н Абрамсу. До сих пор ведутся споры, кто именно придумал изощренное кодовое название операции — «Ламшон 719»{60}: Льюис Сорли утверждает, что это был Хейг, а Хейг в своих мемуарах написал, что услышал его от Никсона и Киссинджера.
Босс Абрамса, главнокомандующий вооруженными силами США в Тихоокеанском регионе, адмирал Джон Маккейн, чья личная приверженность войне усугублялась тем, что его сын, пилот ВМС, находился в плену на Севере, одобрил вторжение в Лаос, как и ранее вторжение в Камбоджу, однако предупредил Абрамса: «Я отдаю себе отчет в том, что эта кампания может быть сопряжена с большими проблемами»[1164]. Только после этого генерал отправился проинформировать обо всем президента Тхиеу, который согласился задействовать свою армию для нанесения наземного удара, конечной целью которой было взятие лаосского города Чепоне. 10 декабря адмирал Томас Мурер, преемник Эрла Уилера на посту председателя Объединенного комитета начальников штабов, переслал Абрамсу президентский указ о проведении операции. «Отсутствие у противника мобильности, — заявил Мурер, — позволит нам изолировать район сражения и обеспечить победу южновьетнамским силам». Американцы считали, что разгром системы снабжения ВНА в Лаосе обеспечит им год передышки и даст возможность успешно завершить вьетнамизацию. Сам Абрамс был серьезно обеспокоен боевыми качествами ВСРВ и предупреждал, что, в отличие от Камбоджи, в Лаосе «следует ожидать, что противник будет защищать свой тыловой центр и пути сообщения со всей ожесточенностью». Тем не менее он не попытался наложить вето и даже взял на себя общее руководство операцией — таким образом, значительная доля вины за случившееся тоже лежит на нем.
На встрече региональных послов в Сайгоне 17 января глава местной резидентуры ЦРУ Тед Шекли сообщил, что коммунисты знают, что союзники планируют нанести очередной наземный удар по их тылам, и готовятся к нему. ВНА перебросили дополнительные силы в южную часть Лаоса, среди густых джунглей которой было мало пригодных мест для высадки вертолетного десанта. 26 января 1971 г. ЦРУ перехватило зашифрованное сообщение противника, которое предупреждало о предстоящем вторжении: «Будьте готовы мобилизовать силы и дать врагу мощный отпор. Будьте бдительны»[1165]. Официальная история Ханоя откровенно признает слабое положение коммунистических сил в Южном Вьетнаме в тот период: «Наш наступательный потенциал был истощен»; партизанская активность резко снизилась[1166]. Но в Лаосе — на пороге своего дома — коммунисты чувствовали себя гораздо увереннее: «Мы удерживали стратегическую инициативу и были сильнее врага». Драконий двор, почти наверняка опираясь на сведения своих информаторов в ВСРВ, ожидал вторжения 15–20 южновьетнамских батальонов. Он оценил район Бандонг — Чепоне как благоприятный для сражения, поскольку тот находился близко к Северному Вьетнаму, а его плотные джунгли обеспечивали хорошее прикрытие от авиации, и поставил цель истребить 12 000 солдат ВСРВ и уничтожить 300 самолетов и вертолетов. В резолюции Политбюро было сказано: «Эта битва будет иметь решающее стратегическое значение».
По мере приближения даты операции, назначенной на начало февраля 1971 г., Абрамс нервничал все сильнее: «Мы требуем от них [ВСРВ] слишком многого… и слишком рано». 29 января он сообщил Муреру, что коммунисты знают об операции, но не потребовал ее отменить. В очередном приступе коллективной недальновидности военное и политическое руководство США проявило свою неспособность признать, что риск операции «Ламшон 719» намного перевешивал любой возможный выигрыш. Провал такой амбициозной кампании, вероятность чего допускали многие американские офицеры, ставил под угрозу срыва всю программу вьетнамизации, тем более на фоне резкого ухудшения политического климата в США: в январе Никсон подписал Акт об экспортных поставках вооружений, поправка к которому отменяла Тонкинскую резолюцию, хотя Белый дом настаивал на том, что это не налагает каких-либо ограничений на конституционное право президента вести военные действия в Юго-Восточной Азии.
В предполагаемой зоне вторжения северовьетнамцы сумели мобилизовать порядка 60 000 человек, в том числе восемь саперных батальонов, большое количество артиллерии и даже танки. Согласно плану операции, южновьетнамские войска должны были захватить девять ключевых целей в пределах от 30 км до 65 км к западу от Кхешани. Общее командование южновьетнамскими силами осуществлял командующий I корпусом генерал Хоанг Суан Лам, о некомпетентности которого ходили легенды. Генерал-лейтенант «Джок» Сазерленд, командующий XXIV корпусом, отвечал за поддержку операции с американской стороны; в его распоряжение было выделено 53 тяжелых военно-транспортных «Чинука», 500 Huey, восемнадцать 155-мм и восемь 200-мм гаубиц и шестнадцать 175-мм орудий. В 100 м от лаосской границы стоял знак: «ВНИМАНИЕ, ПЕРСОНАЛУ США ПРОХОД ДАЛЬШЕ ЗАПРЕЩЕН». У майора Чан Нгок Хюэ, который командовал ротой «Черных пантер» в 1968 г. в битве за Хюэ, а теперь — 2-м батальоном 2-го пехотного полка, были дурные предчувствия: накануне операции он откровенно рассказал о своих тревогах советнику Дейву Уайзману, который на этот раз оставался на базе. «Ты усыновишь моих детей?» — серьезно спросил он американца.
