В конце января – начале февраля 1943 г. советское командование неоднократно предлагало командующему немецко-фашистской группировки, окруженной в Сталинграде, прекратить сопротивление и сдаться. Причина этой настойчивости очевидна. Штаб Паулюса должен был отдать приказ вверенным войскам сложить оружие. Это не только сокращало число жертв, но и ускоряло общее завершение операции «Кольцо» в районе Сталинграда.
Для этого использовались радиопереговоры, сброс специальных листовок и отправка парламентеров к вражескому командованию414. Тем не менее в плен советским войскам сдавались отдельные группы немцев, которые либо исчерпали все возможности к сопротивлению, либо были полностью деморализованы голодом, холодом и абсолютной безнадежностью своего положения. Тем не менее гитлеровские войска прекратили сопротивление и начали массово сдаваться в плен только после начала очередного наступления советских войск в конце января.
Что стало сигналом, который отчетливо дал понять частям ВНА о прекращении сопротивления частями гарнизона Дьенбьенфу? Поднимали ли французы белые флаги над своими позициями в знак сдачи? Подписывал Д’Кастри акт капитуляции или нет? Эти вопросы до сих пор дискутируются исследователями. Автор поддерживает тех, кто берет под сомнение утверждение о самом факте подписания капитуляции командующим гарнизона Дьенбьенфу по следующим основаниям:
1. Д’Кастри никогда бы не решился на подобный шаг, в каком бы подавленном состоянии он ни находился. Бригадный генерал был в первую очередь профессиональным военным, а не политиком. Он не хотел бы войти в историю как первый французский генерал, подписавший капитуляцию перед вьетнамскими мятежниками. Именно так Д’Кастри рассматривал своего противника, которого равным себе он никогда не считал.
2. Если даже предположить, что командующий французским гарнизоном все же пошел бы на столь унизительный шаг, чтобы сократить количество бесполезных жертв, ему не позволили это сделать Лангле и остальные старшие офицеры. Кроме того, в ходе радиосеансов с Ханоем Д’Кастри неоднократно получал категорические указания – никакой капитуляции. Бригадный генерал не мог не понимать, что если он решится на подобный шаг, то на него непременно будет возложена вся ответственность за поражение под Дьенбьенфу. Для него это означало не просто выход в отставку. Это событие стало бы позорным пятном на его безупречной биографии храброго и честного офицера, настоящего службиста в самом хорошем понимании этого слова.
3. За белые флаги – знак капитуляции – можно было принять куски парашютного шелка транспортных контейнеров, которые в изобилии можно было найти в самых разных уголках Дьенбьенфу. Даже над бункером, где располагался штаб Д’Кастри, висел такой парашютный купол, зацепившийся за верхушку дерева. Белые флаги вывешивали над своими позициями военнослужащие тайских и североафриканских подразделений. Однако над штабом подобный сигнал прекращения борьбы специально не поднимался и никакого особого распоряжения по этому поводу не отдавалось.
4. Если бы состоялась церемония подписания капитуляции, вьетнамская сторона непременно обнародовала бы текст документа о сдаче гарнизона, подписанный представителями противоборствующих сторон, как формальное доказательство своего триумфа и поражения французов. Однако подобным документом вьетнамская сторона не располагала.
5. Факт официальной капитуляции не подтверждали даже кинодокументы. Весь мир обошли кадры хроники, снятые советским оператором Романом Лазаревичем Карменом в Дьенбьенфу в мае 1954 г., на которых вьетнамские бойцы, вооруженные автоматами ППШ, водружали красное золотозвездное знамя над командным пунктом Д’Кастри. Съемка производилась через несколько дней после окончания сражения. В пропагандистских целях вьетнамцы могли бы изобразить, что перед тем, как поднять свое знамя, они сбросили белый флаг капитуляции.
Вьетнамцы могли устроить пресс-конференцию с привлечением штаба Д’Кастри по поводу сдачи Дьенбьенфу. Для участия в данном форуме можно было привлечь иностранных журналистов. Кинохроникеры постарались бы запечатлеть на кинопленку процедуру подписания бригадным генералом Д’Кастри акта сдачи гарнизона, если бы таковая состоялась.
В настоящее время ни для кого не является секретом, как протекала киносъемка водружения Знамени Победы над рейхстагом в мае 1945 г. или установление морскими пехотинцами государственного флага США на поверженной Иводзиме. Фактически, это были инсценировки, не имеющие ничего общего с реальностью. В этом нет ничего особенного, так как подобные «шоу» делаются в пропагандистских целях, для популяризации собственной победы или унижения разбитого врага. Для ПТВ материал такого рода был бы бесценным, особенно во время переговоров в Женеве. Вьетнамские коммунисты могли разыграть такой «спектакль» в Дьенбьенфу. Однако они этого не сделали. Скорее всего, потому, что в целом были совершенно удовлетворены достигнутым эффектом.
