Через восемнадцать дней после того, как Рик Паттерсон сломал себе шею, он наконец умер в отделении интенсивной терапии госпиталя Цинциннати. Сорокачетырехлетний Паттерсон никогда не был женат и родственников тоже почти не имел. Брат кремировал тело, а урну с прахом отправил «Федэксом» в Сиэтл для «последующих целей». В его прошлом были пробелы, но, вероятнее всего, они с Карен Шарбоннет познакомились двадцатью одним годом ранее, когда служили в Восточной Африке. Время от времени их пути пересекались, и оба по нескольку лет провели в Афганистане и Ираке. В брак они точно не вступали; не нашлось и свидетельств каких-то других серьезных отношений, кроме делового партнерства, которое и привело Паттерсона к гибели. Попытки найти его деньги оказались бесплодными. Как и многие представители преступного мира, он, очевидно, предпочитал наличность и офшорные счета.
Карен не сообщили о его смерти, и, по предположению ФБР, она все еще полагала, что он умер в лесу, где был брошен. Карен находилась под стражей и не имела доступа ни к газетам, ни к Интернету. Когда ей сообщили, что ее обвиняют в убийствах Линды Хиггинботам, Джейсона Джордана, Нельсона Керра и пластического хирурга в Висконсине при отягчающих обстоятельствах, она невозмутимо затребовала адвоката.
Подписав предварительное соглашение о признании вины, Сид Шенно приступил к делу, а именно, стал копаться в финансовой отчетности «Граттин хэлф». Поскольку это он устанавливал системы и обновлял их все эти годы, работа была несложной. Через сорок восемь часов он уже принялся отправлять Ф. Максу зашифрованные электронные письма с финансовой информацией, настолько обширной и подробной, что у агента Росса Мэйфилда и его оперативной группы вскоре потекли слюнки. Флаксацилл оказался очень дешевым препаратом. Пользуясь сетью офшорных компаний и счетов, «Граттин» платила за него в среднем по восемьдесят миллионов в год одному и тому же торговому посреднику из Сингапура, который, в свою очередь, переправлял выручку в лабораторию в провинции Фуцзянь.
Драгоценные крупицы информации скоро превратились в лавину; Сид продал душу компании, чтобы впечатлить своих новых хозяев и, если получится, выжать из них еще более выгодные условия. Первое же письмо сделало его предателем, а после этого путь назад был отрезан. Через семьдесят два часа он буквально затопил ФБР таким количеством сырых данных, что сотрудники не успевали их обрабатывать, причем вся информация самым замечательным образом годилась для представления в суде.
И вот тут настало время двинуться в наступление. Ф. Макс позвонил агенту Россу Мэйфилду и попросил о разговоре с глазу на глаз. Они встретились ближе к вечеру в модном баре неподалеку от офиса Дардена. Адвокат заказал красное вино; Мэйфилд, сказав, что он на службе, ограничился кофе. Как только принесли напитки, Ф. Макс перешел к делу.
— Мы хотим иммунитета, полного и неограниченного иммунитета. Ни обвинения, ни ареста, ничего. Сид должен уйти свободным и с незапятнанной репутацией.
Мэйфилд покачал головой:
— Мы это уже обсуждали.
— Да. Но в истории возникли новые обстоятельства. А если Сиду удастся отыскать все офшорные счета и собственность Кена Рида? У него больше полумиллиарда запрятано по разным банкам отсюда и до Новой Зеландии, и Сид может предоставить вам все подробности. А еще предоставит список всех его «игрушек» — дома, яхты, самолеты.
— Я слушаю.
— Подумайте, сколько будет исков, когда начнется шум. С компанией станут судиться десятки тысяч людей. У Рида появится шанс, он подаст заявление о банкротстве и надежно спрячется за постановлением суда. Но что, если у истцов и их голодных адвокатов появится доступ к его припрятанному богатству? По мне, звучит как правосудие. Рид окажется без денег, банкротом, и за решеткой до конца своих дней. Сид может это устроить, но только при условии иммунитета.
— Не знаю…
— Да ладно вам, Росс. Вспомните, сколько первоклассных сплетен Сид уже добыл. Вы даже читать их не успеваете, а? Он понимает, что делает, и готов сделать еще больше, но не просто так. Что вы выиграете, предъявив ему обвинение и запятнав репутацию?
Мэйфилд улыбнулся, кивнул и огляделся вокруг. Предложение ему понравилось — это было очевидно.
— А что с оплатой за Нельсона Керра?
— Ничего. Ни цента. Сид считает, что это был исключительный случай, и Рид заплатил за работу с какого-то особого счета или наличными. Никак не впутывая эту сделку в дела компании. Он ведь не дурак.
Мэйфилд посмотрел на часы.
— Пять минут шестого. Рабочий день закончился. Закажите-ка мне пива, пока я схожу в туалет.
Пиво появилось раньше, чем вернулся Мэйфилд. Он сделал большой глоток и произнес:
— Я сегодня же позвоню в Вашингтон и обо всем договорюсь.
Адвокат крепко пожал протянутую руку.
Однажды, в дождливый вторник в середине мая, Брюс сидел на веранде, наслаждаясь стуком капель, которые падали на жестяную крышу и лились в бассейн, и то читал, то дремал. Ему следовало находиться в магазине, но из-за дождя покупателей было еще меньше, чем в обычные дни. Остров и работа нагоняли на него тоску. Ноэль опять сбежала в Новый Орлеан, покупать антиквариат.
