В начале 1972 г. майор Уолт Бумер служил советником в южновьетнамском батальоне морской пехоты на базе «Содж» в провинции Куангчи. Перед его очередным отъездом во Вьетнам из Бетесда, Мэриленд, его жена Адель с обреченным недоумением сказала: «Я не могу понять, почему ты это делаешь». На что Бумер ответил: «Это мой долг. Я — солдат»[1226]. Прибыв в Дананг, он был потрясен увиденным: огромные базы, покинутые американскими военными, стояли в запустении, уже тронутые следами разрушения. Он обнаружил, что вьетнамские морпехи ненавидели его предшественника за высокомерно-презрительную манеру общения, и ему пришлось потратить немало времени и сил, чтобы наладить контакт. Бумер был обеспокоен огромной пропастью между офицерами и рядовыми: «Майор насаждал дисциплину, лупя всех направо и налево своей тростью. Я знал, что, когда мы окажемся в тяжелой ситуации, это вызовет большие проблемы. Мне было одиноко — я много читал, много тренировался. Признаться, мне было некомфортно с ними. Они не хотели больше воевать — они выгорели». Американец настаивал на ведении активного патрулирования, но после того, как одна группа оказалась втянутой в интенсивный огневой контакт, майор отказался посылать своих людей в патрули. «Мы должны помешать им наращивать силы!» — попытался настоять Бумер. В ответ вьетнамец только пожал плечам: «У нас не хватит для этого сил». Американец не считал их трусами: «Просто у них был такой менталитет: не рисковать своей головой, когда этого можно избежать». Однако в скором времени сотни тысяч южновьетнамских солдат и офицеров стали перед необходимостью противостоять реальной и неумолимой угрозе, сражаясь не на жизнь, а на смерть за выживание своей страны.
Шторм начался
Подполковник Джерри Терли находился с ознакомительным визитом в штабе 3-й дивизии ВСРВ в г. Куангчи и 29 марта 1972 г. должен был вылететь обратно в Сайгон, но его вертолет задержался по техническим причинам. В полдень на следующий день «разверзся ад». Растоптав последние остатки Женевских соглашений 1954 г., коммунисты развернули одновременное массированное вторжение в провинцию Куангчи с севера, через демилитаризованную зону, и с запада, с территории Лаоса. Несмотря на то что о готовящемся наступлении было известно заранее, противник сумел застигнуть союзников врасплох. Используя танки и тяжелую артиллерию, северяне одну за другой сметали базы огневой поддержки. Через несколько дней начальник штаба ВНА генерал Ван Тиен Зунг приказал начать крупномасштабные наступления на Центральном нагорье в направлении Контума и на юге в направлении Анлока, находящегося всего в 100 км от Сайгона, в то время как Вьетконг и регулярные части ВНА активизировали боевые действия в дельте Меконга. Союзники были потрясены не только мощью этих ударов, но и новейшим советским и китайским вооружением, которое задействовали ВНА: около 600 легких и тяжелых танков; современные переносные зенитно-ракетные комплексы «Стрела-2»; противотанковые гранатометы, включая ПТУРы «Малютка». Тысячи военнослужащих ВНА прошли обучение за границей, в основном в странах Восточной Европы, чтобы научиться обращению с новым оружием[1227].
Между тем на севере страны разворачивалась катастрофа. Командующий I корпусом генерал Хоанг Суан Лам отказывался признавать масштабы вторжения. Как впоследствии объяснил генерал Вьен, «Лам не хотел сообщать плохие новости»[1228]. Генерал Крейтон Абрамс и посол Эллсворт Бункер улетели из Сайгона на Пасху. Глава КОВПВ находился вместе с женой в Бангкоке, завершая свой процесс перехода из протестантской методистской церкви в католицизм. Его заместитель Фред Вейанд, на которого временно легли обязанности командующего, старался прекратить панические разговоры: «Но, какие бы слова вы ни использовали, суть от этого не менялась: это была чертова лавина людей и техники, которая катилась на нас с нескольких направлений»[1229]. Коммунисты приурочили наступление к началу сезона дождей в провинции Куангчи, поэтому первое время низкая плотная облачность в значительной мере защищала их от ударов американской авиации.
Утром 2 апреля, в Пасхальное воскресенье, разведка обнаружила колонну танков ВНА, направлявшихся на юг к мосту через реку Кыавьет в Донгха. В 09:15 задержавшемуся в г. Куангчи Джерри Терли сообщили о том, что он назначается старшим советником в 3-й дивизии ВСРВ, в которой после бегства дивизионного командира и прежнего американского советника начался коллапс. Терли был настолько удивлен этим приказом, что для подтверждения его подлинности потребовал назвать номер социального страхования полковника, который отдал это распоряжение[1230]. Позже Терли так описал происходившее: «Офицеры дивизионного штаба и их подчиненные просто встали, взяли личные вещи и покинули командный бункер. Старшие офицеры сбежали первыми. Карты и секретные документы так и остались лежать на столах; радиостанции были брошены. Постепенно хаос охватил всю базу; испуганные люди, переставшие быть военными, метались в поисках транспортных средств. Американские военные с рациями и стереоаппаратурой в руках спешили к вертолетной зоне; на их лицах были написаны страх и отчаяние. Это был трагический день».
