Когда Энди Финлейсон допросил старшего офицера ВНА, взятого в плен в Камбодже, тот обрисовал положение коммунистических сил на Юге как очень тяжелое, не в последнюю очередь из-за «Феникса». Американец спросил, означает ли это, что коммунисты обречены на поражение. Северовьетнамский офицер улыбнулся, покачал головой и сказал: «Вы находитесь далеко от дома и не понимаете стратегических реалий этой страны. Ваш народ устал от войны; он видит, что американские солдаты продолжают гибнуть, но нет никаких побед. Ваш президент уже сказал, что вы уйдете отсюда. Мы дождемся, когда вас не станет, а затем начнем атаковать, атаковать, атаковать, пока марионеточный режим не рухнет. Наша победа неизбежна»[1156]. Фрэнк Снепп, сотрудник ЦРУ, впоследствии вспоминал: «Коммунисты, которых я допрашивал, вызывали у меня искреннее уважение. Один из них был самым целеустремленным человеком, которого мне только доводилось встречать. Меня ошеломило, как сильно он нас ненавидел. Американцы к такому не привыкли. Этот человек был готов пойти на все, пожертвовать абсолютно всем, чтобы добиться своих целей. Это произвело на меня огромное впечатление».
В ноябре 1970 г. Фред Вейанд присутствовал при передаче ВСРВ бывшей штаб-квартиры 25-й дивизии США. Позже он с глубоким разочарованием сказал: «Мы уходили, а они не были готовы взять на себя ответственность. Как только мы начали выводить войска, мы лишились всяких рычагов влияния на Север»[1157]. Ополчения Народных и Региональных сил несли даже более тяжелые потери, чем регулярные войска: в 1970 г. они потеряли убитыми в бою 15 783 человека по сравнению с 5602 у ВСРВ, а в следующем году еще больше. Вооруженные силы Республики Вьетнам на тот момент были четвертыми по величине в мире, но их боеспособность и воля к борьбе находились в плачевном состоянии.
Казалось, американцев на каждом шагу преследовали неудачи. Судьба американских военнопленных на Севере становилась все более чувствительной темой внутри США, и Никсон всячески старался продемонстрировать свою озабоченность этой проблемой: он опасался, что семьи военнопленных присоединятся к антивоенному движению. В ноябре 1970 г. он санкционировал рейд на Шонтэй, городок в 30 км к северу от Ханоя, где предположительно находились некоторые американцы. Но за три дня до назначенной даты воздушная разведка показала, что лагерь пуст: все военнопленные были переведены в другое место. Несмотря на это, Вашингтон все равно приказал провести операцию. В ночь с 20 на 21 ноября вертолетный десант высадился в Шонтэе — и вернулся с пустыми руками.
Почитатели Крейтона Абрамса утверждают, что к концу 1970 г. американцы впервые добились явного доминирования в наземной войне и только внутриполитический коллапс помешал им развить достигнутые успехи. Историк Льюис Сорли, один из самых красноречивых апологетов главы КОВПВ, писал: «Боевые действия еще не завершились, но война была выиграна»[1158]. Даже на переднем крае оставались те, кто по-прежнему верил в возможность победы. Лейтенант Мел Стивенс, служивший в речных силах ВМС США, покинул Вьетнам в конце 1969 г., заработав Серебряную и Бронзовую звезды, два Пурпурных сердца и набор благодарностей, после чего стал адъютантом адмирала Элмо «Бада» Зумвалта, командующего военно-морскими силами во Вьетнаме. После увольнения из флота Стивенс присоединился к Джону Керри и другим ветеранам, публично поддерживавшим военные усилия США во Вьетнаме, и даже свидетельствовал по этому поводу перед Комитетом по международным отношениям в сенате. Он говорил: «Для меня это была хорошая война. Я получил потрясающий опыт, а боевые заслуги открыли мне двери к потрясающим возможностям. Я верил, что вьетнамизация может сработать, и все сложится так, как задумано»[1159].
Действительно, на фоне значительного ослабления сил и положения НФОЮВ вследствие боевых потерь и противопартизанской борьбы в рамках программы «Феникс» ситуация в Южном Вьетнаме вполне могла бы стабилизироваться под властью некоммунистического режима, пусть даже нелюбимого народом, если бы не два ключевых фактора: продолжающееся военное давление со стороны Северного Вьетнама и растущая антивоенная оппозиция внутри США. К сожалению для администрации Никсона, фанатичная приверженность Ле Зуана и присутствие ВНА были столь же неизменными реалиями этой войны, как муссонные дожди и скорпионы. Абрамс, вспоминая свой опыт 1944–1945 гг., с горечью констатировал, что северовьетнамцы «похожи на немцев — вы даете им 36 часов передышки, и, черт возьми, вам приходится начинать войну заново!»[1160]. И к концу 1970 г. ему приходилось каждый раз «начинать войну заново» все с меньшими силами: в течение этого года 140 000 американских военнослужащих были отправлены домой. В Париже Киссинджер оставил попытки добиться от Ханоя ответного вывода своих войск: он больше не верил в чудеса.
