— Как это — без нас? — длинные пушистые ресницы Миньки удивлённо хлопнули. — Ты чего такое говоришь? Тут честь звена решается, а он дурака валяет! Ну ты даёшь!
— Можно подумать, наши три килограмма сделают погоду, — неуверенно произнёс Слава.
— А может, как раз наши три килограмма и окажутся решающими, откуда ты знаешь? И потом, почему это три? Если все этажи обойти, мы с тобой не три, а все тридцать три соберем. Ну что, пошли? — широко улыбнувшись, Мишка снова взялся за ручку двери.
— Нет, Минь, погоди, — Кропоткин тяжело вздохнул, видя, что его уловки ни к чему не привели. — Ты на меня не обижайся, но я не могу с тобой пойти.
— Это ещё почему? — тёмно-карие глаза Михаила наполнились удивлением. — Все борются за звание лучшего класса, а ты отказываешься помочь своему пятому «А»?
— Я не отказываюсь, просто папа мне строго-настрого запретил ходить по дому и клянчить у соседей старые газеты, — неохотно сознался Славка.
— А что в этом плохого, ты же не деньги просишь, а старый бумажный хлам? — Минька скорчил забавную рожицу и тряхнул густой тёмной чёлкой. — Подумаешь, какой фон-барон выискался! Все ходят по домам — и ничего, а твоему отцу вечно всё не так! Слушай, Слав… — тёмные глазки Миньки хитро вильнули в сторону, — а твой папа говорил, что тебе нельзя ходить только по нашему дому или вообще, по всем домам сразу?
— Папа… — пытаясь вспомнить слова отца, Кропоткин в замешательстве почесал свой белобрысый затылок. — Знаешь, я не уверен, но вроде бы только по нашему.
— А когда он тебе об этом говорил?
— Это было ещё давно, в самом конце прошлого учебного года, наверное, в апреле… или в мае… я точно не помню, — в тёмно-серых глазах Славика промелькнула неуверенность. — Папа тогда зачем-то зашёл к маме, а я случайно оказался дома, потому что в этот день не было занятий во Дворце пионеров, — на всякий случай пояснил он.
— А каким боком тут макулатура? — хлопнув себя по карману, Минька нащупал тугой комок авоськи.
— Мама предложила папе попить с нами чая, он согласился, а я, пока не закипела вода, пошёл к себе в комнату, чтобы не мешаться.
— Чего ж ты пошёл в комнату, когда к тебе папа пришёл?
— Да говорю же я тебе, он приходил не ко мне, а к маме, а я оказался в квартире случайно, меня вообще там не должно было быть! Я должен был в это время заниматься в кружке, а наш Александр Семёнович куда-то уезжал, поэтому занятия и отменили, — решив рассказать все подробно, Славка пошел на третий заход. — Понимаешь, у нашего Александра Семёновича в тот день была назначена важная встреча…
— Слушай, ты меня совсем запутал: я тебя спросил про макулатуру, а ты мне что? — пресёк эти обстоятельные пояснения Минька.
— А!.. — светлые брови Славика взлетели вверх. — Так вот, чего тогда вышло-то! Сижу я в своей комнате, жду, когда меня позовут чай пить, вдруг — звонок в дверь. Папа пошёл открывать, а там ребята из соседней школы за макулатурой пришли. У нас, конечно, её не оказалось, сам понимаешь, — Славик многозначительно вытаращил глаза, — стану я собственную макулатуру чужим ребятам отдавать! А сам я в школу с чем пойду? Правильно?
— Конечно, правильно! — с жаром одобрил Минька.
— Ну вот… Ребята ушли, а папу всего аж передёрнуло: какой стыд, говорит, побираться по квартирам, хорошо ещё, что мой сын до такого не докатился. И так смотрит на меня… — изображая отца, Кропоткин прищурился, и его тёмно-серые глаза превратились в едва заметные щёлки. — Я тогда испугался, мы ж с тобой зимой тоже по этажам ходили, а он встал совсем рядом и так тихо-тихо говорит: «Я надеюсь, что ты не станешь позорить мать и, словно нищий, канючить у соседской двери. Если узнаю, что ты занимаешься такими вещами, гляди, не посмотрю, что тебе одиннадцать, спущу штаны!»
— Ну и злыдень он у тебя! — возмутился Мишка. — И чего, спрашивается, лезет не в свои дела? — поняв, что их дом не подойдет для этого важного мероприятия, Шелестов с досадой вздохнул, сочувственно посмотрел на Славика и решительно зашагал по Бережковской к соседнему дому. — Он же вроде от вас с матерью ушёл?
— Ушёл, — Кропоткин взглянул на друга с благодарностью и тут же подстроился к его шагам.
