Известие о падении Дьенбьенфу пришло во Францию вечером 7 мая. В этот же день, выступая перед своим кабинетом, премьер-министр Ланьель заявил: «Правительство проинформировано, что центральная позиция Дьенбьенфу пала после 24 часов беспрерывного жестокого боя… Форт „Изабель“ держался до настоящего момента. Враг желал заполучить падение Дьенбьенфу накануне открытия конференции по Индокитаю. Он верил, что он мог нанести решительный удар по моральному духу Франции. Он ответил на наше доброе пожелание, желание мира со стороны Франции, пожертвованием тысяч своих солдат, сокрушивших своим числом героев, которые 55 дней своей доблестью потрясали мир… Франция должна напомнить своим союзникам: семь лет армия Французского Союза защищала наиболее важный регион Азии и в одиночку защищала интересы всех. Вся Франция разделяет горе семей воинов Дьенбьенфу»426.
Архиепископ Парижа кардинал Фелтинг приказал провести торжественную мессу по французским военнослужащим, погибшим и попавшим в плен в Дьенбьенфу. Парижская опера, где впервые после окончания Второй мировой войны выступал московский балет, отменила ряд выступлений советских артистов. Некоторые центральные каналы телевидения и радио прекратили вещание в вечернее время, а на трех каналах вместо запланированных программ исполнялась французская классическая музыка. Особенно часто звучал знаменитый «Реквием» Г. Берлиоза.
В выпуске журнала Paris Match от 8 мая была напечатана фотография раненого офицера Иностранного легиона. Краткая заметка сообщала, что снимок был сделан после прекращения сопротивления колонизаторами. Вид человека, измученного ранениями и лишениями, стал потрясением для многих французов и во многом способствовал развитию конфликтной ситуации в обществе.
Мероприятия, посвященные событиям во Вьетнаме, омрачили празднование девятой годовщины Дня Победы во Второй мировой войне. Во время церемонии возложения венков к Могиле Неизвестного Солдата в Париже Ланьелем и его заместителями стихийно вспыхнули беспорядки.
Траурные настроения, в связи с поражением в Дьенбьенфу, привели к небольшому международному скандалу. Как уже упоминалось, французские власти отложили сроки проведения гастролей советского балета в Париже, а потом и вообще их отменили. Это вызвало недоумение Москвы, так как в это же время в СССР выступала труппа «Комеди Франсез». В результате 15 мая советские артисты были вынуждены покинуть Францию427. Действия Парижа по отношению к служителям Мельпомены вызвали протестные настроения части французской творческой интеллигенции428.
Сообщение о поражении колониальных войск в Дьенбьенфу привело к брожению во Франции и в парламенте. В Национальном собрании начались новые дебаты по вопросу о войне в Индокитае. В течение мая два раза ставился вопрос о доверии администрации Ланьеля. Тем не менее правительственное большинство сократилось весьма незначительно.
Вьетнамские идеологи решили по-своему использовать сдачу Дьенбьенфу. Ничего особенного или циничного в этом не было. Несмотря на переговорный процесс в Женеве, война в Индокитае продолжалась. Следовательно, поражение французских войск в Северо-Западном Вьетнаме должно было сыграть важную роль в информационной войне.
Коммунистическая радиостанция «Голос Вьетнама» начала в своих передачах перечислять имена французских военнослужащих, попавших в плен. Штаб Наварра приказал глушить радиовещание противника. Французы опасались, что вьетнамцы сообщали ложные сведения о пленных с целью деморализации колониальных войск и оказания давления на родственников пленников, а заодно и подрыва авторитета администрации Ланьеля.
Были и другие способы информационной войны. В июле 1954 г. на Центральном плато (Аннам) в районе дороги № 19 (Анькхе – Плейку) 108-й и 803-й полки ВНА нанесли поражение 100-й мобильной группе. Французы, получившие приказ на отход из Анькхе в Плейку, два раза попадали в засады вьетнамцев и понесли большой урон. Тем не менее командование не вывело 100-ю мобильную группу в тыл для пополнения и отдыха, а направило ее для разблокирования дороги № 14 (Плейку – Буонметхуот).
На французских военнослужащих этот приказ произвел весьма удручающее воздействие. Они считали свой воинский долг выполненным. Капрал Кардиерг с горечью отметил: «Боже мой, они хотят нас уничтожить до последнего человека. Неужели мы недостаточно сделали?»429 Тем не менее французское командование поступило по-своему.
17 июля колонна 100-й мобильной группы попала в засаду и была окружена. Вьетнамцы по громкоговорителю обратились к врагу: «Солдаты 100-й мобильной группы! Ваши друзья в Дьенбьенфу не были способны противостоять победоносному натиску Вьетнамской народной армии. Вы намного слабее, чем Дьенбьенфу! Вы умрете, французы, и ваши вьетнамские собаки тоже!»430 В результате колониальное подразделение было разбито. С большим трудом из окружения прорвалось 107 чел., включая 53 раненых431.
