саде, они перестали открывать огонь по проходившим мимо солдатам противника: «Лично мне эти люди не сделали ничего плохого»[1192].
Дисциплина в 1-м батальоне 46-го полка была немногим хуже, чем во многих других подразделениях. Были зарегистрированы неоднократные случаи отказа от выполнения боевой задачи, один раз — целой ротой. Лейтенант Брайан Маграт, советник в дислоцированном по соседству подразделении ВСРВ, не раз слышал в радиоэфире, как «патрули с „Мэри Энн“ отказывались идти в определенные районы, которые считались особенно опасными»[1193]. Четверо солдат батальона сняли заднюю крышку с мины Claymore, вытащили немного пластита С-4 и съели, поверив слухам о том, что так можно вызвать наркотический кайф, — один из них умер, остальных с трудом откачали. Капитан Пол Спилберг писал домой об одной из рот 1-го батальона 46-го полка: «В роте творится черт знает что… Солдаты шляются без дела, читают газеты, играют в карты… Бо́льшую часть времени они даже не носят с собой оружия»[1194]. Капитан пользовался среди своих людей уважением как опытный, преданный делу профессионал, но, по замечанию одного из его взводных командиров, «Спилберг был недоволен тем, что мы, лейтенанты, обращаемся с рядовыми чересчур мягко. Но, если бы я стал закручивать гайки типа „Я командир, поэтому молчи и делай, что я говорю!“, меня вполне могли отправить на тот свет»[1195].
Некоторые утверждали, что вся ответственность за трагедию, произошедшую на базе «Мэри Энн», лежит на плечах командиров. Но командир 1-го батальона, подполковник Билл Дойл, невысокий коренастый 39-летний офицер с ирландскими корнями, славился своей подчас безрассудной храбростью. Он лично участвовал во многих огневых контактах, сражаясь плечом к плечу со своими подчиненными. Рядом с бункером, где располагался батальонный командный пункт, стояла табличка «Ф [ОР] Т „ХРАБРОСТЬ“. УБИВАЙ ПРОФЕССИОНАЛЬНО», увенчанная черепом буйвола и рогами. Впрочем, кутить подполковник любил не меньше, чем воевать: недовольные говорили, что у него «в голове моча и ветер».
В командном составе 1-го батальона были разные офицеры: компетентные и нет, с твердым характером и не очень. В феврале в ходе одного огневого контакта лейтенант роты С направил огонь артиллерии на собственный взвод, в результате чего один человек погиб. Перед всеми командирами стояла фундаментальная дилемма: как много они могли требовать от своих солдат, чтобы не стать жертвами фраггинга или, что еще хуже, не спровоцировать коллективный отказ от выполнения боевой задачи — проще говоря, мятеж, хотя офицеры предпочитали не произносить вслух это слово. Офицерам приходилось вести ежедневные унизительные переговоры, торгуясь с солдатами по поводу того, какие задания те были готовы выполнить, а какие нет. Однажды рота D 1-го батальона заявила, что отправится на зачистку местности только в том случае, если их обеспечат собаками-ищейками, поддержкой ударных вертолетов Cobra, а в воздухе будет постоянно кружить медицинский вертолет. Только после вмешательства разъяренного подполковника Дойла рота неохотно выдвинулась в рейд.
Спустя месяц после этого инцидента, в безлунную ночь 27 марта, Дойл дремал в командном бункере на базе «Мэри Энн», капитан Спилберг спал в соседнем вагончике. За оборону базы отвечал командир роты С, капитан Ричард Найт, 24-летний сын владельца ресторана из Флориды, бросивший университет ради военной карьеры. Найт был преданным своему делу офицером, вернувшимся во Вьетнам во второй раз после тяжелого ранения в 1968 г. Но ему не хватало либо командирских навыков, либо личного авторитета, чтобы убедить своих людей нести дежурство на всех 22 сторожевых постах по периметру базы 500 на 200 м. А также установить вокруг периметра ракетницы на растяжках и Claymore. А также не спать в карауле. А также воздержаться от потребления алкоголя и марихуаны. На тот момент на базе находился 231 американский военнослужащий, включая офицеров, радистов, минометчиков, артиллеристов, пехотинцев, поваров и прочий вспомогательный персонал, и 21 военнослужащий ВСРВ.
Четверть личного состава роты С должна была стоять в карауле. Но большинство караульных — с самоубийственной в буквальном смысле слова халатностью, усугублявшейся и тем фактом, что «Мэри Энн» ни разу не подвергалась атакам, — спали, играли в карты, пили или курили травку; хотя некоторые выжившие впоследствии утверждали, что наркотиков на базе не было, никто не отрицал факт неумеренного потребления алкоголя. Найт приказал своим взводным командирам и сержантам «последить за базой» и отправился спать. В 02:00 дежурные включили установленный на джипе 60 см прожектор, обшарили лучом местность за колючей проволокой, как они делали это каждую ночь, и, не обнаружив ничего подозрительного, через 20 минут выключили прожектор, остановили генератор и также разошлись по вагончикам.
