и зарытые богатства,
чтобы ты знал, что я — Яхве,
называющий по имени тебя,
бог Израиля.
Данное пророчество представляет собой непосредственный отклик на события, реально происходившие в 539 г. до н. э., когда персидский царь Кир завоевал Вавилон и разрушил Нововавилонское царство. Второисаия близок к прокламации Кира о его вступлении на вавилонский престол. Называя Кира помазанником Яхве, пророк вовсе не желал приписать ему особые мистические свойства. Он хотел подчеркнуть «законность» власти Кира, получившего ее от бога, подчеркнуть потому, что, разрушая Нововавилонское царство, возвращая уведенные в плен народы (финикиян, иудеев и др.) на их прежние земли, Кир приобрел себе ореол освободителя.
В выступлениях Второисаии представления допленных пророков о царе-праведнике, который должен устроить в будущем идеальное общество, существенно преобразилось. Безуспешность проповеди индивидуального совершенствования человеческой личности и на этой основе преобразования всего общества направила мысль в несколько ином направлении. Возник образ мученика, своими страданиями избавляющего народ от наказания за его преступления, искупающего прегрешения своих соплеменников и таким образом делающего возможным устройство мира на новых, справедливых началах. Пророк говорит (Ис. 53:1—12):
Кто поверил нашей вести
и мощь Яхве
на ком открылась?
И он поднялся, как отросток, перед ним
и, как корень, из сухой земли.
Нет вида у него и нет красоты,
чтобы мы смотрели на него, и нет благообразия,
чтобы мы любовались им.
Он презрен и оставлен людьми,
страдалец и испытавший болезнь,
и как бы тот, от которого мы отворачивались.
Он презрен, и мы не думали о нем.
Истинно наши болезни он нес,
и наши боли — бремя его.
А мы думали о нем: он поражен,
ударен богом и унижен.
А он изранен за наши беззакония,
избит за наши преступления.
Он принял наше наказание на себя,
и его ранами мы исцелили себя.
Все мы, как овцы, блуждали,
каждый на свою дорогу обращались,
а Яхве возложил на него
преступления каждого из нас.
Его преследовали и унижали,
а он не открывал свои уста,
как агнец, на заклание ведомый,
и как овца перед стригущим ее
безгласна, так и он не открывал свои уста.
Из тюрьмы и из суда он взят,
и о его роде кто скажет?
Ведь он отделен от земли живых,
за грех моего народа
удары ему.
И будет устроена его злодеями его гробница,
и с богатым он в своей смерти,
ибо он неправды не делал,
и не было обмана в его устах.
А Яхве захотел
мукам предать его.
Если сделается жертвой за грех его душа,
он увидит потомков,
будет долгоденствовать,
и желание Яхве его рукою исполнится.
Труд своей души
он увидит, пресытится;
познанием его оправдает праведник,
раб мой, многих,
а их грехи он понесет.
Поэтому я наделю его многими,
и сильных он разделит в добычу,
ибо он предал смерти свою душу
и к грешникам сопричислен,
а он грех многих нес
и за преступников ходатайствовал.
Эта тема божественного спасителя — «раба Яхве» красной нитью проходит через все пророчество Второисаии. Мы читаем (Ис. 42:1—7):
Вот раб мой, я держу его,
избранника моего душа моя милует.
Я возложил свой дух на него,
правосудие к племенам он выведет.
Он не будет кричать и не поднимет
и не даст услышать на улице свой голос,
надломленную трость не переломит
и угасающий светоч не погасит.
По правде он будет вести суд,
не ослабнет и не сбежит,
пока не установит в Стране правосудие,
и на Учение его острова не станут уповать.
Так говорит бог, Яхве,
сотворивший небеса и распростерший их,
утвердивший землю и растения ее,
давший душу народу на ней
и дух ходящим по ней.
Я, Яхве,
призвал тебя в правде,
и я возьму твою руку,
и буду хранить тебя, и сделаю тебя
<символом> договора с народом,
светочем племенам,
чтобы открыть глаза слепым,
вывести из тюрьмы заключенного…
Такие же мотивы проходят через проповеди и третьего пророка этой школы, так называемого Третьеисаии, составляющие заключительную часть книги, названной именем Исайи, в том виде, как она дошла до нас.
По возвращении иудеев из Вавилонии они предприняли восстановление храма Яхве. Дело в том, что реставрация Иудеи мыслилась и персидскими властями, и верхушечными кругами иудеев как создание привилегированной храмовой общины почитателей этого божества. Иерусалимский храм должен был стать не только религиозным, но и политическим центром храмовой общины, противопоставленным самаритянскому храму на горе Гаризим.
