Возникновение царской власти является, с точки зрения Историка, важнейшим эпизодом ранней истории Израиля; его кульминация — строительство храма («дома») Яхве в Иерусалиме. Вообще говоря, ветхозаветная традиция относится к царской власти резко отрицательно. Характерна притча, которую Историк приводит, рассказывая о попытке одного из сыновей народного героя Гедеона, жестокого узурпатора Авимелеха, захватить царскую власть в Сихеме. Авимелех уничтожил всех своих братьев. Иофам (Йотам), единственный, кто уцелел от кровавой расправы, говорит (Суд. 9:8-15):
...Пошли деревья
помазать над собой царя.
И сказали они маслине:
царствуй над нами!
И сказала им маслина:
Оставлю ли я мой тук,
который во мне почитают
боги и люди,
и пойду скитаться по
деревьям? И сказали деревья
смоковнице: иди ты, царствуй над нами!
И сказала им смоковница:
оставлю ли я свою сладость
и свой добрый плод
и пойду скитаться по деревьям?
И сказали деревья виноградной лозе:
иди ты, царствуй над нами!
И сказала им виноградная лоза:
оставлю ли я свой сок,
веселящий богов и людей,
и пойду скитаться по деревьям?
И сказали все деревья терновнику:
иди ты, царствуй над нами!
И сказал терновник деревьям:
Если вправду вы помазываете
меня царем над вами,
придите, укройтесь под моей сенью,
а если нет,— выйдет огонь из терновника
и пожрет кедры ливанские.
Столь же выразителен и другой текст, который Историк вложил в уста пророку Самуилу (1 Сам. [ 1 Цар.] 8:11—18): «И он (Самуил.— И. Ш.) сказал: это будет обычай царя, который будет царствовать над вами. Ваших сыновей он возьмет и поставит себе на его колесницы и в его всадники, и они будут бежать перед его колесницей,— и чтобы поставить себе тысячниками и пятидесятниками, и пахать его пашню, и жать его жатву, и делать воинское оружие и колесницы. И ваших дочерей он возьмет в мироварницы, и в поварихи, и в хлебницы. И ваши поля, и ваши виноградники, и ваши лучшие масличные рощи он возьмет и отдаст своим рабам. И от ваших посевов и ваших виноградников он возьмет десятину и отдаст своим придворным и своим рабам. И ваших рабов, и ваших лучших рабынь, и ваших лучших парней, и ваших ослов он возьмет и отправит на свою работу. От вашего мелкого скота он возьмет десятину, и вы будете ему рабами. И вы возопите в тот день из-за вашего царя, которого вы изберете себе, и не ответит Яхве вам в тот день».
Пластина из слоновой кости с изображением царского триумфа (XIII в. до н. э.). Найдена в Мегиддо
Сопоставление последнего отрывка с деловыми документами III тысячелетия до н. э. из сирийского города Эбла, II тысячелетия до н. э. из сирийских же городов Алалаха и Угарита, а также с тем (к сожалению, очень немногим), что известно о I тысячелетии до н. э. по материалам о финикийских городах-государствах, Иудейском и Израильском царствах, показывает, что в речи, вложенной в уста пророка Самуила, нашли отражение порядки, существовавшие в сиро-палестинских обществах на протяжении тысячелетий. Но вот что любопытно: в речи, вложенной в уста пророка, всякий труд на царя, всякая деятельность в его пользу, в том числе в качестве придворных и военачальников высшего ранга, отвергается, расценивается как рабство. Так мог думать и чувствовать только представитель демократически организованного племенного союза. И ясно, что, по его представлениям, желать царской власти, стремиться угнетать и притеснять других мог только самый ничтожный и самый никчемный.
Для ветхозаветного историка стремление к созданию режима царской власти — это отступничество от Яхве, отвержение его власти. По преданию, израильтяне обращаются к Самуилу с просьбой поставить царя, и это вызывает гнев престарелого пророка, до того полновластно от имени бога правившего Израилем (1 Сам. [1 Цар.] 8:5—6). Далее следует мотивировка, почему эта просьба, которую все же следует выполнить, по сути своей преступна (1 Сам. [ 1 Цар.] 8:7—8): «И сказал Яхве Самуилу: слушай голос народа во всем, что будут они говорить тебе, ибо не тебя отвергают они, ибо меня отвергают они, чтобы я не царствовал над ними. Подобно всем делам, которые они делали со дня, когда я вывел их из Египта до сего дня,— и оставили меня, и служили другим богам,— так они делают и с тобою». Тем не менее царская власть создается, и царем становится божий избранник — помазанник.
Начальный этап существования царистского режима в Израильском племенном союзе был наполнен ожесточенными войнами с разного рода внешними врагами, прежде всего филистимлянами, осуществлявшими гегемонию на территории Палестины, грабившими и притеснявшими Израиль. Но он же был наполнен и внутренними распрями, ожесточенной борьбой за власть. Положение первого царя, Саула, было весьма непрочным; в сущности, он был прежде всего предводителем всенародного ополчения; его царская дружина была слабой. В ходе борьбы с филистимлянами своими подвигами отличился выходец из иудейского города Вифлеема Давид. Вероятно, он был приближен к царю как искусный поэт и музыкант (1 Сам. [1 Цар.] 16:15—23), однако предание расцветило его подвиги сказочными подробностями.