За несколько дней до этого на другой базе бывший сапер ВНА устроил для американских офицеров впечатляющую демонстрацию своего умения преодолевать заграждения из колючей проволоки. Крейтон Абрамс сказал по этому поводу: «Это был довольно шокирующий опыт. На наших глазах щуплая фигурка проходила через несколько рядов заграждения, словно его там не было вовсе, без единого звука»[1196]. Именно это и произошло на «Мэри Энн» в 02:40 ночи 28 марта: около 50 вражеских саперов, одетых только в зеленые шорты, вымазавших оголенные части тела смесью жира и угольного порошка, подползли с юго-западной стороны к наружному заграждению из двойной спирали колючей проволоки и прорезали в нем четыре большие прорехи. Затем они так же преодолели два внутренних заграждения, которые и без того находились в плачевном состоянии. Некоторое время они лежали тихо прямо перед бункерами в ожидании минометного обстрела, который должен был послужить сигналом к началу атаки. Американцы узнали о том, что противник проник на их базу, только когда начали взрываться ранцевые подрывные заряды, гранаты, контейнеры со слезоточивым газом CS и обрушился плотный огонь из АК-47. В темноте защитники были парализованы охватившей их паникой. Капитан Найт был бесславно убит в своем вагончике вместе с сержантом-связистом. Саперы ВНА рассеялись по территории базы, хладнокровно расстреливая всех, кто попадался на их пути, и забрасывая гранатами каждый вагончик и бункер, в то время как две команды подрывников бросились к артиллерийским позициям на гребне.
Атаковавшие были бойцами 409-го саперного батальона ВНА, которые на протяжении предшествующих двух месяцев вели наблюдение за базой «Мэри Энн» — на их картах она была обозначена как Садок по названию ближайшей деревни[1197]. Подготовка к атаке поражала своей тщательностью: в ночное время были исследованы подходы к периметру и определены наиболее удобные места для прохода; для разработки оперативного плана использовался специально созданный макет местности; каждый командир отделения с наблюдательных постов хорошо изучил свои цели. В назначенный день после обеда в небе неожиданно появились несколько вертолетов и самолет-разведчик L-19, а недалеко от базы прошел патруль спецназа США, что вызвало у командиров ВНА тревогу, они подумали, что американцы каким-то образом узнали о готовящейся атаке. Но затем все стихло — опасения оказались напрасными. Когда прожектор с «Мэри Энн» обшаривал землю вокруг базы, восемь саперов передовой группы уже лежали, затаив дыхание, между спиралями колючей проволоки. Хотя у многих от страха сжималось сердце, куда сильнее скручивало от голода их пустые желудки: в последние дни у них почти кончился рис, а перед атакой они поужинали только корнями маниоки.
В ответ на оргию взрывов большинство «защитников» базы затаились в своих бункерах, решив, что это всего лишь минометный обстрел. Вопреки приказу-инструкции бригадного штаба подполковник Дойл пренебрегал выставлением охраны у батальонного командного пункта. В результате он проснулся от мощного взрыва, когда атакующие бросили внутрь самодельную гранату: взрывом его швырнуло на пол и повредило ногу. Вскоре в бункер вбежал капитан Спилберг с пистолетом в руке. «Сэр, они используют слезоточивый газ!» — тяжело дыша, сообщил он. «Дерьмо собачье!» — выругался полковник. Контейнеры с газом были установлены в некоторые минометные мины и ранцевые заряды; газовая атака только усугубила неразбериху, когда американцы бросились искать противогазы.
Саперы действовали на территории базы четко и уверенно, точно зная, что им нужно делать, — чего, к сожалению, нельзя было сказать о защитниках. Когда пост связи наполнился желтым дымом, радиооператоры, сломя голову, бросились наружу. Практически все каналы радиосвязи были отключены. Только один оператор на оставшейся артиллерийской частоте сумел запросить осветительную поддержку. Однако он не сообщил, что «Мэри Энн» подверглась наземной атаке, поэтому штаб бригады остался в недоумении по поводу того, что там происходит. От взрыва в командном бункере сдетонировал ящик с зажигательными фосфорными гранатами, отчего в нем начался пожар. Сам Дойл был контужен, но оставался в сознании, хотя некоторые позже утверждали, что он просто был в шоке. Первые полчаса после начала атаки почти все «защитники» «Мэри Энн» прятались по укрытиям и молились о том, чтобы не привлечь внимания врага. Мало кто успел добраться до своих винтовок, поэтому большинство были безоружными или в лучшем случае сжимали в руках пистолеты. Едва заметив движение, атакующие изрешечивали это место очередями из АК-47. Американцы из своих укрытий слышали, как вьетнамцы переговариваются друг с другом, и беспомощно наблюдали за тем, как те вытаскивают из разгрузочных жилетов самодельные гранаты в банках из-под кока-колы, бросают их внутрь вагончиков и захлопывают дверь, чтобы сдержать ударную волну.