.
Роль советника по национальной безопасности, ранее почти не замечаемая СМИ и вашингтонским истеблишментом, ныне приобрела беспрецедентную значимость. До выборов доктор Генри Киссинджер входил в лагерь соперника Никсона по Республиканской партии Нельсона Рокфеллера. После выборов он перешел в лагерь нового президента и стал ключевым проводником его внешней политики. Убежденный приверженец прагматичной и, когда необходимо, циничной концепции «реальной политики» (realpolitik), впервые сформулированной Людвигом фон Рохау в середине XIX в., Киссинджер никогда не считал войну во Вьетнаме потенциально выигрышной. Он разделял убеждение Никсона в том, что, каковы бы ни были ее возможные выгоды, война обходилась слишком дорого с точки зрения политического внимания, материальных ресурсов и морального авторитета, отвлекая США от жизненно важных интересов в других местах планеты. Этот блестящий и харизматичный дипломат сумел преодолеть нелюбовь своего нового босса как к евреям, так и к интеллектуалам — сначала благодаря своей беспрекословной лояльности, а затем и беспринципности, мало уступающей президентской. Живя ледяным рассудком, он умело имитировал душевную теплоту. Артур Шлезингер писал в ранние дни президентства Никсона: «Мне нравится Генри, и я его уважаю, хотя не могу избавиться от чувства, что мне он говорит одно, а [консервативному идеологу] Биллу Бакли совсем другое»[1109].
Глава аппарата Белого дома Г. Р. Холдеман однажды признался: «Именно Генри настаивал на том, что лучшая линия поведения для президента — агрессивная непредсказуемость»[1110]. Именно такое впечатление о менталитете Никсона Киссинджер стремился создать у Ханоя. Он был убежден, что существовал единственный способ принудить руководство Северного Вьетнама пойти на компромисс — создать «непреодолимые препятствия для ведения войны». И первым делом нужно было начать массированные, но секретные бомбардировки стратегической авиацией B-52 районов сосредоточения коммунистических сил. В воскресенье 16 марта Холдеман без малейшей тени иронии написал, что после посещения церкви Никсон санкционировал бомбардировку Камбоджи: «Исторический день. Сегодня в 2 часа дня по нашему времени наконец-то начата операция „Завтрак“. К [Киссинджер] полон энтузиазма, как и П [президент]». В течение следующих трех лет ВВС США сбросили на беспомощную страну принца Сианука 108 823 тонны бомб. Когда один из экипажей B-52 по ошибке разбомбил камбоджийскую деревню, уничтожив почти все ее население, посол США посетил это место и раздал оставшимся в живых жителям по $100. Промахнувшийся летчик был оштрафован на $700.
Белый дом пришел в ярость от очередной показательной демонстрации коммунистами своей силы на Тет 1969 г., когда больше ста южновьетнамских городов и поселений были подвергнуты атакам. Никсон воспринял их почти как личный выпад, посредством которого Ханой хотел показать, что считает его не более опасным противником, чем Линдона Джонсона. Таким образом, бомбардировки стали неотъемлемой частью того, что Киссинджер называл «принудительной дипломатией». В духе той же концепции «принуждения к миру» Совет национальной безопасности выступал за проведение операции «Подрезочный нож» — четырехдневного интенсивного воздушного блицкрига против Северного Вьетнама, который предусматривал возможность применения тактического ядерного оружия. Киссинджер проинформировал о плане операции советского посла Анатолия Добрынина, а в июле Никсон написал личное письмо Хо Ши Мину, пригрозив прибегнуть к «действиям, которые будут иметь огромные последствия», если Ханой откажется пойти на компромисс[1111]. 13 октября 1969 г. Никсон объявил секретную ядерную тревогу, приведя вооруженные силы США по всему миру в состояние повышенной боеготовности. Этот шаг, информация о котором «просочилась» в СМИ, был призван убедить коммунистический блок в том, что во главе самой могущественной державы мира стоит воинственный главнокомандующий, склонный к решительным — и даже безрассудным — действиям, если встать у него на пути. Однако Москва почти не обратила внимания на этот блеф, и никакие другие маневры американского президента, казалось, не производили на коммунистов никакого впечатления. Они воспринимали Никсона не как сумасшедшего, а как рационального политика, пытавшегося найти способ избежать пусть не поражения США в этой войне, но открытого признания своего поражения.
О «гениальности» Киссинджера сказано так много, что стоит сказать хотя бы пару слов о том серьезном заблуждении, в котором пребывали советник и его президент, считая, что путь к миру во Вьетнаме лежит через Москву. Осенью 1969 г. президент предупредил советского посла Добрынина: «Я хочу, чтобы вы поняли, что следующие три с половиной года Советскому Союзу придется иметь дело со мной… Мы не будем спокойно сидеть и смотреть, как с нами играют во Вьетнаме»[1112]. Между тем Москва сама была удручена хроническим отсутствием влияния на Ханой в обмен на $500 000 своей ежегодной помощи. До того как в 1970 г. Фам Ван Донг нанес визит в Москву, советский посол в Ханое на протяжении двух лет призывал северовьетнамское руководство к «более конструктивной… и искренней позиции» на мирных переговорах в Париже[1113]. Он напрасно тратил силы.