Ламшон 719
Парадоксально, но факт: во главе Северного Вьетнама с его жестко контролируемым, тоталитарным обществом стояли гражданские лица; «демократическим» государством Южный Вьетнам правили генералы, демонстрировавшие удручающее отсутствие как политических, так и военных талантов. В своей биографии Крейтона Абрамса Льюис Сорли делает неожиданное утверждение, что Нгуен Ван Тхиеу, «судя по всему, был более честным и порядочным человеком, чем Линдон Джонсон, и — принимая во внимание различия в соответствующих обстоятельствах — более эффективным президентом своей страны»[1161]. Он также сравнивает начальника штаба ВСРВ в 1965–1975 гг., генерала Као Ван Вьена с Эрлом Уилером и делает вывод, что первый «был менее непрофессиональным». На самом же деле президент Тхиеу прилагал гораздо больше рвения к тому, чтобы сохранить доверие американцев и их готовность продолжать войну, удовлетворяя все их желания, чем пытался сделать то же самое в отношении собственного народа. Генерал Вьен был компетентным высшим офицером, однако он оказался вынужден назначать на ключевые командующие посты фаворитов Тхиеу, которых тот выбирал на основе личной лояльности, а не их способности командовать войсками.
Вьетнамизация буквально обрушила огромное бремя ответственности на южновьетнамскую военно-политическую элиту, которая внезапно встала перед необходимостью управлять собственной страной и вести собственную войну, вместо того чтобы стоять в сторонке и смотреть, как это делают американцы. Между тем в Париже северовьетнамцы и один американец — Генри Киссинджер — тайно обсуждали само продолжение существования режима Тхиеу, представители которого были лишены весомого права голоса во всех форматах переговоров — коммунисты были правы, называя правительство Тхиеу «марионетками США». В то же время никто даже среди самых ярых противников коммунистического режима, кроме Белого дома и консервативных американских СМИ, продолжавших пребывать в своем заблуждении, не считал ханойское Политбюро «инструментом» в руках СССР или Китая.
Вполне ожидаемо, что решение протестировать успешность вьетнамизации на поле боя было принято не в Сайгоне, а в Вашингтоне. Несмотря на скудные результаты камбоджийской кампании в 1970 г., чтобы заставить коммунистов пойти хотя бы на какие-то уступки в Париже, необходимо было если не наращивать, то хотя бы поддерживать военное давление на их силы. В этот период Киссинджер признался Артуру Шлезингеру, что «часто подумывает об отставке», но добавил, что в настоящий момент занимается кое-каким делом, о котором не может говорить, но которое должен довести до конца. Шлезингер догадался, что советник говорит о секретных переговорах. О Никсоне Киссинджер отзывался как о «совестливом человеке, которому можно только посочувствовать»[1162]. Он считал, что в преддверии президентских выборов 1972 г., на фоне бушующих антивоенных страстей, у Никсона было «достаточно поддержки, чтобы победить, но недостаточно для того, чтобы управлять страной».
Принятая конгрессом в декабре 1970 г. поправка Купера — Черча запрещала любые операции наземных сил США за пределами Южного Вьетнама. Между тем необходимость перекрыть потоки людей и военных грузов, продолжавших течь по тропе Хо Ши Мина на Юг, стояла как никогда остро. В 1970 г. Северный Вьетнам получал увеличенные поставки оружия и военной техники из Китая и СССР, оцениваемые в 2,5 млн тонн, в том числе по 500 грузовиков в месяц. КОВПВ докладывало: «Тыловые системы на юге Лаоса и северо-востоке Камбоджи в настоящее время выступают критически важным элементом военных усилий ВК/ВНА в Южном Вьетнаме»[1163]. В начале 1971 г. командующий 7-й воздушной армией генерал Люсиус Клей так прокомментировал распоряжения Крейтона Абрамса: «Он требует привести тропу Хо Ши Мина в такое состояние, чтобы вороне, которая захочет над ней пролететь, пришлось нести всю еду с собой»{59}. Штаб Клея определил четыре «участка перекрытия» — перевалы Музя, Банкарай, Банравинг и еще один переход на западе ДМЗ. Были установлены новые датчики движения, передававшие данные на наблюдательные беспилотники. На протяжении 60 дней по каждому «участку перекрытия» ежедневно наносилось не менее 27 ударов стратегических B-52 и 125 ударов тактической авиации. Интенсивные бомбардировки и проливные дожди действительно сделали некоторые участки Тропы непроходимыми для транспортных средств на протяжении нескольких недель, однако части ВНА на Юге каким-то непостижимым образом продолжали получать достаточное снабжение, чтобы продолжать боевые действия.
Между тем готовность конгресса финансировать вьетнамизацию стремительно сходила на нет. Квота на боевые вылеты ВВС США была урезана до 14 000 в месяц — в два раза меньше, чем в 1969 г., и в конце 1970 г. Никсон и Мелвин Лэйрд столкнулись с перспективой сокращения военного бюджета на следующий год до $11 млрд по сравнению с $30 млрд в 1969 г. В свете этих новых реалий администрация Никсона решилась на рискованный шаг в попытке кардинально переломить военную ситуацию на Юге, а именно совершить вторжение в южную часть Лаоса, где проходила тропа Хо Ши Мина и находился тыловой центр ВНА, крупными южновьетнамскими силами при поддержке американской авиации и артиллерии. В декабре 1970 г. военный советник Киссинджера, бригадный генерал Александер Хейг был отправлен в Сайгон, чтобы изложить этот пла