жизнью. Еще более расплывчатым был его план создания дебютного романа.
И вообще, Ник не стеснялся напомнить Брюсу, что уж он-то не в том положении, чтобы давать советы по поводу карьеры. Когда Брюс бросил учебу в Обернском университете, ему было двадцать три года и он еще считался младшекурсником.
Каждый день Ник проводил долгие часы, погрузившись в подробности новостных сюжетов и драм, которые начались со смерти его старого друга Нельсона Керра и теперь постоянно развивались и множились. Он читал все, что появлялось в Сети, аккуратно пронумеровывал и складывал в папку со своим исследованием. Сохранял каждую запись каждого выпуска новостей. Перерывал Интернет в поисках любого обрывка информации, все записывал и за последние полгода накопил поистине энциклопедические знания о предмете.
Каждое утро, около десяти часов, вместо того чтобы заступить на смену и заняться делами за прилавком «Книг Залива», Ник врывался в кабинет Брюса с последней новостью. А после полного отчета обычно добавлял что-нибудь вроде:
— И это все — твоих рук дело, Брюс. Это все ты.
Брюс протестовал, возражая, что не имеет никакого отношения к поступку информатора — Дэниэль Ноддин. И никакого отношения к аресту Карен Шарбоннет, подробности которого еще не были обнародованы.
— Ладно, — не унимался Ник, — но ведь это же ты отыскал чудодейственное лекарство и вывел «Граттин» на чистую воду? Если бы ты не рискнул и не нанял ту фирму из Даллеса, мы бы никогда все это не узнали. «Граттин» продолжала бы накачивать стариков витамином E3 и обдирать налогоплательщиков.
Эта шуточная пикировка повторялась каждое утро, и Брюса она вовсе не раздражала. Ежедневно получать сводку новостей от Ника было удобно и просто. Прошло совсем немного времени, и Ник проговорился, что, пожалуй, напишет книгу обо всем случившемся. Вот только на тот момент сюжету недоставало развязки.
К середине июня одиннадцати членам высшего руководства «Граттин» предъявили обвинения, арестовали их и притащили в суд на первичную явку. Четверо так и остались сидеть за решеткой из-за неподъемной суммы залога. Несколько десятков руководителей и менеджеров находились под следствием. Дело уже обернулось настоящей золотой жилой для хьюстонских адвокатов.
Кена Рида заключили под стражу, сочтя риск побега слишком высоким, и лишили возможности выйти на свободу под залог. Трем его самолетам запретили подниматься в воздух. Роскошную яхту пришвартовали на стоянке береговой охраны. Дорогие автомобили закрыли в гараже. Дом в Хьюстоне, где жила Дэни, пока никто не тронул, но три других особняка были заперты на цепь. Как минимум шесть офшорных банковских счетов Рида оказались заморожены.
Также ФБР, явно перестаравшись, арестовало около полусотни медработников, фармацевтов, менеджеров и даже санитаров за распространение витамина Е3. По большей части от них ожидали, что они дадут показания против начальства и отделаются лишь штрафами. Эксперты по правовым вопросам, выступавшие по телевизору, предполагали, что правительство приняло излишне геройскую позу и поигрывает мускулами, желая привлечь внимание общественности к масштабам аферы.
У самой компании «Граттин» не оставалось выхода, кроме как обанкротиться, и для защиты ее сорока тысяч пациентов экстренно назначили официального представителя. От банкротства компания была очень далека, как вскоре и выяснил представитель — хьюстонская юридическая фирма, взвалившая на себя это дело за сотню тысяч долларов в месяц. Закрома «Граттин» были доверху набиты наличностью, а долгов компания почти не имела. Желая остаться в игре, представитель убедил суд по делам о банкротстве в том, что его помощь необходима для управления компанией, и консультанты по юридическим вопросам сочли это заявление справедливым. Все члены правления либо находились за решеткой, либо вышли под залог и сидели под домашним арестом.
Витамин Е3 немедленно изъяли из обращения. Регулирующие органы пятнадцати штатов, словно внезапно пробудившись, пристально следили — вместе с толпой журналистов, ФБР, Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов и кто знает какими еще правительственными учреждениями — за резким ростом числа смертей среди пациентов с запущенной деменцией в домах престарелых, принадлежавших «Граттин». Юристы из телевизора хором заявили, что это явное доказательство эффективности препарата. Если бы не страшные побочные эффекты, то шума и вовсе поднимать не следовало бы.
Специалисты по деликтному праву, взбудораженные запахом свежей крови, не испугались банкротства, энергично бросились в атаку и вскоре уже громогласно призывали потерпевших с рекламных щитов и экранов утренних ток-шоу. На следующий день в дюжине штатов были зарегистрированы групповые иски. Телевизионные эксперты, используя метод научного тыка, прогнозировали появление до двухсот тысяч потенциальных истцов.
Федеральный суд штата Огайо предъявил Дэвиду Хиггинботаму, Карен Шарбоннет и Мэтью Данну обвинение в убийствах Линды Хиггинботам и Джейсона Джордана при отягчающих обстоятельствах. Дэвида взяли под стражу, а Шарбоннет и Данн сопротивлялись экстрадиции. Семья Джейсона Джордана подала двадцатипятимиллионный иск о гибели в результате неправомерных действий против всех троих обвиняемых. По сообщению «Дэйтон дейли ньюс», заработанный упорным трудом чистый капитал Хиггса оценивался примерно в пятнадцать миллионов долларов. Его адвокат, в карманы которого в следующие десять лет должна была перекочевать львиная доля этих денег, поклялся отражать все обвинения до последнего.
