огда доходили американцы; один такой случай произошел в его подразделении: «Случалось, патрули убивали стариков, которым ночью понадобилось выйти из хижины, чтобы помочиться. Иногда под огонь попадали матери с детьми, которые среди ночи с факелами в руках шли через рисовые поля в больницу… Однажды в семье сильно заболел ребенок, и обеспокоенная мать решила отнести его в медпункт в соседней деревне. Когда они вышли из поселения, где предположительно скрывались партизаны, сидевшие в засаде американцы открыли по ним огонь. Мать была ранена, а ребенок убит. Что за ад эта война!»[562]
Не только вьетнамцы становились жертвами огня по своим. В отделении Боба Нельсона служил пулеметчик из племени чероки: «Боже, как он любил свой пулемет — палил из него, как только выдавался случай»[563]. Однажды ночью, сидя в засаде, он увидел в нескольких десятках метров призрачную фигуру и, не услышав пароль, открыл стрельбу из своего М-60. Он остановился, только когда из темноты донеслись крики: «Это морпехи! Свои!» Это был возвращавшийся из рейда патруль; их проводник был ранен в бедро. Джордж Бонвилл был обескуражен привычкой подразделения ВСРВ, к которому он был прикомандирован, вести «подготовительный» огонь вслепую, не видя целей. Однажды утром в ходе десантной операции «минометчики прибыли на место первыми, а мы высадились вслед за ними посреди джунглей… Внезапно в воздухе вокруг нас начали рваться боеприпасы. Это открыли огонь наши 50-мм минометы — их мины проникали сквозь не очень густые заросли, разрывались над нашими головами и низвергали град осколков, рикошетивших от твердой древесины кокосовых пальм. Вокруг сыпались пули на излете, а прямо перед моим носом в жидкую грязь с шипением врезался раскаленный трассирующий снаряд». Рядом с Бонвиллом лежал немецкий фотограф Хорст Фаас и матерился, требуя у советника обуздать своих южновьетнамских подопечных. «Тупые американцы! — бормотал он. — Влезть в такую дерьмовую войну!»[564] В то хаотичное утро они так и не встретили ни одного врага, но общение с Фаасом только укрепило Бонвилла и других солдат в нелюбви к прессе.
«Единственное, что говорили нам о вьетконговцах, что это гуки, чертовы коммуняки, которых нужно убивать, — вспоминал Рег Эдвардс. — Никто не рассказывал нам об их истории и культуре. Это был враг. И его нужно было убивать, убивать, убивать»[565]. В 19:00 23 сентября 1966 г. группа из девяти морпехов вышла на патрулирование из лагеря на высоте 2 к северо-западу от Чулай. Официально ее возглавлял сержант Рональд Вогель, но воинственный 20-летний ветеран боевых действий рядовой 1-го класса Джон Поттер объявил, что берет командование на себя: вместо патрулирования они отправляются в «рейд». Он приказал всем скрыть знаки различия на форме и не называть друг друга по именам. В близлежащей деревне они схватили крестьянина, обвинили того в пособничестве Вьетконгу и принялись его избивать. Четверо других морпехов вытащили из хижины его жену, отняли у нее трехлетнего ребенка, которого она прижимала к себе, и изнасиловали ее. В конце концов они застрелили ее мужа, ребенка, невестку и ребенка невестки. Поттер добил прикладом винтовки тяжелораненого ребенка и бросил среди тел гранату, чтобы те «выглядели как надо». Они несколько раз выстрелили в изнасилованную женщину и оставили ее умирать.
Но на этом история не закончилась. Когда о случившемся стало известно и командир роты приказал провести расследование «вражеского нападения», прибывший на место происшествия офицер сделал все, чтобы скрыть правду. К счастью, раненая женщина осталась жива — сельчане вовремя нашли ее и доставили в военный госпиталь. Она рассказала обо всем врачу, и тот немедленно доложил начальству. Поттер получил 12 лет лишения свободы за преднамеренное убийство и изнасилование. Офицер, ответственный за попытку сокрытия, был уволен из Корпуса морской пехоты, но после обжалования был восстановлен на службе. Из остальных членов патруля всего двое получили значительные тюремные сроки; остальные отделались легкими наказаниями[566].
Ред Эдвардс впоследствии с сожалением признал, что также был причастен к непреднамеренным поджогам деревень и убийствам. Как ни странно, самое тяжкое впечатление на него произвело убийство поросенка: «Ты думаешь, он просто упадет и умрет. Но нет. Он начинает носиться по двору с висящими из пуза потрохами и визжать как резаный. Это зрелище сводит с ума. Животным нужно стрелять только в голову. Они не понимают, что должны упасть и умереть»[567]. Однажды командир приказал Бобу Нельсону выстрелить из гранатомета М-79 в подземное убежище. Когда дым рассеялся, один из морпехов заглянул внутрь и крикнул: «Там только сука и двое детенышей, все мертвы»[568]. Позже Нельсон с глубокой грустью сказал: «Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Как бы я хотел стереть ее из моей памяти!» Эммануэль Холломан, чернокожий уроженец Балтимора, служил переводчиком и во время первой командировки во Вьетнам занимался распределением компенсаций среди гражданских лиц: $10 или 1000 пиастров за разрушенный дом; $40 или максимум $60 за погибшего члена семьи. Холломан считал, что чернокожие американцы гораздо лучше ладят с местными жителями, чем белые, потому что те и другие чувствуют себя жертвами.
