Составитель Пятикнижия не мог, даже если бы и хотел, пойти на прямую фальсификацию предания, ибо во время составления памятника оно еще, несомненно, продолжало жить в устном народном творчестве. Такая операция не только не способствовала бы авторитету книги, но, наоборот, нанесла бы ей непоправимый урон.
Другая сторона вопроса заключается в следующем: насколько само это предание соответствует исторической реальности? Ответ на него не может быть однозначным, тем более что мы имеем здесь дело, в основном, с фольклорными материалами.
Обратимся прежде всего к легендам о сотворении мира и человека. Ветхозаветные представления о вселенной и о ее возникновении конечно же не соответствуют тому, что установлено современной наукой. Уровень Ветхого завета — это уровень первобытного человека, его мышления, его примитивного опыта. Именно поэтому для него вселенная — творение божье, а Земля — центр вселенной. В то же время ветхозаветное предание (Быт. 1:1—31) явно отражает представления, широко распространенные именно в сиро-палестинском регионе. Верховный бог Эл фигурирует в роли творца Земли в финикийской, угаритской и арамейской мифологии. Обращает на себя внимание и своего рода «наукообразность» ветхозаветного текста; его стилистика соответствует не столько фольклорному преданию, сколько сухому фактологическому изложению «знания», характерному для «ученой» (в данном случае, конечно, жреческой) среды. Принимая во внимание интенсивное финикийское влияние на весь сиро-палестинский регион, в том числе и на иудейско-израильское общество, можно предположить, что иерусалимское жречество обрело эту конструкцию текста в уже готовом виде от своих финикийских коллег. Косвенно в пользу такого допущения говорит следующее. В одном из псалмов (24 [231:1—2) ветхозаветные представления о вселенной изложены так:
Яхве принадлежит земля и то, что
наполняет ее,
вселенная и обитатели ее,
ибо он на морях поставил основания ее,
и на реках воздвиг ее.
Известный греческий философ Фалес Милетский, который был по происхождению финикиянином (ок. 625—ок. 547 до н. э.), тоже думал, что первоначалом является вода, а Земля находится на воде (Аристотель. Метафизика, 1,3,983Ь,19—23; он же. О небе, 2,13,294а, 28—31). Общность воззрений ветхозаветного поэта и греческого философа можно объяснить только тем, что у них был общий источник — финикийский.
Слияние образов Эла (Элохим) и Яхве сделало возможным и даже необходимым включение интересующей нас разработки в ветхозаветное повествование. Сотворение мира и человека описывается как трудовая, созидательная деятельность бога, однако в эпизоде сотворения растений (Быт. 1:11—12) земля выступает как существо, выполняющее повеление бога. Несколько позже (Быт. 4:10—11) читатель Увидит, что земля проклинает братоубийцу Каина и отверзает свои уста, чтобы принять с его рук кровь убитого им брата. Представляется вероятным, что в ветхозаветном предании о сотворении мира отразился древнейший «языческий» миф, где богиня земли выполняла приказания Эла и участвовала в созидании вселенной.
Когда мы говорим о том, в каком соотношении с исторической действительностью находятся легенды о патриархах, мы ставим перед собой, по крайней мере, два вопроса: достоверно ли, что патриархи были реальными историческими личностями — предками Иудейско-израильского племенного союза? Достоверно ли показаны среда, обстоятельства и т. п., в которые повествователь их помещает, достоверны ли ситуация, сюжеты и реалии преданий?
Ответ на первый вопрос может быть только отрицательным. Многочисленные этнографические параллели показывают, что первопредки, к которым возводится родословие того или иного общества, являются мифическими персонажами, носящими обычно имя этого общества (предки-эпонимы); исключений из этого правила нет. Не является исключением и племенной союз Израиль, также носящий имя непосредственного предка-эпонима Иакова (он получил второе имя — Израиль). Отдельные племена, входившие в союз, считались потомками его сыновей или внуков и носили их имена.
В нашем распоряжении имеются материалы, показывающие, что патриархам свойственны черты, характеризующие их как существа явно сверхъестественные. Так, Авраам непосредственно общается с богом, причем не во сне, а наяву. Например, эпизоду разрушения Содома и Гоморры предшествует такая сцена (Быт. 18:20—33): «И сказал Яхве: вопль о Содоме и Гоморре велик, и их прегрешение очень тяжело. Сойду-ка я и посмотрю; так ли, каков вопль о них, доходящий до меня, они делают все или нет, я узнаю. И поворотились оттуда эти люди, и пошли в Содом. А Авраам все еще стоял перед Яхве. И приблизился Авраам, и сказал: разве ты погубишь праведного вместе со злодеем? Может, есть пятьдесят праведных в городе; разве ты погубишь, не простишь это место ради пятидесяти праведных, которые в нем? Чур тебя! Не делай по этому слову, чтобы умерщвлять праведного вместе со злодеем и чтобы праведный был, как злодей! Чур тебя! Разве судия всей земли не сотворит справедливый суд? И сказал Яхве: если я найду в Содоме пятьдесят праведных в городе, то прощу всему этому месту ради них. И отвечал Авраам, и сказал: вот, я взял на себя говорить моему господу, а я — прах и пепел. Может, не хватит до пятидесяти праведных пятерых. Разве ты уничтожишь из-за пятерых весь этот город? И он сказал: не уничтожу, если найду там сорок пять. И он снова говорил ему. и сказал: может, найдется там сорок. И он сказал: не сделаю ради сорока. И он сказал: да не прогневается мой господь, а я скажу: может, найдется там тридцать. И он сказал: не сделаю, если найду там тридцать. И он сказал: вот, я взял на себя говорить моему господу; может, найдется там двадцать. И он сказал: не погублю ради двадцати. И он сказал: да не прогневается мой господь, а я скажу также и в этот раз: может, найдутся там десять. И он сказал: не уничтожу ради десяти. И пошел Яхве, когда кончил говорить Аврааму, а Авраам вернулся на свое место». Смысл рассказа очевиден: Авраам убеждает бога не губить всех подряд. Подразумевается, что потом с каждого будет взыскано за его собственную вину. Очевидно и фольклорное построение рассказа. Однако в интересующем нас плане существенно другое. Авраам разговаривает с богом лицом к лицу; но ведь лицезрение бога ведет человека к немедленной гибели. Очевидно, ветхозаветный рассказчик наделяет Авраама сверхчеловеческими свойствами, позволяющими ему входить в мир богов, видеть бога и беседовать с ним без ущерба для себя.