Терли приказал одному из собравшихся бежать американских офицеров остаться; позже ему пришлось повторить этот приказ еще дважды. Он осознавал всю безысходность ситуации: погода ограничивала полеты авиации, пехота ВСРВ разбегалась на глазах, их артиллерия молчала, а северовьетнамские танки стремительно двигались в направлении столицы провинции. Когда Абрамс в срочном порядке вернулся в Сайгон, ему доложили, что «подполковник морской пехоты, советник в дивизионной штаб-квартире в г. Куангчи, сообщает, что ситуация там отчаянная»[1231]. Однако начальник Терли, генерал-майор Фред Кроесен в Дананге, заявил, что его человек на месте ошибается и поддался необоснованной панике.
Выслушав зловещие донесения из северного округа, Абрамс пришел в ярость: «У меня складывается впечатление, что дым травки затмевает им остатки разума… Я не знаю, что нужно сделать, чтобы остановить это дерьмо, но… я хочу, чтобы с этим было покончено, раз и навсегда!» Однако в этом «дерьме», если пользоваться терминологией Абрамса, была повинна вовсе не марихуана, а несколько северовьетнамских дивизий, и на самом деле все только начиналось. Командование ВСРВ в северном округе рухнуло. Позже Терли сказал: «Ключевой вопрос всегда в том, кто отвечает. Шесть лет спустя на этот вопрос так и не было дано четкого ответа. В стране не было единого командования. На севере, после того как мы вывели оттуда 70 000 американских солдат, южновьетнамцы попросту не успели заполнить образовавшиеся пустоты»[1232].
Между американскими советниками на земле и ВВС США разгорелся конфликт, когда над демилитаризованной зоной был сбит самолет РЭБ EB-66. ВВС не только задействовали для спасения пилота значительные силы, но и добились запрета на ведение артиллерийского огня в радиусе 25 км вокруг точки, из которой исходил сигнал его аварийной радиостанции, — в этот район попадал и коридор, по которому колонны ВНА двигались на Юг. В своем донесении советник по авиационной поддержке, майор Дэвид Брукбанк, с горечью писал о последствиях: «Это дало врагу беспрецедентную в анналах военной истории возможность для беспрепятственного наступления»[1233]. В конце концов сбитый пилот был найден 12 апреля группой южновьетнамского спецназа во главе с американским советником, после того как северяне сбили два поисковых самолета и один Jolly Green Giant. На тот момент во Вьетнаме оставалось 70 000 американских военнослужащих, из них всего 6000 — в боевых частях. Таким образом, исход разворачивающихся сражений всецело зависел от южновьетнамской армии и единственного оружия, оставшегося в руках у американцев, — авиации.
Экипажи вертолетов часто превозносят как единственную институциональную касту в Армии США и Корпусе морской пехоты, которая мужественно и стойко выполняла свой долг на протяжении всей войны во Вьетнаме. В 1972 г. немало американских пилотов проявляли поистине чудеса героизма, спасая своих соотечественников из пекла. Однажды экипаж Huey в сопровождении двух вертолетов Cobra отправился забрать пятерых передовых наблюдателей с базы «Альфа-2» на самой границе ДМЗ. Посадив вертолет под плотным артиллерийским огнем, лейтенант Джоэл Эйзенштейн пробежал 30 м до бункера, где нашел лейтенанта Дейва Брюггемана, тяжело раненного шрапнелью в голову: молодой офицер отдал свою каску напуганному вьетнамскому морпеху, который где-то потерял свою. Эйзенштейн дотащил лейтенанта до вертолета, погрузил на борт еще нескольких раненых солдат и взлетел. В этот момент он увидел, как один из южновьетнамских морпехов, разозленный тем, что его не взяли на борт, нацелил на них свой Thumper. Эйзенштейн признался, что испытал острый спазм страха: «У меня в голове промелькнула мысль, что сейчас этот сукин сын взорвет нас к чертям собачьим. Если он не может спастись сам, то пусть не спасется никто». Но вьетнамец не выстрелил, а Брюггеман умер в воздухе. В другой раз, когда они прилетели забрать американских советников с большой базы в Айту, сайгонский генерал локтями проложил себе путь через толпу и первым забрался на борт.
Между тем Терли не сумел найти в дивизионном штабе офицера по взаимодействию с тактической авиацией южновьетнамских ВВС, который бесследно исчез вместе со многими другими. Он связался с Данангом и попросил поддержки американской авиации, чтобы срочно разрушить мост в Донгха до подхода танков противника, однако местное командование наложило вето, заявив, что мост понадобится для контрнаступления. Тогда советник принялся убеждать вьетнамцев срочно отправить подкрепления защитникам моста. Начальник дивизионного штаба отказался. Терли умолял командира бригады действовать по собственной инициативе. После долгой паузы вьетнамец посмотрел на карту, затем на Терли и без тени эмо