— Мы предлагаем гораздо больше.
— Что я должна делать? Шпионить?
— Нечто вроде этого. Юристы, на которых я работаю, специализируются на злоупотреблениях полномочиями в домах престарелых. Такое часто доходит до суда, сами знаете.
— Ни в какой суд я не пойду, мэм.
— Мы вас и не просим. Это не входит в ваши обязанности.
— Ну, а что будет, если юристы пойдут со всеми этими проблемами в суд, и «Глинн-Вэлли» обанкротится? Что мне тогда делать? Я уже вам сказала, дамочка, работы тут нет. Я получаю минимальную зарплату за то, что мою судна, и вы полагаете, мне это нравится? Нет, зато моим детям нравится не голодать, ясно вам?
Линдси всегда быстро умела признавать поражение. Пора прощаться и переходить к следующему имени в списке. Она подняла руки, изображая, будто сдается.
— Спасибо, что уделили время, миссис Старк. Я вам за него заплатила. Хорошего дня.
— Три тысячи в месяц, пять месяцев, — произнесла Вера. — Всего будет пятнадцать тысяч, наличными, больше чем я получаю за год после уплаты налогов. За первый месяц — авансом.
Линдси с улыбкой посмотрела ей в глаза. Тяжелая жизнь многому научила Веру, в том числе — быстро соображать.
— Договорились, — кивнула она.
Вера тоже улыбнулась:
— Я даже не знаю, как вас зовут.
Линдси вынула визитку, на которой почти не было правдивой информации. Наверху значилось — Джеки Фэйард. Телефон — одноразовый мобильный с предоплатой. Адрес юридической фирмы в центре Луисвилла был зарегистрирован в реестре юридических лиц вместе с сотней других.
— В фирму можете не звонить, — сказала она, — меня там никогда не бывает.
— Когда я получу аванс? — спросила Вера.
— Завтра, но давайте встретимся в продуктовом магазине на Мэйн-стрит, у овощного отдела, в это же время.
— Я туда не хожу. Там белые закупаются.
— Лишняя причина встретиться там. На это уйдет менее пяти минут.
— Ладно. Что мне надо для вас найти?
— Начнем с имен пациентов с запущенной деменцией. Таких, кто не может встать с кровати.
— Это легко.
На противоположном конце Флоры коллега Линдси, Рэймонд Джампер, вошел в забегаловку для реднеков[5] и сел на табурет у стойки. Хотя таблички «Только для белых» давным-давно убрали, обычай остался прежним. У темнокожих были свои закусочные «хонки-тонк», у белых — свои пивные, и ночная жизнь жителей города оставалась не менее сегрегированной, чем раньше. Джампер заказал пиво и принялся изучать посетителей. Две крупные девушки играли в бильярд. Его целью была одна из них — некая мисс Бриттани Болтон, двадцать два года, не замужем, без детей, выпускница средней школы, в данный момент посещает вечерние занятия в муниципальном колледже в часе езды от города, живет с родителями. Последние два года Бриттани проработала в «Доме покоя», который рекламировался как «пансионат для пенсионеров», но на самом деле был дешевым домом престарелых. Заправляла им компания, издавна известная своей изворотливостью.
Играли девушки паршиво, путаясь в правилах, постоянно смеялись и болтали. Джампер понаблюдал за этим, потом купил две бутылки пива и вальяжной походкой направился к ним. Ему было тридцать два года, он был разведен и умел неплохо играть в бильярд. Джампер предложил девушкам пиво и уговорил принять его в игру. Через час они уже сидели за столом в кабинке и ели начос, запивая пивом, оплаченным с его счета на текущие расходы. По легенде, Джампер приехал в город на пару дней расследовать один несчастный случай для юридической фирмы в Лексингтоне и от скуки искал, с кем бы поболтать. Стены мотеля давили, так что он направился к ближайшей забегаловке. Ни одна из девушек его не привлекала, так что с флиртом Джампер был осторожен. Бриттани, казалось, особенно волновали его знаки внимания.
У ее подруги Эйприл был парень, он постоянно ей названивал. Около девяти вечера Эйприл наконец пришлось уйти, и Джампер остался наедине с пышной молодой девушкой, уводить которую с собой ему вовсе не хотелось. Он спросил, чем она занимается, и Бриттани ответила, что работает в кошмарном месте, доме престарелых. Джампер изобразил живой интерес и начал задавать вопросы. Алкоголь сделал свое дело, и Бриттани принялась рассказывать о работе и о том, как ненавидит ее. Там не хватало персонала, в основном потому, что санитаркам, поварам, уборщикам, в общем, всем, кроме дипломированных медработников и руководства, платили чуть больше минимальной зарплаты. С пациентами обходились так, что Бриттани и описывать этого не хотела. Родственники о стариках даже не вспоминали, и, хотя Бриттани сочувствовала им, ей просто до смерти надоело это место. Она мечтала работать медсестрой в крупном госпитале — иметь настоящую серьезную должность с перспективами, да где-нибудь подальше от Флоры, штат Кентукки.
Джампер объяснил, что часто сотрудничает с юридической фирмой, которая специализируется на халатности в домах престарелых, и наконец спросил, на кого Бриттани работает. Они выпили еще пива, и вскоре настало время уходить — вместе или порознь. Джампер отговорился необходимостью сделать долгий телефонный звонок и смылся, обменявшись с Бриттани номерами телефонов.
