[967] Сержант Джим Стивенс был с ним согласен: «Бывало, что нас выбрасывали в зоне высадки, где мы были всего пару недель назад — наш старый мусор по-прежнему был там! Понятное дело, возникал вопрос: почему не взяться за эту войну как следует, не обрушиться на них всей мощью — или не убраться отсюда?»[968]
В 1968 г. присутствие северовьетнамских сил было сосредоточено в трех северных провинциях ЮВ рядом с демилитаризованной зоной. К тому времени там было развернуто четыре дивизии ВНА, основные военные действия против которых вел Корпус морской пехоты США. В первые дни мая рядом с деревушкой Дайдо состоялось сражение, которое привлекло к себе мало внимания, однако же было более кровопролитным, чем печально известная битва за высоту Гамбургер год спустя. На том этапе войны численность американских сил была близка к своему максимуму, составляя 543 000 человек, однако на этом крохотном поле боя площадью в 5 кв. км, охватывающем несколько заброшенных деревушек, подразделения ВНА продемонстрировали куда более впечатляющую боевую эффективность, чем американская морская пехота. Битва при Дайдо заслуживает более подробного рассказа как пример множества других подобных сражений вьетнамской войны, куда более ожесточенных, чем любое сражение, имевшее место в XXI в. в Ираке или Афганистане, — и, вероятно, более бесполезных.
В ходе предыдущих месяцев 2-й батальон 4-го полка морской пехоты провел несколько серьезных столкновений с врагом и пребывал далеко не в лучшей форме[969]. Как и во всех подразделениях, в батальоне имелись свои мужественные и добросовестные солдаты и даже настоящие герои, а также свои «дебилы Макнамары» — контингент, набранный после того, как министр обороны в стремлении восполнить острую нехватку личного состава значительно снизил требования к физическому и психическому состоянию призывников. Ланс-капрал Джеймс Лэшли, пулеметчик М-60, проведший в джунглях восемь месяцев, по-прежнему считал, что «мы больше делали вид, чем действительно воевали»[970]. Его взвод двигался по ночам, «как стадо водяных буйволов с консервными банками на спинах». Батальонный капеллан потерпел поражение на семейном фронте: его жена стала фанатичной антивоенной активисткой и подала на развод с «воюющим» мужем.
Когда капитан Джим Уильямс прибыл, чтобы принять командование одной из рот 2-го батальона, для него не нашлось нового бронежилета. Сержант-снабженец ткнул пальцем в кучу бронежилетов, сложенных рядом с моргом: «Посмотрите, может, подыщете там какой без крови»[971]. Рота Уильямса находилась «в ужасном состоянии — они потеряли много людей». Из-за высоких потерь и постоянных ротаций личный состав менялся так часто, что офицеры не успевали запомнить всех своих людей: Уильямс обращался к своему водителю по прозвищу — Бык — и так и не успел узнать его настоящее имя прежде, чем тот был убит. В одном только бою 11 сентября 1967 г. батальон потерял 16 человек убитыми и 118 ранеными; 14 октября — 21 человека убитыми и 23 ранеными; в ноябре и декабре — 6 человек убитыми и 78 ранеными. Вечером 12 марта 1968 г. рота «Фокстрот» наткнулась на засаду и потеряла убитыми 18 человек. На следующий день, когда они вернулись, чтобы эвакуировать тела, были расстреляны еще пятеро морпехов, а один труп выпал из вертолета во время транспортировки.
Один из молодых ланс-капралов написал домой почти истерическое письмо, в котором утверждал, что в их батальоне «никто не выживает». Отец парня, разумеется, был серьезно встревожен и потребовал у своего конгрессмена, чтобы Капитолийский холм сделал официальный запрос в Корпус морской пехоты. Командир батальона Билл Уэйс был разбужен в 3 часа ночи звонком из штаба дивизии: ему дали два часа, чтобы подготовить адекватный ответ. Уэйс вызвал к себе автора письма, который тут же разразился слезами и, всхлипывая, попросил: «Простите меня, полковник». В марте 1968 г. батальон потерял 59 человек убитыми и 360 ранеными, при этом утверждая, что они уничтожили 474 солдата ВНА. Эта цифра явно была фантастической, но Уэйс понимал: чтобы сохранить свою должность, ему нужно раздувать потери противника.
39-летний Уильям Уэйс родился в семье рабочих в бедном криминальном районе Филадельфии. Он застал самый конец Корейской войны и в последующие годы получил квалификацию рейнджера, аквалангиста и «мастер-парашютиста». Когда полгода назад он принял командование батальоном после ранения своего предшественника, ему пришлось немало потрудиться над восстановлением дисциплины и морального состояния. Он вспоминал: «Там была масса проблем. Люди были недостаточно обучены; царила полная безалаберность. Когда я поручил подготовить мне план огневой поддержки, мой оперативный офицер не знал, как его составить»[972]. Уэйс не относился к разряду блестящих полководцев, призванных командовать армиями; но он был смелым, порядочным и добросовестным офицером, который курил дешевые сигары, потому что те не светились в темноте, как сигареты, и переживал, что его жена Этель может подать на развод, потому что она жутко разозлилась, когда он добровольно вызвался поехать во Вьетнам.