Всякая задержка строительных работ чрезвычайно беспокоила не только храмовый персонал, но и массу общинников. Эти настроения нашли свое отражение в книге Аггея (520 г. до н. э.) ив книге его современника Захарии, по-видимому, возглавлявшего знатный род Иддо. Последняя построена как серия видений, показывающих символически и возрождение Иудеи, и гибель ее противников, и очищение жрецов, и уничтожение зла. В пророческих книгах этого времени особое место занимает вопрос об организации власти; он решался так, чтобы общину возглавляли светский правитель из династии потомков Давида и верховный жрец (см. в особенности Зах. 6:11—13). На первых порах так и было: в руководство общиной входил Зоровавель (Зеруб-бавель) сын Шеалтиэля, выходец из царского дома, однако сравнительно быстро потомки Давида исчезли с политической арены. Вся власть, духовная и светская, сосредоточилась в руках верховного жреца.
Особое место среди пророческих книг, а также повествований о пророках занимают те, что посвящены «пророкам-чудотворцам ».
Предания о пророке Илии и его преемнике и ученике Елисее сложились в допленный период, в условиях ожесточенной борьбы за единобожие Яхве. Их деятельность в Израильском царстве датируется, согласно преданию, серединой IX в. до н. э.
Для репертуара чудес обоих пророков характерно следующее. Во время голода Илия делает так, что пища в доме, приютившем его, не иссякает до прекращения голода (1 Цар. [3 Цар.] 17:11 —16). Елисей чудесным образом наполняет маслом сосуды в доме одной женщины; продав его, женщина получает возможность расплатиться с долгом (2 Цар. [4 Цар.] 4:1—7). Илия воскрешает ребенка, трижды простираясь над ним (1 Цар. [3 Цар.] 17:17—24); Елисей таким же способом воскрешает ребенка, рождение которого он ранее предсказал (2 Цар. [4 Цар.] 4:18—37). Илия ударяет своим плащом по Иордану, и река расступается перед ним (2 Цар. [4 Цар.] 2:8). То же, пользуясь плащом Илии, проделывает Елисей (2 Цар. [4 Цар.] 2:14), и это должно показать, что Елисей унаследовал пророческий дар Илии. Илия обладает способностью вызывать с небес огонь и неоднократно ею пользуется. Он не умирает, но на огненной колеснице живым взят на небо (2 Цар. [4 Цар.] 2:11). Елисей делает воду в Иерихоне пригодной для питья, бросив в нее соль (2 Цар. [4 Цар.] 2:14—22); небольшим количеством пищи он насыщает сто человек (2 Цар. [4 Цар.] 4:42—44).
Сказочный характер этих преданий очевиден. Существенно и то, что перед нами вариации на более или менее стандартные мотивы, сохранявшиеся в иудейско-израильской и близкой к ней среде на протяжении тысячелетий. Как известно, и предполагаемый основатель христианской религии, согласно евангельскому преданию, был чудотворцем — целителем, воскресающим мертвых и исцеляющим безнадежно больных; он может несколькими хлебами накормить громадное количество народа. Иудейский историк Иосиф Флавий (Иос. Флав., Древн., 20, 97—98) рассказывает, что в первой половине I в. н. э. один из предводителей многочисленных в ту пору мессианистических учений, Тевда, убедил многих людей следовать за ним к Иордану: он утверждал, что он пророк и что по его приказанию река разделится на две части. Дойти до Иордана ему не удалось: римские войска разгромили его приверженцев на дальних подступах к реке. Здесь определенно ощущается отзвук преданий об Илии и Елисее, представления и фольклорные мотивы — те же самые.
Пророки Ваала на горе Кармил. Настенная живопись синагоги из Дура-Европос
Легенды об Илии и Елисее откровенно тенденциозны, они направлены на утверждение культа Яхве, на ниспровержение и полное уничтожение культа Ваалов — ханаанейско-финикийских богов. Они резко враждебны израильским царям — приверженцам этих культов. Все это делает их органическим элементом допленной пророческой литературы.
Пророк Илия появляется на сцене в трагический для Израильского царства момент: он предсказывает израильскому царю Ахаву жестокую засуху и скрывается сначала на берегу реки Хораф (Керит), куда ему приносят пищу вороны ( 1 Цар. [3 Цар.] 17:2—6), а когда она пересохла — в финикийском городе Сарепте (Ца репа те), где поселяется у вдовы и совершает одно чудо за другим. В разгар голода Илия возвращается в Израильское царство и, встретившись с Ахавом, объявляет ему: «Не я губил Израиль, но ты и дом твоего отца тем, что они оставили заповеди Яхве, и ты служишь Ваалам» (1 Цар. [3 Цар.] 18:18). После этого устраивается состязание Илии с пророками Ваала. Ваал, несмотря на все усилия его пророков, не может ниспослать огонь на свой алтарь. Его многочисленные пророки посрамлены. И тогда наступает кульминационный момент (1 Цар. [3 Цар.] 18:30—39): «И сказал Илия всему народу: приблизьтесь ко мне! И приблизился весь народ к нему. И он восстановил разрушенный алтарь Яхве. И взял Илия двенадцать камней по числу племен сынов Иакова, которому было слово Яхве такое: Израиль будет твое имя! И он построил из камней алтарь во имя Яхве, и сделал ров почти на две саты зерна[31]