Операция «Ламшон 719» началась 8 февраля 1971 г. Колонна бронетехники, состоявшая из 62 танков и 162 бронетранспортеров М-113, вела основное наступление на запад вдоль шоссе № 9; воздушно-десантные войска и рейнджеры обеспечивали прикрытие с северного фланга; 1-я пехотная дивизия — с южного. Северовьетнамцы тщательно подготовились к вторжению: проложили тропы вокруг предполагаемых полей сражений, заблаговременно складировали боеприпасы, подготовили укрепленные позиции на ключевых высотах и на подходах к мостам, провели рекогносцировку местности, а некоторые подразделения даже провели учения[1167]. Тем не менее южанам удалось достичь временного тактического преимущества: ошеломленные размерами вертолетной и бронетанковой армады, двигавшейся с востока, северяне начали отступать. Немногие офицеры ВНА имели опыт ведения крупных общевойсковых сражений; нехватка радиостанций приводила к сбоям в оперативном командовании и координации сил.
Первые несколько дней южновьетнамцы не встречали сильного сопротивления; несмотря на неблагоприятные погодные условия, бронетанковые подразделения вместе с воздушно-десантным батальоном без труда взяли Бандонг (на американских картах А-Луой) в 20 км от границы. Пехота создала сеть баз огневой поддержки и окопалась на оборонительных позициях. Позже Драконий двор был вынужден признать, что некоторые его командиры были введены в заблуждение: «У нас не было четкого понимания того, что собирается предпринять противник… Многие подразделения вступили в бой преждевременно». 13 февраля генерал Вьен сообщил Абрамсу, что, согласно распоряжению президента Тхиеу, южновьетнамские силы не будут продвигаться дальше на запад. По неподтвержденным слухам, президент тайно приказал прервать операцию, когда потери ВСРВ превысят 3000 человек.
Между тем ситуация в Лаосе медленно, но неуклонно менялась не в пользу южан, по мере того как вокруг 16 батальонов ВСРВ сосредоточивались все более крупные силы ВНА. Абрамс напрасно пытался убедить командование ВСРВ продолжать наступление, предупреждая, что, если они будут сидеть на месте, противник уничтожит их по частям, неспешно концентрируя силы. В ночь на 18 февраля два батальона ВНА атаковали 39-й батальон рейнджеров, обратив его в бегство. Базы огневой поддержки подвергались интенсивным обстрелам — одну из них пришлось оставить, после того как на ней были уничтожены все орудия. 23 февраля злой рок сыграл очередную шутку: при крушении вертолета на юге страны погиб генерал До Као Чи, уважаемый и опытный офицер. По слухам, он должен был заменить генерала Лама, некомпетентность которого совершенно очевидно ставила операцию «Ламшон 719» на грань провала.
Неделю спустя Сазерленд, не скрывая своей нервозности, доложил в КОВПВ по засекреченной линии связи: «Весь район наводнен этими чертовыми северянами, и, кажется, их становится все больше и больше… Там идет настоящая бойня»[1168]. Взбешенный Абрамс обвинил своего подчиненного в неспособности остановить разворачивающуюся катастрофу. Именно в Лаосе состоялись первые в этой войне танковые сражения. Между тем эффективность воздушных ударов была значительно снижена из-за отсутствия на местах американских авиационных наводчиков: мало кто из южновьетнамских офицеров достаточно хорошо владел английским языком, чтобы эффективно общаться с американскими пилотами. С каждым днем обстановка в небе ухудшалась: северовьетнамские зенитчики наносили авиаторам тревожно высокий уровень потерь. Самой неприятной неожиданностью стало резкое снижение эксплуатационной готовности американских вертолетов — всего четверть всех ударных Huey была готова к вылетам. Генерал-лейтенант Фред Вейанд негодовал: «У вас там есть командующий корпусом, который должен следить за каждой гребаной птицей. А он понятия не имеет, что там у вас творится!»[1169] Взбешенный Абрамс продолжал давить на Сазерленда: «Здесь на карту поставлена вся национальная стратегическая концепция!»
Белый дом охватила растущая тревога. В конце февраля Киссинджер заявил: «Я не понимаю, что делает Абрамс». Как язвительно заметил генерал-лейтенант Брюс Палмер, первый заместитель начальника штаба армии, «Киссинджер охотно играл роль фельдмаршала, когда дела шли хорошо. Однако он не понимал природы войны и присущей ей коварной неопределенности, поэтому, когда „Ламшон 719“ застопорилась, он стал нервным и раздражительным»