Когда его батальон был переброшен в район к северу от реки Кыавьет рядом с ДМЗ, их поразило, как оперативно об этом узнал враг, — они предположили, что с помощью радиоперехвата. Ханна из Ханоя в эфире северовьетнамского пропагандистского радио сообщила о передислокации 2-го батальона 4-го полка под командованием Билла Уэйса. «Морские пехотинцы, вас всех ожидает смерть!» — завершила она эту новость, заставив людей Уэйса содрогнуться[973]. В ночь на 27 апреля половина батальона была задействована в поиске подразделения ВНА, которое, согласно разведданным, находилось в этом районе[974]. Ротой G (Гольф) командовал 28-летний капитан Роберт Мастрион, невысокий темноволосый ньюйоркец в очках, дослужившийся до офицерского звания из рядовых. Он прибыл в батальон всего месяц назад и не успел заслужить ни доверия, ни авторитета среди своих людей. По словам одного морпеха, «мы едва волочили ноги, а этот придурок требовал: „Продолжать поиски“!»[975] Их рота поняла, что у нее проблемы, когда рядом с комендор-сержантом Билли Армером взорвалась граната. Кто-то крикнул: «Черт, гуки!» В следующие несколько секунд на восьмерых бойцов головного отделения обрушился шквальный огонь. Армер, чье лицо и грудь были изрешечены осколками гранаты, не переставал бормотать: «Ублюдки, достали меня… достали». Оказалось, что они наткнулись на колонну ВНА, пересекавшую их маршрут; завязалась беспорядочная перестрелка — хаос криков и теней, испещренный зелеными трассерами противника и красными трассерами морпехов. Мастрион запросил подкрепление, но Уэйс ответил: «Рассчитывайте на себя». Он опасался, что в темноте морпехи могут перестрелять друг друга.
Санитар доложил Мастриону, что у них тяжело раненный в голову, который умрет, если его срочно не эвакуировать. В 01:30 с десантного вертолетоносца Iwo Jima прибыл CH-34 Sea Horse. Морпехи сообщили, что северовьетнамцы находятся в 400 м отсюда, и рискнули включить сигнальный строб, чтобы указать место посадки. Это была плохая идея: противник оказался гораздо ближе, и, как только вертолет приземлился и началась загрузка раненых, раздался мощный взрыв[976]. Выпущенная из РПГ-7 граната вдребезги разбила ветровое стекло; пилоту выбило левый глаз. Вертолет поспешно поднялся в воздух, неуверенно пролетел 300 м, после чего плюхнулся обратно на землю. Второй пилот сумел взять управление на себя и кое-как долететь до Iwo Jima, но раненный в голову морпех остался на месте, истошно крича. Его товарищи втайне желали, чтобы санитар вколол ему смертельную дозу морфия, но вместо этого капитан Мастрион и одно из отделений пять часов оставались рядом с раненым, пока тот не умер, в то время как остальная часть роты отступила.
На рассвете они вернулись в батальонный лагерь, получив тяжелый травмирующий опыт. Капрал-связист Питер Шлезиона писал домой: «Это была самая жуткая ночь за все мое время в Наме [Вьетнаме]»[977]. Мастрион был эвакуирован в госпиталь с мучительными болями в спине. Командовать ротой G был назначен капитан Джей Варгас, 29-летний американец мексиканского происхождения из Аризоны, которого солдаты хорошо знали и уважали. После пережитого люди Уэйса отчасти справедливо считали, что заслужили некоторый отдых. Но война не знает передышек. Дивизионная разведка обнаружила два батальона ВНА в зоне ответственности 2-го батальона к северу от притока Бозьеу, по которому проходил последний 11-километровый участок маршрута снабжения от морского побережья до крупнейшей на севере логистической базы морской пехоты США в Донгха. Полковник Милтон Халл, командующий 4-м полком, боялся того, что противник собирается атаковать Донгха. Чтобы помешать этому, он создал на подходах к городу «щит», растянув доступные ему силы опасно тонкой цепочкой вдоль берегов реки Кыавьет и ее притока Бозьеу. Разведка считала, что удар может быть нанесен 1 мая — важный праздник в коммунистическом календаре.
По правде говоря, ВНА не ставили таких амбициозных целей, как атака на Донгха: вместо этого они планировали просто вести беспокоящие нападения на речной транспорт, обстреливая его из пулеметов и РПГ. Необычным было то, что 6-й батальон 52-го пехотного полка ВНА имел доступ к огневой поддержке двух тяжелых орудий, расположенных за пределами ДМЗ. В 05:00 утра 29 апреля северовьетнамцы закончили рыть укрепления и прокладывать полевые телефонные линии между соседними деревушками Дайдо, Анлак и Донгхуан на небольшом трехкилометровом участке на берегу Бозьеу