По словам Боба Нельсона, «иногда ситуация была серьезной, иногда нет, но вдруг снова становилась серьезной»[569] — почти всегда неожиданно, как гром среди ясного неба. Однажды утром Майк Саттон вместе с другими советниками и подразделением ВСРВ шел через деревню в дельте Меконга, как вдруг из-за дерева высунулся вьетконговец в черной «пижаме» и выстрелил в шедшего сзади молодого техасца Дэйва Харгрейвза, близкого друга Саттона[570]. Вьетнамские солдаты застрелили убийцу, прежде чем Саттон успел вскинуть винтовку. Но горечь и шок от утраты усугублялись тем, что в течение нескольких дней до этого и после они ни разу не сталкивались с врагом.
Ловушки и «Оранж»
Ненавистные мины-ловушки — то, что в XXI в. называют «самодельными взрывными устройствами», или СВУ, — казалось, были во Вьетнаме повсюду. Большинство из них изготавливались из американских же боеприпасов: 60-мм минометная мина отрывала ногу; 81-мм могла оторвать ногу, несколько пальцев руки или руку по локоть; взрывные устройства из артиллерийских снарядов и минометных мин 105-мм лишали обеих ног и зачастую руки; 155-мм разрывали жертву на куски ниже талии и почти наверняка убивали кого-нибудь еще в пределах 20 м. Мины-ловушки часто устанавливались не по одной, а группами, так что те, кто бросался на помощь пострадавшему, включая санитара, становились следующими жертвами. Среди «ворчунов» велись мрачные споры о том, какую конечность лучше потерять: большинство сходились во мнении, что предпочли бы лишиться одной-двух ног, но не выше колена. Одна рота морпехов за два месяца потеряла 57 ног из-за мин и других ловушек, что, как угрюмо заметил ротный, составляло почти по одной ноге в день[571].
Если посчастливилось вовремя заметить растяжку, лучше всего было бросить гранату, чтобы взорвать находящийся на ее конце заряд. С закопанными минами дела обстояли сложнее: даже если саперу удавалось безопасно докопаться до детонатора и взрывателя, нужно было аккуратно обжать их щипцами на сантиметр ниже капсюля: малейшая небрежность была фатальной. Все ненавидели «прыгающих Бетти» с тремя усиками взрывателей. Однажды инженер-сапер Гарольд Брайан почти час пытался помочь пехотинцу из 1-го эскадрона 9-й кавалерийской дивизии, который наступил на такую мину, но успел вовремя замереть на месте[572]. Усики взрывателей глубоко засели в толстом протекторе ботинка, и от малейшего движения мина могла сработать. В конце концов Брайан обвязал солдата вокруг талии веревкой, вытянул ее на безопасное расстояние в 20 м, после чего его команда дернула за веревку, рывком оттащив солдата на 5 м от места взрыва.
Этот счастливчик лишился только ботинка, но немногим так повезло, как ему. После каждого такого взрыва, изуродовавшего или убившего их товарищей, сослуживцы жаждали найти чертовых гуков — что нередко означало первых попавших под руку вьетнамцев — и отомстить. Однажды патруль морпехов, в котором шел Боб Нельсон, подорвался на мине. После того как они эвакуировали убитых и раненых и двинулись дальше, по словам Нельсона, «нас охватила агрессия… [поэтому] погибли невинные люди»[573]. Как объяснял генерал ВСРВ, «враг не сталкивается с вами лицом к лицу. Но он преследует вас каждую ночь, так что создается впечатление, будто все вокруг — враги. Каждый становится вашим врагом. На самом же деле это одни и те же пять — шесть вьетконговцев, которые приходят каждую ночь, устанавливают мины-сюрпризы, растяжки, роют ямы с кольями и другие ловушки… В конце концов у вас сдают нервы и вы говорите: „Я хочу с этим покончить!“ Именно этого и добиваются ВК — чтобы вы разозлились и убили не тех людей»[574].
Гарольд Хант, один из пятерых сыновей чернокожего рабочего, записался в армию в день вручения школьных аттестатов и впоследствии редко жалел об этом: «Почти все мои друзья детства так и прожили всю жизнь, не выезжая за пределы Детройта. Я же много где побывал»[575]. Первый срок он отслужил во Вьетнаме бортовым стрелком вертолета, а в декабре 1965 г. вернулся как командир отделения 2-го батальона 27-го пехотного полка. «Дело было дрянь с первого же дня, — вспоминал он. — Нам пришлось с боями пробиваться к Кучи, сражаться за каждый метр земли, за который отвечала 25-я дивизия». Однажды утром в апреле 1966 г. Хант вел патруль через заросли высокой травы к лагерю Энн-Маргрет, когда внезапно по ним открыли шквальный огонь. Хант был легко ранен. Пехотинцы бросились на землю и начали отстреливаться, когда Хант вдруг обнаружил, что лежит на проволочной растяжке. У него на спине была рация, и он обменялся парой слов с находившимся неподалеку пулеметчиком Вилли Сомерсом. «Там должен быть снаряд или взрыватель, не видишь?» Сомерс действительно разглядел самодельную мину типа Claymore. Когда стрельба стихла, Хант осторожно перекатился, повернувшись спиной к концу растяжки, и освободил проволоку. Мина взорвалась, нашпиговав правую сторону его лица, туловища и ног шрапнелью — он остался в живых только благодаря рации, защитившей его спину. Следующие полгода он провел в госпитале, где ему залатали лицо и ноги и после длительного курса восстановительной физиотерапии признали ограничено годным к службе.