До веранды долетел отдаленный гул его дешевого телефона — звук, который Брюс слышал очень редко. Он вскочил, бросился в кухню и схватил трубку.
— Привет, Брюс, — сказала Дэни. — Есть минутка?
— Конечно. С чего бы я иначе стал отвечать?
— Что-то происходит. Я дома, в Хьюстоне, в безопасности. Кен планирует утром уехать. Поездка будет долгая, насколько я понимаю, в Рио. Я проверила свои источники и уточнила все что могла. Слушайте внимательно.
— Мне взять ручку?
— Нет. Просто слушайте. Он собирается вылететь из аэропорта Хобби в девять часов утра на личном самолете «Фалькон-900», заскочить в Тайлер, штат Техас, ровно на столько, чтобы успеть забрать свою подружку, которая приедет на машине из Далласа. А потом они исчезнут. Не ручаюсь, но дело выглядит как самый настоящий побег. Можете предупредить ФБР?
— Естественно. А вы уверены, что вам ничто не угрожает?
— Сейчас Кену не до меня. Он чувствует, как сжимается петля, и ведет себя странно. Пожалуйста, сообщите федералам.
Брюс позвонил Бобу Коббу и потребовал немедленной встречи в забегаловке на пляже, которой до урагана не существовало. Боб позвонил агенту Ван Кливу в Джексонвилл и передал сообщение.
На следующее утро, ровно в восемь часов, шофер доставил внедорожник Кена Рида к порогу терминала общего назначения в международном аэропорту Хьюстона, и его босс сел в свой «Фалькон-900». Он был единственным пассажиром, направлявшимся в Тайлер, штат Техас. Самолет оторвался от земли в 9:01; предстоял получасовой полет. Как только Рид поднялся в воздух, группа агентов и техников ФБР вошла в вестибюль неприметного двадцатиэтажного офисного здания в южной части центрального Хьюстона. Они оцепили четыре верхних этажа и согнали весь персонал в три конференц-зала. Конфисковали все сотовые и ноутбуки и пригрозили арестовать любого, кто будет слишком громко дышать. Работники были в ужасе, многие женщины тихо плакали.
Тем временем в Тайлере помощник привез подружку Кена к «Фалькону» и исчез, оставив их вдвоем в самолете. Пилоты ждали разрешения на взлет. Кен попытался позвонить своей секретарше, но она не ответила. Он принялся звонить ассистентам и заместителям — никто не брал трубку.
И уже совсем зря Кен позвонил своей жене и, когда Дэни ответила, сообщил, что его вызывают по срочному делу.
— Куда ты, Кен? — холодно спросила она.
— В Вашингтон, а потом в Нью-Йорк. Возможно, задержусь на несколько дней.
— Вот как? Полетишь один?
— К сожалению, да.
— Слушай, Кен. Даже не знаю, как тебе об этом сказать, но веселье закончилось. До Рио ты не доберешься, а той конфетке, которую ты решил прихватить с собой, придется вернуться домой к мамочке. Твой ненаглядный «Фалькон» уже не взлетит, ты прокатился на нем в последний раз. ФБР отберет у тебя все, включая девочек. Увидимся в суде. — Дэни рассмеялась и повесила трубку.
Чертыхнувшись, Кен выглянул в окно и как раз успел увидеть, как возле его самолета остановились три черных внедорожника федералов с этими надоедливыми синими мигалками на приборных панелях.
Глава десятаяШторм
Первая неделя июня принесла на остров сильную жару, и долгие светлые дни наконец провозгласили наступление лета. С того вечера, как на Камино обрушился ураган, прошло десять месяцев, расчистка закончилась, и дни были наполнены успокаивающим шумом цепных пил, автоматических молотков, дизельных моторов, а также деловыми выкриками строителей. Бригады работали подолгу, даже по две смены, спеша отремонтировать и обновить коттеджи, рестораны, торговые центры, церкви и множество домов в глубине острова. Большинство мелких прибрежных отелей и мотелей были готовы принять гостей, но до открытия более крупных гостиниц, в которых от урагана «Лео» пострадали сотни номеров, оставались еще месяцы. Мусор с пляжей убрали, размытые бухточки укрепили тоннами перевезенного песка. Многие частные мостики были восстановлены, к тому же появилось два новых муниципальных пирса, они выдавались далеко в воду, привлекая обычный контингент — одиноких рыбаков.
А еще июнь принес с собой Ника Саттона, который только что выпустился из Уэйк-Форест с новеньким блестящим дипломом по английской литературе, но без каких-либо перспектив постоянной работы. Не то чтобы он вообще ее искал. Его задумка, если это можно было так назвать, заключалась в том, чтобы провести лето так же, как и три предыдущих, — присматривать за домом бабушки и дедушки, продавать по паре-тройке книг, много читать, а еще убивать время на пляже и работать над своим загаром. Когда Ника прижимали, особенно Брюс, который привязался к пареньку, но сомневался в его мотивации, он высказывал расплывчатые мысли о магистратуре. На нее можно было бы получить стипендию и целых два года писать, продолжая наслаждаться университетской