На следующий день он позвонил ей на работу и сказал, что хочет пообщаться. Они встретились вечером в пиццерии, где Джампер снова заплатил за ужин и после пары кружек пива произнес:
— У «Покоя» пятьдесят отделений на Среднем Западе и дрянная репутация в индустрии.
— Я не удивлена, — усмехнулась она. — Терпеть не могу это место, и свое начальство, и почти всех коллег, но это неважно, потому что месяца через три большинство оттуда все равно свалит.
— А с «Покоем» когда-нибудь судились?
— Не знаю. Я там только два года проработала. — Бриттани поставила кружку и промокнула глаза. Джампер с удивлением осознал, что она плачет.
— Все в порядке?
Бриттани покачала головой и вытерла щеки бумажной салфеткой. Он огляделся, надеясь, что никто не заметил. Окружающим не было до них дела. Наступило долгое молчание — Джампер ждал, пока Бриттани сама его прервет.
— Так ты говоришь, что работаешь на юристов.
— Не на постоянке, но консультирую, в основном по вопросам с домами престарелых.
— Можно, я кое-что тебе расскажу? Никто об этом не знает, но все должны знать, понимаешь?
— Да, конечно.
— В моем крыле лежит одна девчонка… Ну, она моя ровесница, ей двадцать два года, в общем, не совсем девчонка, но все-таки.
— Двадцатидвухлетняя девушка в доме престарелых?
— Послушай. В детстве она попала в страшную аварию, и с четырех лет ее мозг мертв. Дышит она сама, кое-как, и мы держим ее живой, кормя через трубку, но она уже очень давно ни на что не реагирует. Весит менее сотни фунтов. Жалкая судьба. Семья переехала, забыла о ней — и кто их обвинит? Ее и посещать смысла нет, сам понимаешь. Она даже глаза не может открыть. И, в общем, у меня есть коллега, его зовут Джеррард, ему лет сорок, и он всю жизнь собирается там работать. Обычный неудачник — гордится тем, что его назначили старшим по уборке мочеприемников. Пациентов он обожает, постоянно с ними дурачится, играет. Как может человека устраивать минимальная оплата без всяких бонусов? Но уж такой он, Джеррард. Пятнадцать лет там трудится и всем доволен. Вот только мне кажется, что держит его там кое-что иное. — И она замолчала.
— Что? — наконец спросил Джампер.
— Секс.
— Секс? В доме престарелых?
— Ты удивишься.
— Мне приходилось о таком слышать, — произнес Джампер, хотя ничего подобного он не слышал.
Бриттани опять вытерла щеки и сделала маленький глоток пива.
— Джеррард любит торчать в комнате этой девушки. У меня еще несколько месяцев назад возникли подозрения, но я молчала. Там никому нельзя доверять, и все боятся, что их уволят. Однажды я пришла из своего крыла в столовую и, когда проходила мимо Джеррарда, наврала ему, будто хочу пообедать в «Вендис». Спросила, не захватить ли ему что-нибудь, но он отказался. Через десять минут я вернулась. Дверь в палату девушки была заперта — это вообще против правил и очень странно. Но у них с соседней палатой общая ванная, и та палата была не закрыта, а Джеррард не догадался проверить ее. Я заглянула туда через дверь ванной — этот урод лежал на девушке, насиловал ее. Я попыталась закричать, однако не сумела. Хотела схватить что-нибудь и броситься на него, но не смогла пошевелиться. Не помню, как ушла оттуда, вообще ничего не помню до того момента, как оказалась в кабинке в женском туалете. Сидела на унитазе и старалась подавить рыдания. Мне было очень плохо. Мозги не работали. Ничего не могла, только плакать. — Она снова вытерла слезы. — Остаток дня мне удалось с ним не пересекаться. Я проведала девушку, помыла ее — и до сих пор каждый день это делаю. Сумела взять мазок у нее из вагины — кажется, получилось добыть образец спермы Джеррарда. Он и сейчас у меня. Бедная девочка — лежит там такая беззащитная, мертвая для всего мира. Я хотела кому-нибудь рассказать. Подумала про своих родителей, но они ничем не помогут, только огорчатся. Еще хотела поговорить с юристом, но меня эти люди пугают. Не могу представить себя свидетельницей в суде, чтобы на меня орали адвокаты и обзывали лгуньей. В общем, я решила подождать. В какой-то момент я уже отважилась заявиться в кабинет начальницы и рассказать обо всем, но я ее терпеть не могу. Она всегда защищает фирму, так что ей нельзя доверять. Примерно через неделю я увидела, как Джеррард направляется в палату к девушке, и пошла за ним. Ткнула в него пальцем и сказала: «Оставь ее в покое». Он сбежал, как испуганный щенок. Бесхребетная тварь. В общем, столько времени миновало, и ничего.
Рэймонд Джампер был одновременно удивлен и потрясен этой историей. Она не вписывалась в их план. Линдси Уит и ее загадочная фирма из округа Колумбия наняли его подкупать работников домов престарелых и добывать через них конфиденциальные записи о пациентах, а также, в идеале, о лекарствах. Бриттани Болтон сделали первым кандидатом в «Доме покоя». А теперь она выбрала его своим доверенным лицом. У Джампера голова закружилась от того, насколько далеко происходящее ушло от сценария.