Рик Паттерсон на смертном одре признался в убийстве доктора Рами Хайаза, известного в Милуоки пластического хирурга, который враждовал со своими бывшими партнерами из-за патента на некое медицинское оборудование. Доктора Хайаза убили на парковке перед торговым центром, замаскировав происшедшее под угон автомобиля — ограбили, выстрелили в голову и оставили умирать. Его «мазерати» был обнаружен через два дня в одной из подпольных автомастерских злачной части города. Целых четыре года полиция не находила никаких веских улик, не помогло даже обещание внушительного вознаграждения. Рик признался, что это было их с напарницей первое убийство. Прокурор Милуоки созвал пресс-конференцию и объявил о полномасштабном расследовании, поклявшись добиться правосудия для доктора Хайаза.
Поскольку проблемы с законом у Карен Шарбоннет все множились, ее продолжали держать в изоляторе неизвестной тюрьмы где-то в районе Лос-Анджелеса. Карен ни с кем не разговаривала, даже с охранниками. Наняла опытного адвоката, уникального в своей области тем, что он игнорировал СМИ и терпеть не мог пресс-конференций. Но остановить лавину интереса было сложно. Ее история оказалась слишком сенсационной, чтобы пройти мимо, а привлекательный снимок из полицейского досье — фактически единственная доступная фотография Карен — украшал обложку каждого бульварного журнала.
Ник собирал их все. Ни одного не пропустил.
Однажды утром он объявил, что Дэниэль Ноддин обратилась в хьюстонский суд с заявлением о разводе. Она наняла модную адвокатшу из Нью-Йорка, известную своим умением разбираться в перекошенных на одну сторону брачных соглашениях. Кое-где сообщалось, что Кен Рид как до, так и во время их четырнадцатилетнего брака припрятывал в офшорах деньги, на которые теперь можно было справедливо заявить права. Защитница Дэниэль планировала отхватить от них кусок.
На литературном фронте тоже происходило немало событий — шумная история о смерти Нельсона и ее предполагаемой связи с «Пульсом» вывела количество предзаказов книги на новую орбиту. Издательство «Саймон энд Шустер» объявило о переносе даты выхода в печать на более раннее число, пятнадцатое октября, как раз к началу праздничного сезона, а также о том, что увеличивает первый тираж со ста до пятисот тысяч экземпляров и планирует увеличить еще.
Решение принимали в Вашингтоне, в министерстве юстиции. Требовалось определить, какое из трех потенциальных обвинений в убийстве имело наибольший вес. По понятным причинам каждый из трех прокуроров хотел первым разобраться с Карен Шарбоннет. Генеральный прокурор дал им по полчаса на то, чтобы изложить свои аргументы.
Начал Западный Огайо, потом выступил Южный Висконсин.
Речь прокурора из Северного округа Флориды прозвучала наиболее убедительно. У него было не только доказательство того, что Карен побывала дома у покойного — отпечаток одного пальца, — но также и свидетель, видевший, как поздним вечером в разгар шторма она побрела в направлении этого самого дома. А еще — телефонный звонок свидетелю, во время которого Нильсон Керр подтвердил ее присутствие там приблизительно в момент его смерти.
Все три дела основывались на предсмертных признаниях Рика Паттерсона, что вызвало бы огромные трудности с доказательствами в суде, но во Флориде Шарбоннет, по крайней мере, совершила убийство сама. В Огайо и Висконсине она действовала как сообщница.
Еще одним фактором была ситуация во Флориде со смертной казнью. Местный федеральный прокурор с гордостью озвучил статистику, не оставлявшую и тени сомнения, что присяжные в его штате гораздо чаще выносят смертный приговор, чем в Огайо. А Висконсин вообще отменил смертную казнь в 1853 году.
После двухчасовой беседы Генеральный прокурор, у которого были дела поважнее, постановил, что Флорида начнет первой.
На следующий день Карен Шарбоннет прямым коммерческим рейсом переправили из Лос-Анджелеса в Джексонвилл. Подробности ее тайной поездки каким-то образом просочились в прессу, и аэропорт Джексонвилла просто кишел журналистами. Сопровождавшие Шарбоннет перешли на план Б и ускользнули через боковую дверь, но одна камера их все-таки поймала. Появилось пятисекундное видео, на нем крупные мужчины в костюмах ведут закованную в наручники женщину — ее лицо скрыто козырьком бейсболки и большими солнцезащитными очками — и торопливо заталкивают в фургон.
Брюс посмотрел его у себя в офисе, конечно же, в компании Ника. Юридические консультанты из новостей придерживались мнения, что суд над Карен состоится не менее чем через год. С ее соответчиками — Кеном Ридом, с которым она никогда не встречалась, и Мэтью Данном, которого хорошо знала, — разберутся позднее. Из всех обвинений, выдвинутых Риду, федеральное в убийстве при отягчающих обстоятельствах было, бесспорно, самым серьезным. Один из экспертов предсказал, что Данн, посредник, пойдет на сделку, чтобы спасти свою шкуру, и заложит и Рида, и Шарбоннет.