Битва при Дайдо очень мало освещена в военно-исторической литературе. Уэйс считает: «Я подозреваю, что Корпус морской пехоты попросту старается это замолчать»[1006]. Возможно, он прав. Если на то пошло, львиная доля вины за все провалы и поражения во Вьетнаме лежит на политиках, которые начали эту войну и упорно ее продолжали. Однако вопиющие ошибки некоторых американских командиров, порой сравнимые с безумием Крымской войны, — такие как сражение при Дайдо, печальным образом усугубляли трагедию этой войны.
Переговоры
Через неделю после сражения при Дайдо, 10 мая 1968 г., в отеле Majestic в Париже американская делегация во главе с Авереллом Гарриманом встретилась с северовьетнамской делегацией во главе с рядовым членом ЦК партии Суаном Тхюи. Выбор Ханоем в качестве эмиссара такой фигуры должен был сдержать волну эйфории, охватившую международное сообщество, которое воспылало иллюзорными надеждами на то, что мирное урегулирование будет достигнуто в течение нескольких недель, в худшем случае — месяцев. Хотя правая рука Ле Зуана — Ле Дык Тхо — также присутствовал на переговорах, главная роль отводилась Суану Тхюи, который, казалось, был не прочь поговорить, но не собирался приходить ни к каким конкретным договоренностям. Американский электорат был сбит с толку, поскольку коммунисты нисколько не ослабили натиска на поле боя, продолжая уничтожать людей и волю к борьбе американцев и их союзников. На самом же деле такова была двойная стратегия Ханоя — «война и переговоры». Неделя за неделей, месяц за месяцем и в конце концов год за годом делегации вели в Париже бесплодные диспуты. Американцы настаивали на том, чтобы войска ДРВ покинули Южный Вьетнам в рамках общего вывода «иностранных сил»; Ханой требовал включить Вьетконг в коалиционное правительство в Сайгоне. Поскольку ни одно из предложений не было приемлемым для противоположной стороны, на протяжении трех лет переговоры пребывали в дипломатическом болоте.
Отказ Линдона Джонсона баллотироваться на второй президентский срок нанес серьезный удар по переговорной позиции США, поскольку только лишь усилил триумф Ханоя и его убежденность в том, что победа близка, несмотря на сокрушительный разгром Вьетконга в Тетском наступлении. В Вашингтоне советский посол Анатолий Добрынин сообщил своему польскому коллеге, что премьер-министр Фам Ван Донг склоняется в пользу нейтрального статуса Южного Вьетнама, чтобы положить конец разрушительной войне[1007]. Возможно, так оно и было, но подлинные правители коммунистического Севера, Ле Зуан и Ле Дык Тхо, занимали абсолютно противоположную — и непримиримую — позицию. Со своей стороны, русские хотели прекратить войну, чтобы перестать оплачивать военные счета Ханоя, и убеждали руководство ДРВ проявить гибкость, но безрезультатно. Добрынин писал: «В Москве было не меньше озабоченности, чем в Вашингтоне… Собственно на заседании Политбюро ругали и американцев, и китайцев, и северовьетнамцев за их нежелание искать компромиссного мирного урегулирования во Вьетнаме… Брежнев как-то раздраженно сказал мне, что не хочет „утонуть во вьетнамских болотах“»[1008].
Администрация США по-прежнему пребывала в заблуждении, что СССР, если захочет, может в любой момент завершить эту войну, особенно теперь, когда китайцы настолько погрязли в ужасах «культурной революции» Мао Цзэдуна, что в 1969 г. вывели из Северного Вьетнама почти всех своих людей. Вашингтон неоднократно призывал Москву выступить в роли посредника. Русские отнекивались, продолжая твердить, что США должны договариваться непосредственно с руководством ДРВ. Американцы не могли понять, писал Добрынин, что при всем своем стремлении к миру в Юго-Восточной Азии СССР, вынужденный соперничать с Китаем за лидерство в социалистическом мире, никак не мог отказаться от поддержки одного из своих самых ревностных революционных клиентов. Москва была убеждена, что победа Хьюберта Хамфри на президентских выборах положит конец войне, поэтому ее эмиссары, впрочем тщетно, пытались убедить Ле Зуана дать кандидату от Демократической партии дипломатическую передышку. Перспектива победы Ричарда Никсона настолько страшила русских, что заставила их пойти еще дальше: они предложили оказать предвыборной кампании Хамфри тайную финансовую поддержку, от которой тот вежливо отказался[1009].