Отчаянно пытаясь найти средства воздействия на коммунистов, чтобы пошатнуть их непримиримую позицию, Белый дом одновременно стоял перед несовместимым с этой задачей внутриполитическим требованием: сократить присутствие американских войск во Вьетнаме. Киссинджер пытался убедить СНБ, администрацию и, возможно, самого себя в том, что эти два курса не противоречат друг другу. Сокращение контингента, утверждал он, «при условии обеспечения более устойчивого присутствия США может быть еще одной формой давления»[1114]. Это был полный нонсенс, однако Киссинджер был прав в том, что США не могли просто так взять и уйти из Южного Вьетнама — «как нажать кнопку „выкл.“ на телевизоре».
Хотя Никсон и его советник по национальной безопасности относились к министру обороны Мелвину Лэйрду с плохо скрываемым пренебрежением, именно он предложил новую доктрину, радикально изменившую курс США во Вьетнаме, а также дал ей название — «вьетнамизация», которое впоследствии стало нарицательным, хотя и вызывало резкую неприязнь у самих вьетнамцев. В соответствии с новой доктриной США отказывались от роли ключевого участника военных действий, которую взяли на себя в 1965 г. Вместо этого ведение войны против коммунистов предполагалось постепенно переложить на Вооруженные силы Республики Вьетнам, оставив КОВПВ вспомогательную роль. 14 мая 1969 г. Никсон, выступая по национальному телевидению, заявил о неизменной приверженности США обеспечению того, чтобы вьетнамский народ мог самостоятельно выбирать свою судьбу. Ради достижения этой цели, а также ради установления мира, продолжил президент, необходимо, чтобы все иностранные войска покинули территорию Южного Вьетнама. Первыми плодами вьетнамизации должен был стать вывод от 50 000 до 70 000 американских военнослужащих.
Белый дом потребовал от КОВПВ обеспечить резкое сокращение американских потерь, но май 1969 г. ознаменовался очередной бессмысленной бойней: в ходе операции под кодовым названием «Снег Апачей» американское командование решило во что бы то ни стало выбить северовьетнамцев с горы Апбиа, которая обозначалась на военных картах как высота 937 и не имела никакой стратегической ценности. Череда последовательных штурмов этой высоты, прозванной солдатами высотой «Гамбургер»{58}, обошлась 101-й воздушно-десантной дивизии в 72 человека убитыми и 372 ранеными; подразделения ВСРВ также понесли тяжелые потери. Эта операция только усилила антивоенную лихорадку: сенатор Эдвард Кеннеди открыто назвал ее «безумством».
Вьетнамизации официально был дан зеленый свет 8 июня на острове Мидуэй посреди Тихого океана, где состоялась встреча двух президентов, Никсона и Тхиеу. Уже в августе должен был состояться вывод первой 25-тысячной партии американских военнослужащих. В сентябре 1969 г. Крейтон Абрамс выразил озабоченность на заседании СНБ с участием Никсона: «Наше положение в Южном Вьетнаме полностью зависит от применения грубой силы… Если убрать эту силу, получится совершенно другая игра»[1115]. Как впоследствии заметил историк Кен Хьюз: «вьетнамизация не была стратегией — она была мошенническим маневром со стороны Никсона и его администрации»[1116]. 19 ноября Мелвин Лэйрд заявил сенатскому Комитету по международным отношениям, что новая доктрина была разработана в тесном контакте с правительством Южного Вьетнама. Он лгал, как и лгал Киссинджер: президента Тхиеу поставили в известность постфактум, когда все было уже решено.
4 августа в Париже Киссинджер начал собственные секретные переговоры с северовьетнамским руководством. Аверелл Гарриман, завязший в, казалось, бесконечных официальных переговорах, отчаялся достичь какого-либо результата до тех пор, пока администрация США сохраняет свою приверженность поддержке режима Тхиеу и продолжающемуся присутствию американских войск на Юге. По правде говоря, у Киссинджера не было никаких козырей. Он категорически возражал против одностороннего сокращения войск, поскольку это фактически лишало США единственного способа выторговать у коммунистов уступки. Однако советник по национальной безопасности не имел полномочий — во всяком случае, на том этапе — влиять на внутриполитическую траекторию администрации, поэтому его мнение было проигнорировано.
Смерть Хо Ши Мина 2 сентября вызвала у Киссинджера краткосрочный всплеск иллюзорной надежды, что уход вождя пошатнет непреклонность северовьетнамцев и поумерит их воинственный пыл. Но, хотя страна горячо оплакивала «отца нации», тот давно уже перестал играть сколь-нибудь значимую роль в ее политическом руководстве. Хо Ши Мин, безусловно, был великим человеком, оказавшим огромное влияние на судьбу своей нации. Благодаря интеллекту, харизме и авторитету «дядюшка Хо» был любим своим народом и во многом способствовал созданию позитивного имиджа своей коммунистической страны в глазах международного сообщества. Однако же не стоит забывать, что, как и всем успешным революционерам, Хо была присуща абсолютная безжалостность и отсутствие сострадания к людям — как иначе объяснить ту жестокую тиранию, лишения и полное попрание личных свобод, на которые он обрек свой народ после 1954 г.?