8 мая на совещании в Женеве министр иностранных дел Франции Бидо, обратившись к председателю форума, английскому министру иностранных дел, заявил о поражении колониальных войск в Дьенбьенфу. Он также посетовал на отказ вьетнамской стороны от немедленной эвакуации всех раненых из района боевых действий. Выступление Бидо не вызвало сочувствия участников конференции. Подобная реакция была вполне понятна. В Индокитае шла колониальная война, в ходе которой противоборствующие стороны часто нарушали условия Гаагской и Женевской конвенций. Кроме того, ни у кого не возникало вопросов по поводу того, как повели бы себя французы, оказавшись в положении ВНА.
После завершения боевых действий в районе Дьенбьенфу французскую общественность волновала судьба военнослужащих, попавших в плен, положение раненых. В принципе, это неудивительно. До 1954 г. французская колониальная армия никогда не терпела таких поражений. На 8 мая гарнизон Дьенбьенфу насчитывал 10 133 чел. Из них 2–3 тыс. чел. имели ранения разной степени тяжести, перенесли серьезные заболевания432. Перспектива пленных представлялась весьма тревожно.
СМИ Франции преподносили вьетнамских коммунистов исключительно в виде идеологически закомплексованных и жестоких террористов. С точки зрения французского генералитета, ВНА нельзя было рассматривать как равноценного противника. Вьетнамские подразделения оценивались как обычные бандформирования.
Следовательно, от ВНА едва ли можно было ожидать соблюдения международных правил и обычаев ведения войны. Частично это было справедливо. Коммунисты нередко допускали жестокие расправы над полицейскими, чиновниками, военными. Французского обывателя не без основания терзали ожидания жестоких расправ над соотечественниками.
Однако над французами, сложившими оружие в Дьенбьенфу, никакого жестокого обращения не было допущено. Правда, некоторые инциденты все же имели место. Например, в первые дни после прекращения огня вьетнамцы произвели конфискацию перевязочного материала и медикаментов в госпитале. Действовали они весьма бесцеремонно.
Тем не менее это не означало, что, отбирая у побежденного врага лекарства, вьетнамцы сознательно хотели обречь раненых военнопленных на гибель. Все было проще. Им необходимо было спасать собственных товарищей, количество которых исчислялось тысячами. Медикаменты они рассматривали исключительно как трофеи, а не средство давления на врага.
Изъятие лекарств вызывало справедливые протесты персонала госпиталя. Французские врачи пытались объяснить, что их раненые соотечественники уже не являются комбатантами и находятся под защитой Красного Креста. Это было справедливо. Вьетнамцы, со своей стороны, считали, что действуют по праву победителей. И это также было справедливо. Так кто же оказался прав? По мнению автора, как бы это ни выглядело жестоко и цинично, но в данном случае правы были победители.
Причины для такого утверждения следующие:
1. Как уже упоминалось, французы не считали бойцов ВНА равными себе по статусу. Шла колониальная война. Своих противников они рассматривали только как мятежников. Вьетнамцы платили им той же монетой. Следовательно, условия диктовал тот, за кем осталось поле боя.
2. Если бы штаб Д’Кастри подписал капитуляцию, где формально был бы обозначен вопрос о раненых, то вопрос о медикаментах отпал сам по себе. Ничего подобного не было и в помине. Следовательно, вьетнамцы могли действовать, полагаясь на собственные соображения, а не на условия сдачи.
Была своя правда и у французских врачей. Они отвечали за жизни своих раненых и больных. Несмотря на изъятия, им удалось спрятать некоторое количество лекарств и бинтов для своих пациентов. Женевьев Д’Галар утаила медикаменты от вражеских солдат под носилками, которые ей служили постелью. По всей вероятности, вьетнамцы просто получили приказ командования не устраивать в госпитале тотальный обыск, чтобы сохранить внешнее приличие.
Первые дни после сдачи группировки Д’Кастри французские самолеты вели наблюдение за долиной. Прекращение зенитного огня и наличие в Дьенбьенфу большого количества палаток Красного Креста ясно продемонстрировало то, что вьетнамцы не ведут в долине боевых операций. Французы продолжили сбросы в районе базы контейнеров с продовольствием, медикаментами. Вне всякого сомнения, они понимали, что все это достанется вьетнамцам. Скорее всего, они надеялись, что хотя бы часть содержимого грузов попадет к соотечественникам.
10 мая на втором совещании в Женеве по Индокитаю вьетнамская делегация представила заявление Фам Ван Донга по вопросу о раненых французских военнослужащих, находившихся в Дьенбьенфу. Вьетнамский лидер утверждал, что руководство ДРВ дало официальное разрешение на эвакуацию с базы всех тяжелораненых солдат и офицеров противника. Кроме того, разрешение на выезд получил и медицинский персонал433.
11 мая генерал Наварр вступил в переговоры с Во Нгуен Зиапом по проблеме раненых. С разрешения вьетнамской стороны 13 мая в Дьенбьенфу из Лаоса была направлена специальная делегация французских военных медиков. Среди них были представители Красного Креста. После продолжительного диалога противоборствующим сторонам удалось достичь соглашения об эвакуации тяжелораненых колониальных военнослужащих.