[214]. Колби установил дружеские рабочие отношения с Нго Динь Ню, — по правде говоря, его коллеги были озадачены его восторженным отношением к этой зловещей личности. Когда в ЦРУ начали обсуждать, кем можно было бы заменить Зьема, Колби предложил кандидатуру его брата Ню.
Неудачная высадка десанта в Заливе свиней 17 апреля 1961 г., которая ознаменовала собой провал оркестрованной ЦРУ операции по вторжению на Кубу менее чем за четыре месяца до инаугурации Кеннеди, довлела над всеми последующими политическими решениями его администрации. В августе коммунисты построили Берлинскую стену, а Хрущев на весь мир хвастался тем, что Вьетнам был советской лабораторией по взращиванию национально-освободительных войн. Тогда никто не знал, что в итоге в холодной войне победит Запад. Также никто не знал, что в 1962 г. Хрущев сказал Анатолию Добрынину, новому послу в Вашингтоне, что СССР не выдержит открытого вооруженного противостояния с США, поэтому его необходимо предотвратить любыми средствами: «Не нарывайся на неприятности»[215]. Мир жил в атмосфере страха перед ядерной войной и возможной победой коммунизма. В таких обстоятельствах национальным лидерам и их советникам было трудно мыслить и действовать с полным хладнокровием и рациональностью. Кроме того, сегодня легко забыть о том, что коммунистический лагерь ошибался так же часто и даже более грубо, чем западные державы, — взять хотя бы Венгрию, ГДР, Польшу или Кубу.
Кеннеди и его соратники-крестоносцы были убеждены, что ведут борьбу не на жизнь, а на смерть с мировым коммунизмом. Президент сказал о НФОЮВ и ему подобных: «Эти войны ни в коей мере нельзя назвать освободительными… они ведутся против свободных наций». В этих словах была немалая доля правды, хотя тогдашние американские либералы и их будущие преемники пытались это отрицать. Но в них также была изрядная доля лжи, поскольку, каким бы уродливым ни был правящий режим в Северном Вьетнаме, режим Зьема на Юге отличался от него разве что тем, что народ там не голодал.
Монархия Макнамары
Пожалуй, наиболее примечательным фактом процесса выработки американской политики по Вьетнаму в период с 1961 по 1975 г. было то, что вьетнамцы редко, если вообще когда-либо, приглашались к участию в нем. Администрации США последовательно отказывали людям, родина которых располагалась непосредственно на театре военных действий, в праве голоса и в возможности самим определить собственную судьбу — это было чисто американским делом. Посол США в Сайгоне в 1961–1963 гг. Фредерик Нолтинг по прозвищу Фриц однажды предупредил министра обороны Роберта Макнамару, что «трудно, если вообще возможно, установить двигатель от „Форда“ на вьетнамскую воловью повозку»[216]. Министр с ним согласился, но продолжал делать именно это. В романе Дэвида Халберстама «Лучшие и умнейшие» есть замечательный эпизод: после первого заседания «Круглого стола» Кеннеди, в котором участвовали Макнамара, Раск, Банди, Шлезингер, Ростоу и другие блистательные интеллектуалы, переполненный энтузиазмом Линдон Джонсон отправился к своему другу и наставнику Сэму Рэйберну, спикеру палаты представителей, чтобы рассказать ему об этой группе «ярких умов». Но язвительный ответ Рэйнберна остудил его пыл: «Что ж, Линдон, возможно, ты и прав, и все эти люди действительно так умны, как ты говоришь. И я бы тоже в это поверил, если бы кто-нибудь из них хотя бы раз в жизни баллотировался на пост шерифа»[217]. Или был бы лично знаком с несколькими вьетнамцами, можем добавить мы.
Когда Макнамара вместе с Максом Тейлором посетил Вьетнам, один из вьетнамских очевидцев писал, что министр обороны адресовал бо́льшую часть вопросов американским военным в Сайгоне, а не тем, кто непосредственно участвовал в боевых действиях: «Некоторые [американские офицеры] выглядели как нашкодившие школьники перед строгим директором… Однажды министр привел в большое замешательство вьетнамского офицера разведки и его американского коллегу, спросив, сколько наших секретных агентов работает в стане врага»[218]. Ответом было «ни одного», и такая ситуация сохранялась еще долгое время. Только в 1969 г. ЦРУ сумело внедриться в коммутационную схему коммунистического руководства.
Администрация США не испытывала недостатка в советах от всевозможных гуру внешней политики. Холодная война породила изобилие «мозговых центров», готовых подвести технологический и аналитический фундамент под любую внешнеполитическую стратегию, и прежде всего стратегию ядерного сдерживания. Управление перспективных исследовательских проектов Министерства обороны, известное как DARPA, созданное в 1958 г. на волне шока после запуска советского спутника, предложило широкий спектр методов борьбы с повстанцами той или иной степени изощренности. Именно DARPA стало вдохновителем программы химической дефолиации с использованием агента «Оранж». В стратегическом исследовательском центре RAND Corporation в Санта-Монике работало много умных людей, но каким-то удивительным образом результаты его исследований редко противоречили тем политическим линиям, к которым склонялись его главные спонсоры, например ВВС США.