В этот турбулентный и кровавый год выборов раскол в американском обществе достиг масштабов, невиданных со времен Гражданской войны. Линдон Джонсон теперь сожалел о своем отречении и лелеял тщетную надежду, что Демократическая партия все же выдвинет его кандидатом. Горечь по поводу собственного положения, а также понимание того, что Хамфри не будет проводить во Вьетнаме его политику и пойдет на уступки коммунистам, усиливала его неприязнь к своему вице-президенту. По всей Америке проявления враждебности к представителям вооруженных сил приобрели широко распространенный и даже беспрецедентный характер: коммандер ВМС США Джим Колтес, штабной офицер в Пентагоне, как и большинство его коллег, опасался появляться на улицах Вашингтона в военной форме: «Это могло спровоцировать драку»[1010]. Но даже на фоне таких настроений ни один серьезный кандидат в президенты, даже Юджин Маккарти или Роберт Кеннеди, не осмеливался выступать за безоговорочный уход США из Вьетнама, что стало бы открытым признанием поражения. Некоторые особо упрямые ястребы продолжали настаивать на эскалации и официальном объявлении войны Северному Вьетнаму, хотя было очевидно, что такое предложение не пройдет через конгресс.
В 1968 г. американцы увидели много крови: громкие политические убийства Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга; расовые беспорядки в городах. Что касается Вьетнама, то 28 мая молодой пулеметчик Майкл Минехан написал из провинции Куангчи домой: «Сегодня мы девятый день в рейде, и рассказывать особо нечего, потому что мы просто лазим по горам в поисках гуков… Я решил написать вам пару строк, чтобы вы знали, что со мной все в порядке»[1011]. Пять дней спустя его родители в Мальборо, Массачусетс, получили телеграмму: «Комендант Корпуса морской пехоты с глубоким соболезнованием сообщает, что ваш сын… скончался 2 июня 1968 г. … от многочисленных осколочных ранений в результате воздушных ударов нашей авиации, не достигших района цели… Его останки будут подготовлены, упакованы и доставлены без каких-либо расходов с вашей стороны в сопровождении эскортирующего лица либо в похоронное бюро в вашем городе, либо для захоронения на национальном кладбище по вашему выбору. Кроме того, вам будет возмещена сумма расходов на ритуальные услуги в размере до $500. Пожалуйста, телеграфируйте ваши пожелания на этот счет в штаб-квартиру Корпуса морской пехоты».
К концу 1968 г. такие телеграммы получили 16 899 семей по всей стране — более 300 в неделю, и американцы устали от бесконечного потока смертей. КОВПВ негодовало из-за того, что никто не признал его заслуг в разгроме сначала Тетского наступления, а затем еще двух волн «мини-Тетов». Как заметил глава программы принуждения к миру Роберт Комер на еженедельном совещании 29 июня, «мы выиграли кампанию, но никто этого не заметил»[1012]. Новый глава КОВПВ генерал Крейтон Абрамс был с ним согласен: «Они [СМИ] обрушиваются на вас с критикой еще до того, как вы сделаете бросок. Ампайры{51}, все эти шефы новостных агентств, стоят за вашей спиной и внимательно наблюдают — и вот, черт, ваш левый аутфилдер не поймал мяч!.. И все ампайры, как один, против вас».
Один из штабных офицеров Абрамса с горечью писал: «Мне кажется, что в Париже мы ставим сами себя в смешное положение… Стоит коммунистам продемонстрировать мало-мальские успехи, предпринять небольшое наступление, как СМИ начинают трубить об их силе, как это было на Тет. Если же нам удается нанести опережающий удар и предотвратить масштабные действия с их стороны, СМИ опять же превозносят коммунистов — за деэскалацию»[1013]. Абрамс думал так же.
В августе командующие провинциальными силами НФОЮВ получили от ЦУЮВ лаконичные радиограммы с деспотичным приказом начать «третью волну» Тетского наступления. Некоторые тактические инструкции отдавали откровенным абсурдом: так, бойцам ВК было рекомендовано вырыть сеть туннелей и подземных укрытий под центральными районами Сайгона, для чего им требовалось принести с собой деревянные перекрытия, и наносить удары оттуда. Этот приказ, хотя и запоздало, был отменен — массированное наступление на столицу было заменено локальными атаками. По всей стране отряды ВК периодически подвергали американские базы обстрелам из РПГ и минометов, используя оставшиеся с февраля арсеналы. В основном августовские атаки концентрировались в провинции Тэйнинь и были легко отражены.
Наступили тяжелые времена для Вьетконга. В дельте Меконга сообщение по рекам и каналам было существенно затруднено или полностью прервано: американские и южновьетнамские катера вели круглосуточное патрулирование, по ночам используя свет мощных прожекторов. Потрепанные силы ВК оказались не в состоянии противостоять возобновившимся операциям по зачистке местности. Традиционные районы-убежища внезапно стали уязвимыми. Полевые госпитали подвергались постоянным бомбардировкам. Отряды были вынуждены рассредоточиваться небольшими группами, многие ушли в сторону Камбоджи. Когда лучший батальонный командир в дельте Меконга, Мыой Сыонг, был отправлен в Сайгон, чтобы выяснить судьбу группы ВК, с которой была потеряна связь, американцы быстро обнаружили его подземный тайник и застрелили его. Дезертирство из рядов ВК приобрело повальный характер.