6. О церемонии подписания акта о капитуляции не упоминается в мемуарах вьетнамцев – участников сражения. Между тем для Во Нгуен Зиапа это было бы своеобразным «звездным часом». Бывший школьный учитель принимает капитуляцию у французского бригадного генерала, потомка старого дворянского рода. Ничего подобного не было не только на протяжении всей колониальной войны в Индокитае, но и за всю многовековую историю Вьетнама. Тем не менее ни в одном из своих трудов Во Нгуен Зиап никогда не обращался к этой теме.
Следовательно, на основании вышеизложенного можно безоговорочно утверждать, что командование французского гарнизона отдало приказ своим подчиненным о прекращении сопротивления и известило об этом противника. Однако никакой церемонии подписания акта о капитуляции гарнизона Дьенбьенфу не было и в помине.
Захват командования французских войск протекал без малейшего сопротивления со стороны колонизаторов. Первыми к бункеру Д’Кастри прорвался взвод Чу Ба Тхе. Вьетнамцы взяли под караул входы в штаб.
Капитан ВНА Тай Куанг Луат в сопровождении бойцов Виня и Нго вошел в командный бункер, где застал Д’Кастри вместе со всем его штабом. Французские офицеры подняли руки, демонстрируя этим жестом готовность сложить оружие и выполнить требования врага415.
По свидетельству Тай Куанг Луата, между противниками состоялся короткий диалог. Бригадный генерал, одетый в безукоризненную парадную форму, с непременным кавалерийским кепи, попросил не стрелять в него. После этого он представился вьетнамскому капитану и спросил его, можно ли отдать распоряжение колониальным войскам о прекращении сопротивления. Д’Кастри остался верен самому себе: подготовился к встрече противника. Даже этой трагической ситуации он хотел придать вид некоторого официального военного церемониала.
Этого у него не получилось. Вьетнамцы, незнакомые с армейскими ритуалами, ответили весьма просто. На вопрос французского бригадного генерала капитан Тай Куанг Луат ответил с усмешкой: «Это лишнее. Они уже сдаются без вашего приказа. Мы победили»416.
Если анализировать аналогичную ситуацию в конце января 1943 г. в Сталинграде, то поневоле обнаруживается немало сходных черт. К этому времени о необходимости капитуляции открыто совещались генералы штаба Паулюса, некогда заявлявшие, что готовы сражаться на Волге до весны. Оказавшись в безвыходном положении, они стали более сговорчивыми.
По свидетельству командующего 64-й армией генерал-полковника М.С. Шумилова: «29 января 1943 г. из опроса пленных нам стало известно, что штаб 6-й немецкой армии во главе с Паулюсом находится в подвале универмага. В моем резерве находилась 38-я мотострелковая бригада под командованием полковника И.Д. Бурмакова. Командиру бригады была поставлена задача: ночными действиями окружить универмаг и захватить штаб 6-й армии немцев…
Как докладывали наши офицеры, в штабе 6-й армии немцев, когда они вошли туда, среди солдат и офицеров царило уныние. Комната начальника штаба армии освещалась огарком свечи и тускло горевшей лампой. Накануне пленения по приказу Паулюса все рации и электростанция были уничтожены. В комнате было грязно. Начальник штаба 6-й немецкой армии генерал-лейтенант Шмидт при входе нашей делегации в его комнату встал и приветствовал делегацию, представив тут же находившегося командира 71-й пехотной дивизии генерал-майора Роске как командующего южной группировкой расчлененного нами к этому времени „котла“»417.
В Дьенбьенфу солдаты и офицеры колониальных войск весьма неоднородно реагировали на приказ прекратить огонь. Одни выжидали, наблюдая за поведением вьетнамцев, занимавших объекты базы. Другие, давно смирившись с неизбежностью поражения, безропотно сдавали оружие, снаряжение и покорно ожидали своей дальнейшей участи.
Вместе с тем было немало и тех, кто негативно отнесся к решению командования. Однако никто из старших офицеров не попытался возглавить непримиримых и сражаться до конца. Ни Лангле, ни Бижар не предприняли усилий по консолидации боеспособных подразделений, чтобы сконцентрировать их на одном из участков и прорваться из Дьенбьенфу.
Не предпринималось попыток минирования объектов базы, чтобы они не достались врагу. Французы справедливо опасались, что любой подрыв мог привести к гибели вьетнамских бойцов. В этом случае не было бы никакого разбирательства трагедии. Со стороны ВНА могли последовать жестокие репрессии. При этом вражеское командование едва ли бы стало обращаться к международным правилам обращения с военнопленными.
Впрочем, свое несогласие с приказом командования каждый проявлял по-своему. Получив распоряжение о прекращении сопротивления, некоторые парашютисты и пехотинцы гарнизона Дьенбьенфу приводили в негодность оружие, выбрасывали патроны. Штабные офицеры сжигали документы. Артиллеристы снимали с уцелевших орудий прицелы, замки и топили их в глубокой грязи. Были уничтожены остатки запасов снарядов, которых и так осталось совсем немного. Все вышеизложенное осуществлялось, естественно, еще до занятия вьетнамцами французских позиций.