Вполне ожидаемо, что Макнамара положительно отзывался о работе RAND, чьи выводы в большинстве случаев подтверждали результаты его собственного системного анализа. Когда британский академик профессор Майкл Говард посетил штаб-квартиру RAND в Санта-Монике, он также был впечатлен собранными там интеллектуальными ресурсами, но впоследствии писал, что агентство показалось ему «монастырем, населенным умнейшими богословами, которые, однако, жили в полном отрыве от реального мира… В частности, аналитики центра ошибочно полагали, что все, что связано с войной, поддается точной количественной оценке»[219]. Особенно Говард был шокирован жаркими дебатами о том, сколько времени потребуется на восстановление Лос-Анджелеса после ядерной атаки.
С приходом Кеннеди руководство RAND, чутко державшее нос по ветру, осознало, что борьба с повстанческим движением во Вьетнаме обещает стать крупным бизнесом, и в 1961 г. отправило в Сайгон первого эмиссара. В последующие годы агентство играло важную консультативную роль. Почти никто из его интеллектуалов не ставил под сомнение целесообразность американского вмешательства: заразившись миссионерским пылом, они просто пытались найти способы, как лучше выиграть эту войну. Как позже заметил аналитик Алекс Джордж, «в RAND не было пацифистов»[220]. В начале 1960-х гг. большая часть аналитических исследований велась в Санта-Монике, поскольку мало кто из сотрудников агентства выразил желание перебираться в Сайгон.
Справедливости ради надо отметить, что в те дни не только администрация Кеннеди, но и многие лидеры Юго-Восточной Азии, в том числе сингапурский премьер-министр Ли Куан Ю, были убеждены и открыто заявляли о том, что победа над коммунистами во Вьетнаме имеет решающее значение для сохранения региональной стабильности. Некоторые ключевые союзники США считали так же. Хотя британское правительство расценивало положение США в Индокитае как очень шаткое, министр иностранных дел лорд Хоум писал: «Я надеюсь, что американцы смогут там удержаться»[221]. Несмотря на всю свою осторожность, даже британцы были вынуждены признать: теперь, когда на карту поставлен престиж всего Запада, победа приобретала все более важное значение. Малайзийский премьер-министр Тунку Абдул Рахман обратился с призывом к сэру Роберту Томпсону, который оказал важную помощь в успешном подавлении коммунистического мятежа в его стране: «Вы должны поехать во Вьетнам и помочь им, чтобы я мог удержать свою линию фронта»[222].
Американцев вдохновлял успешный опыт Британии в подавлении партизанских движений, хотя британские офицеры предпочитали не распространяться о тех средствах, с помощью которых они достигали своих целей. Хотя в своих колониальных войнах англичане отличались меньшей жестокостью, чем французы, методы, использованные ими в Малайе, Кении, Адене и на Кипре, были не для чувствительных натур. Самолеты Королевских ВВС распыляли гербициды и дефолианты над контролируемыми партизанами районами. В 1952 г. британская коммунистическая газета Daily Worker опубликовала фотографию королевского морского пехотинца, который демонстрировал головы двух малайских партизан. Командование объяснило, что головы были сфотографированы якобы с целью установления личностей убитых, однако это не успокоило бурю общественного негодования. Бомбардировки мирных деревень также не были редкостью. Но, в отличие от французов, британцы каким-то образом умудрялись выходить победителями.
Лондон, который считал себя своего рода гарантом Женевских соглашений 1954 г., был встревожен растущим контингентом американских военных советников во Вьетнаме, грубо нарушавшим условия договоренностей. В 1961 г. британский посол попытался убедить Вашингтон, что тот не должен превышать оговоренное число советников более чем на 100 человек, на что ему в категоричной форме ответили, что США готовятся отправить еще 8000. Премьер-министр Гарольд Макмиллан с традиционной лояльностью согласился не поднимать шумиху и выразил облегчение в связи с тем, что американцы не собираются вводить войска. Он и его правительство призвали Госдепартамент быть осторожным в отношении дальнейшего наращивания военного присутствия. Но в декабре им пришлось проглотить очередное оскорбление от Вашингтона, который заявил, что не считает себя связанным какими-либо условиями Женевских договоренностей.
Британцы продолжали колебаться по поводу того, как далеко они готовы зайти в своей поддержке Соединенных Штатов. Они по-прежнему смотрели на Юго-Восточную Азию до некоторой степени как на свою вотчину, считали себя экспертами по антиповстанческим войнам и искренне желали поражения коммунистов. В 1962 г. они выступили против предложения созвать международную конференцию, чтобы нейтрализовать Вьетнам по примеру Лаоса, поскольку было очевидно, что без американской поддержки режим Зьема не выстоит. Британский посланник в Сайгоне Гарри Холер в январе написал в Лондон, что «любое решение вьетнамской проблемы, которое не предполагает полного разгрома и искоренения Вьетконга, просто отдаст Южный Вьетнам в руки коммунистов» — исход, который, по его мнению, «приведет к катастрофическим последствиям для британских интересов и инвестиций в Юго-Восточной Азии и серьезно подорвет перспективы Свободного мира в дальнейшем сдерживании коммунистической угрозы»