Что касается Второзакония, имеются веские основания датировать его возникновение царствованием иудейского царя Восафата (Йехошафата) (870 г. до н. э.). В пользу такого заключения говорит следующее. Иосафат провел в Иудее судебную реформу, имевшую целью подчинить судоговорение в городах царю и таким образом существенно ограничить права и свободы вольных общинников. Но рассказ о ней (2 Хрон. 19:4—11) точно соответствует предписаниям Второзакония (Втор. 16:18—20 и 17:8—12). Установления Второзакония о порядке ведения войны совпадают с повествованием Хрониста (2 Хрон. [2 Пар. ] 20:14—17) и о том, как царь Иосафат отражал нападение на него моавитян и аммонитян. В прямой связи с судебной реформой Иосафата находится и тот факт, что на третьем году своего царствования он велел проповедовать в Иудее «книгу учения Яхве» (2 Хрон. 17:7—9). Но именно Второзаконие (Втор. 17:18—20) предписывает царю воспринять «изложение Учения» в качестве закона и руководствоваться им: «И будет, когда он воссядет на престол своего царствования, и пусть он запишет себе изложение этого Учения в книгу от жрецов-левитов. И пусть оно будет с ним, и он читает ее все дни своей жизни, чтобы он учился бояться Яхве, своего бога, блюсти все слова этого Учения и эти законы, чтобы выполнять их, чтобы не наполнилось его сердце надменностью по отношению к его братьям и чтобы он не уклонялся от повеленного ни вправо, ни влево, чтобы долго царствовал он и его сын среди Израиля». Формула «изложение Учения» (мишне хаттора) представляет собой традиционное еврейское название Второзакония; последнее наименование (греч. Deuteronomion) — это ошибочная, хотя и укоренившаяся интерпретация еврейского названия[97].
Книга Договора представляет собой комплекс, сложившийся в результате слияния собственно израильских и доизраильских палестинских (т. е. ханаанейских) правовых норм в новый свод, испытавший влияние месопотамской и малоазиатской (хеттской) юридической традиции. Она возникла, по-видимому, в обстановке острого политического кризиса 40—30-х годов IX в. до н. э., когда к власти пришла царица Гофолия, истребившая всю царскую семью, кроме одного из царевичей — Иоаса, спрятанного в храме. В 836 г. до н. э. царица Гофолия была свергнута и убита, причем, по свидетельству ветхозаветного Историка (2 Цар. [4 Цар.] 11:17—20), при возведении на престол малолетнего тогда Иоаса имел место разгром языческого культа Баала и был заключен договор между Яхве и царем и народом. Этот договор следует, по всей вероятности, поставить в связь с Книгой Договора, включенной в Пятикнижие. Примечательно, что описание разрушения храма Баала и уничтожения его статуй (2 Цар. [4 Цар.] 11:18 и 2 Хрон. [2 Пар.] 23:17) почти дословно совпадает с соответствующим предписанием Книги Договора. В Книгу Договора, видимо, была внесена и сводка правовых норм — Приговоры (Исх. 21:22).
По-видимому, тогда же к Книге Договора был присоединен и Кодекс святости. Он возник, судя по его расположению, до Книги Договора. Возможно, известное представление о времени и обстоятельствах его создания дает близость речи и молитвы царя Соломона, произнесенных, по преданию, при освящении Иерусалимского храма (1 Цар. [3 Цар.] 8), к увещаниям Кодекса святости (Лев. 18:2—5; 19:37; 20:7—8, 22). Кажется возможным, отталкиваясь от этого, датировать Кодекс святости промежутком между 961—954 гг. до н. э.
Помимо перечисленных выше существовали и другие аналогичные сводки правовых текстов, которые, однако, составитель Пятикнижия не использовал. Так, известно, что в Сихеме, представлявшем собой религиозный и политический центр племен Ефрем и Манассия (а они были костяком Израильского царства), имелась Книга Учения бога, составление которой предание (Нав. 24:25—27) приписывает Иисусу Навину. Поскольку Сихем соперничал с Иерусалимом как пункт, где находилось святилище Яхве, основанное самим Иаковом (Быт. 33:20), как город, куда совершаются паломничества (Ос. 6:9), эта книга была противопоставлена сочинениям, имевшим хождение в Иудейском царстве. Естественно, стать в один ряд с последними она не могла, и составитель Пятикнижия ее отверг, несомненно, по принципиальным соображениям. Не случайно пророк Осия говорил, имея в виду Израильское царство (Ос. 4:6):
Будет уничтожен мой народ
из-за отсутствия Знания.
Так как ты Знание презрел,
то и я с презрением отрину тебя
от жреческого служения мне.
И ты забыл Учение твоего бога —
забуду твоих сынов также и я.
Но это может означать только, что, по мнению пророка, книга Иисуса Навина не была изложением подлинного Учения. В ветхозаветном предании легенда, воспроизводящая традиции североизраильских племен, переосмысливается: книга Иисуса Навина выступает уже как одна из записей учения Моисея, но рассказчик подразумевает совсем не то, что было на самом деле.