Давид, младший среди своих братьев, пасет отцовское стадо в Вифлееме (чтобы это согласовать с предыдущим, Историк говорит, будто Давид возвратился от Саула домой (см. 1 Сам. [1 Цар.] 17:15); отец посылает его в войско с пищей для братьев и подарком для тысячника; Давид попадает к началу сражения. «И вышел,— рассказывает Историк, явно перелагая народное предание (1 Сам. [1 Цар.] 17:4— 11),— Голиаф [Голиат] его имя, из Гефа [Гат]; его рост — шесть локтей и пядь (т. е. больше 3 м.— И. Ш.). И шлем бронзовый на его голове, и в панцирь чешуйчатый он одет; и вес панциря — пять тысяч сиклей[100] бронзы. И наколенники бронзовые на его ногах, и щит бронзовый между его плеч. И древко его копья, как навой у ткачей, а наконечник его копья — шестьсот сиклей (7,2 кг.— И. Ш.) железа. И оруженосец шел перед ним. И он встал, и закричал ратям израильским, и сказал им: зачем вы вышли воевать? Разве я не филистимлянин, а вы не рабы Саула? Изберите себе мужа, и пусть он сойдет ко мне! Если он сможет сразиться со мной и убьет меня, то мы будем вам рабами, а если я одолею его и убью его, то вы будете нам рабами и будете служить нам. И сказал филистимлянин: я опозорю рати израильские сегодня. Дайте мне мужа, и мы сразимся с ним! И услышал Саул и весь Израиль эти слова филистимлянина, и испугались, и очень устрашились». На единоборство с Голиафом решается Давид, который настолько молод, что его еще называют отроком, и воинские доспехи Саула ему слишком велики и непривычны. После некоторых колебаний Саул соглашается. Происходит сражение. «И он (Давид.— И. Ш.) взял свой посох в свою руку,— читаем мы далее (40—53),— и выбрал себе пять гладких камней из ручья, и положил их в пастуший кошель, который был у него, и в сумку, и праща в руке его, и он подошел к филистимлянину. И пошел филистимлянин, идя и приближаясь к Давиду, и оруженосец перед ним. И посмотрел филистимлянин, и увидел Давида, и презрел его, ибо он был отрок, и румяный и красивый видом. И сказал филистимлянин Давиду: разве пес я, что ты идешь на меня с посохом? И проклял филистимлянин Давида своими богами. И сказал филистимлянин Давиду: иди ко мне, и я отдам твою плоть птицам небесным и скотине полевой. И сказал Давид филистимлянину: ты приходишь ко мне с мечом, и копьем, и щитом, а я прихожу к тебе во имя Яхве Воинств, бога ратей Израиля, которого ты позорил. Сегодня отдаст тебя Яхве в мои руки, и я убью тебя, и отсеку твою голову от тебя, и отдам трупы войска филистимского сегодня птицам небесным и зверям земным, и узнает вся земля, что есть бог у Израиля. И узнает все это общество, что не мечом и не копьем спасет Яхве, что ради Яхве эта война, и он отдаст вас в наши руки. И было, когда встал филистимлянин, и пошел, и стал приближаться навстречу Давиду, и поторопился Давид, и побежал к рати навстречу филистимлянину. И опустил Давид свою руку в кошель, и взял оттуда камень и пращу, и ударил филистимлянина в его лоб, и вонзился камень в его лоб, и он упал на свое лицо на землю. И одолел Давид филистимлянина пращой и камнем, и убил филистимлянина, и умертвил его, а меча не было в руке Давида. И побежал Давид, и встал на филистимлянина, и взял его меч, и вынул его из его ножен, и ударил его, и отсек им его голову. И увидели филистимляне, что мертв их витязь, и побежали. И встали мужи израильские и иудейские, и закричали, и преследовали филистимлян до входа в долину и до ворот Аккарона, и падали поражаемые филистимляне на дороге Шааримской и до Гефа и до Аккарона. И возвратились сыны Израиля из погони за филистимлянами, и разграбили их лагерь». Характерная подробность: когда Давид совершает свой подвиг и является к Саулу с головой Голиафа, он оказывается не известным ни царю, ни начальнику его войска Авениру (Авнеру), и Саул допытывается, «кто этот отрок». Историк словно забывает, что совсем недавно он рассказывал, как Давид — поэт и музыкант — был призван ко двору Саула и как Саул разговаривал только что с Давидом и отправлял его на подвиг. Интересно и то, что по другому преданию (2 Сам. [2 Цар.] 21:19) Голиафа убил выходец из Вифлеема Елханан, сын Ягаре-Оргима.
Иерусалимский храм Яхве, построенный в царствование Соломона в X в. до н. э. (реконструкция)
Здесь все сказка — битва легко вооруженного отрока-пастуха с вооруженным тяжелейшим оружием великаном, и его победа над врагом, добытая ударом из пращи, и даже внутренние противоречия, легко просматривающиеся в повествовании. За всем этим, однако, скрываются воспоминания о реальном событии — о воинском подвиге Давида, воодушевившем израильтян на победу над смертельным врагом. Но военный подвиг делает Давида и реальным претендентом на царскую власть. Саул начинает преследовать Давида, и в конце концов Давид уходит в пустыню. Там он собирает вокруг себя отряд воинов (к нему приходят люди, оторвавшиеся от общества, обездоленные и т. п.) и ведет полную опасностей и приклю