Другой эпизод — борьба Иакова с богом (Быт. 32: 24—32): «И остался Иаков один. И боролся некто с ним, пока не занялась заря, и увидел, что не может одолеть его, и коснулся вертлужной впадины на его бедре, и вывихнулась вертлужная впадина на бедре Иакова, когда он боролся с ним. И тот сказал: отпусти меня, ибо занимается заря. А он сказал: не отпущу тебя, пока не благословишь меня! И тот сказал ему: как твое имя? И он сказал: Иаков. И тот сказал: не Иаков будет твое имя, но Израиль, ибо ты бился с богом и с людьми и одолел. И спросил Иаков, и сказал: поведай же мне[89] твое имя! И он сказал: зачем это ты спрашиваешь мое имя? И он благословил его там. И назвал Иаков то место Пенуэл[90]: ибо я видел бога лицом к лицу, и спаслась моя душа. И взошло для него солнце, когда он миновал Пенуэл; и он припадал на свое бедро. Поэтому не едят сыны Израиля сухожилие, которое на вертлужной впадине бедра, до сего дня, ибо он коснулся вертлужной впадины бедра Иакова, сухожилия».
Это предание интересно во многих отношениях. Сами по себе единоборства были, по-видимому, достаточно обычным явлением в древней Палестине. Об этом свидетельствует египетский рассказ Синухе[91]. В нем говорится о египтянине, бежавшем из Египта в страну Речену (Палестина) и там достигшем высокого положения и богатства. И вот однажды «пришел силач Речену. Вызвал он меня (Синухе.—И.Ш.) в шатре моем на поединок. Это был смельчак, и не было равного ему. Покорил он страну Речену от края до края. Сказал он, что хочет биться со мной. Думал он убить меня. Задумал взять в добычу стада мои,— так научало его племя его». Поединок состоялся, Синухе убил своего противника, и «я завладел добром убитого,— говорит он,— и взял в добычу стада его. Что замыслил он против меня, то исполнил я против него. Захватил я все, что было в шатре его, и наложил руку на все, чем владел он. Так возвысился я, умножил добро свое, разбогател стадами». Из рассказа Синухе видно, что во время такого рода схваток на кон ставились жизнь и имущество: победитель убивал побежденного и овладевал всем его достоянием.
Несомненно, и в поединке Иакова с богом речь шла о том же: жить ли Иакову и владеть ли ему своим добром. Однако спор между ними происходит не на человеческом, а на божественном уровне, причем имущество бога — это благословение и новое имя, которое он дает Иакову. Оно также весьма знаменательно. Глагол сара в переводе на русский язык означает «бороться, биться, сражаться», поэтому имя Израиль означает, собственно, «Да сразит бог» (имеется в виду врага). Между тем рассказчик представляет дело так, будто новое имя дано Иакову потому, что он сражался (йисра) с богом (эль). Такая интерпретация, представляющая собой явную натяжку, преследует цель доказать, что бог не сумел победить Иакова; он даже вынужден признать свое поражение; и, следовательно, боровшиеся — фигуры равновеликие. Опять-таки повествователь наделяет Иакова (как и Авраама) явно сверхъестественной природой, позволяющей ему общаться с богом, бороться с ним на равных и фактически одержать победу. В связи с этим обращает на себя внимание упоминание в египетских источниках местностей Цаковэль и Иосифэль, находившихся в середине и во второй половине 11 тысячелетия до н. э. где-то в центре Палестины. Первое название означает «Да поддержит бог», второе: «Да умножит бог». Очевидно, обе местности называются именами их божественных властителей и покровителей. Все изложенное приводит к следующему заключению: в своем первоначальном облике повествование о борьбе Иакова с богом было повествованием о борьбе бога Иаковэля с верховным богом языческого пантеона Элем (поэтому и в библейском тексте фигурирует бог, т. е. Эль, а вовсе не Яхве). Но это значит, что первоначально союз племен Израиль возводил себя не к земному, а к божественному предку. Лишь с течением времени этот персонаж утрачивает, хотя и не полностью, свой божественный облик, а бог воспринимается как существо, тождественное с Яхве.