В основе ветхозаветных законов лежит представление о правде-справедливости. Вместе с милосердием, благополучием и истиной правда была, по мнению эпохи, мифологическим существом, порождаемым космическими первоэлементами и олицетворяющим вселенский миропорядок и всеобщую гармонию (Пс. 85:9—14). Она определяет и направляет действия Яхве, но она же должна быть основой и сущностью власти (прежде всего царской власти) и суда. Пятикнижие буквально переполнено увещаниями вершить правду и справедливость, особенно по отношению к социально слабым — сиротам, вдовам, беднякам, батракам, неполноправным «жильцам и поселенцам» (напр., Втор. 24:14—15, 17—22; Исх. 22:20—23; Лев. 19:32—37). Любое нарушение правды, т. е. отступление от мирового порядка, могло иметь, как полагали, далеко идущие катастрофические последствия для всего мироздания. В более узком плане оно угрожает стабильности общества и самому его существовало нию. Этим обусловлена беспощадная суровость наказаний: как правило, это смерть, т. е. удаление преступника из мира живых в потусторонний мир.
Ветхозаветные законы и нравственные увещания сложились в раннеклассовом (рабовладельческом) обществе, где наряду с государственной властью до середины I тысячелетия до н. э. продолжала сохраняться родо-племенная организация; они рассчитаны на это общество и регулируют складывающиеся в нем отношения. В сущности, они направлены на то, чтобы поддерживать мир и согласие в небольшом сельском поселении; поэтому в них появляются законы, говорящие о ситуациях, которые возникают при драке между соседями или при появлении бодливого быка. Этим, конечно, объясняется и пристальное внимание к внутрисемейным отношениям — отношениям сына с родителями, а также мужа с женой или женами. В случае многоженства закон регулирует даже очередность осуществления брачных отношений с каждой женой. Прелюбодеяние оказывается преступлением, караемым с особой жестокостью, кроме тех случаев, когда оно может быть исправлено браком, т. е. когда порядок водворяется снова. Библейский законодатель предписывает даже соблюдение мер санитарии и гигиены при отправлении естественных надобностей. Библейские законы обращены внутрь общества; они регулировали только отношения, складывавшиеся в среде полноправных членов общества и неполноправных «жильцов и поселенцев», пребывавших под покровительством общества. Лица, находящиеся вне общества, оказываются как бы вне закона, вне его требований и гарантий.
Существование родо-племенной организации оказывало свое воздействие на ветхозаветные правовые институции. Мы видим, например, бога, мстящего своим врагам и нечестивцам до седьмого колена. Тем не менее ветхозаветный законодатель уже пришел к принципу личной ответственности человека за его деяния. Этот принцип четко сформулирован во Второзаконии (Втор. 24:16): «Пусть не будут умерщвляемы отцы за сыновей, и сыновья пусть не будут умерщвляемы за отцов; каждый за его грех умерщвляемы пусть будут». В Книге Договора (Исх. 23:2) он представлен в "виде увещания: «Не следуй за большинством, чтобы сотворить зло, и не разбирай тяжбу, чтобы решить неправосудно вслед за большинством, чтобы отступить от правды». Даже кровная месть ограничивается личностью непосредственного убийцы. В своих установлениях законодатель учитывает наличие или отсутствие умысла при совершении преступления.
Содержание ветхозаветных законов сводится к следующему. Законодатель утверждает единобожие и отвергает идолопоклонство; он устанавливает обряд обрезания как знамение договора между Яхве и его народом; запрещает произносить божье имя, ложную клятву и богохульство; устанавливает день отдохновения (суббота). В сфере общественных и семейных отношений законодатель требует почитать отца и мать и вообще старцев; он запрещает убийство (внутри общества), регулирует порядок кровной мести и определяет города, куда мог скрыться человек, совершивший непредумышленное убийство; специальные статьи он посвящает драке и членовредительству. Закон запрещает прелюбодеяние и скотоложество, ритуальную проституцию, регулирует дела, связанные с обвинениями в прелюбодеянии. Законодатель регулирует правовое положение рабов-единоплеменников и порядок их освобождения; он защищает интересы собственника от вора, нарушителя межи на поле и т. д. В особенности важны были, конечно, узаконения, подтверждавшие древние обычаи, направленные на сохранение стабильности рода и в конечном итоге защищавшие интересы бедноты. К ним относится закон о Юбилее, наступавшем по истечении сорокадевятилетнего цикла на пятидесятый год; в этот год торжественно объявлялось «вызволение»: родовые земли, проданные за пределы рода, должны были вернуться в этот род, а рабы-единоплеменники освобождались и возвращались на свое хозяйство. С обычаями родовой и соседской взаимопомощи связаны запрет ростовщичества, предписание оставлять при сборе урожая долю для бедняков, разрешение беднякам собирать на поле упавшие или позабытые хозяином колосья и снопы. Особый интерес вызывают постановления (Втор. 17:14—20), «ограничивающие» возможности царя: царь должен быть единоплеменником, не должен заводить чрезмерно большой гарем (намек на царя Соломона), не должен приобретать слишком много коней, а также чересчур много золота и серебра (опять намек на Соломона), ограничивается численность царской дружины, царь должен руководствоваться законом. В ветхозаветных узаконениях особое место занимают постановления об организации суда, о божьем суде и клятве при тяжбах, о свидетелях и наказаниях за лжесвидетельство, о порядке телесных наказаний.