— Тогда чего он тобой командует?
— Я что, должен был с ним спорить? А если он и правда возьмётся за ремень? — губы Славки жалко дрогнули. — Знаешь, какая у него рука тяжёлая? Он один раз, когда он ещё с нами жил, так меня налупил, что я несколько дней сесть не мог, а ты говоришь…
— Да кто он такой, чтобы тебя бить?! — кулачки Миньки сжались.
— Слушай, Миш, давай больше не будем об этом, — на глазах Кропоткина выступили слёзы. — Мама сказала, что, возможно, папа скоро переедет к нам обратно.
— Насовсем?! — от такой новости карие глазёнки Миньки округлились.
— Не знаю, — плечи Славика упали, — она не сказала. Сказала только, что, возможно, скоро папа снова будет жить с нами.
— Во дела! — возмущённо покрутил головой Минька. — А как же его другая жена, эта тётя Наташа? Или он будет жить в двух домах по очереди, сначала у неё, а потом у твоей мамы?
— Может быть, — совсем тихо предположил Славка, — а может быть, и нет, я не знаю. А твой к вам с мамой навсегда приехал или тоже на чуть-чуть?
— Нет, мой папа останется у нас насовсем, — уверенно произнёс Минька и, чтобы его слова звучали убедительнее, для верности добавил: — Мне об этом дедушка Артём сказал, а он генерал!
— Значит, это точно, генерал врать не станет, — согласился Славик.
— Ну что, пошли? — остановившись у подъезда соседнего дома, Мишка выжидательно посмотрел на Кропоткина. — Или ты внизу постоишь, подождёшь, пока я по квартирам пробегусь?
— Нет уж, если пришли, пойдём вместе, — запротестовал Славик. — Если отец узнает, что я собирал для школы макулатуру, он так и так ругаться станет, буду я ходить по этажам или останусь внизу.
— Если ты ему об этом сам не расскажешь, ничего он не узнает, — авторитетно заверил Минька. — А если он тебя ещё раз надумает избить, мы пожалуемся деду Артёму, и он посадит его в тюрьму как миленького.
Перспектива усадить родного отца за решётку Славику не приглянулась, но, чтобы не расстраивать друга, он кивнул и взялся за большую узорчатую ручку двери.
— Ну что, ни пуха нам ни пера? — в предвкушении занимательной авантюры Минька радостно улыбнулся, и в его тёмно-карих глазах заплясали озорные золотистые звёздочки.
— К чёрту! — настроение товарища передалось и Славке, и, на время забыв о строгом отцовском наказе, он просветлел лицом.
— Мальчики, вы к кому? — на стук двери из узенького окошка вахтёрской конторки показалось лицо какой-то пожилой женщины.
— Мы?.. — растерявшись, Кропоткин затих и, вслушиваясь в волглую тишину холодного подъезда, мгновенно пожалел о том, что не остался снаружи. — Понимаете… — вяло промямлил он, — мы из соседней школы, из пятого «А»…
— Тётенька, дело в том, что сегодня у нас в школе сбор макулатуры, — спасая ситуацию, бойко затараторил Минька. — Можно мы пройдём по квартирам и спросим у ваших жильцов, может, у кого-нибудь есть лишняя? — Минька прервался и почувствовал, как, выпрыгивая из груди, его сердце заколотилось часто-часто.
— Нечего вам тут делать, — через стёклышко в фанерной стене Шелестов увидел, как худая суровая вахтёрша мотнула головой и на её тощей цыплячьей шее вылезли нитки длинных упругих жил, похожих на натянутые бельевые верёвки.
— Тётенька, нам очень надо! — с убедительной горячностью заговорил Мишка. — Если мы со Славкой не принесём хотя бы десять кило, то наше первое звено проиграет! У нас такая норма — пять кило на человека!
— Да, нам очень надо… — эхом отозвался Кропоткин, — очень…
— И чего вам приспичило? Только людей беспокоить! — выйдя из конторки, вахтёрша сурово взглянула на двух мальчиков с красными пионерскими галстуками на груди. — Нету у здешних жильцов никакой макулатуры! Ступайте куда-нибудь ещё.
— Ну тётенька, ну пожалуйста! — Минька посмотрел на вахтёршу умоляющими глазами. — Мы быстренько, честное слово: одна нога здесь — другая там! Нам только спросить!
— Ну, если быстренько… — смилостивилась худющая особа.
— Спасибочки! — не дожидаясь, пока суровая вахтёрша передумает, Минька дёрнул за руку нерасторопного Славика, столбом застывшего на месте, и помчался по лестнице.
— Минь, а может, она нас узнала? — еле проговорил Кропоткин, задыхаясь от быстрого бега.
— Она что, весь район знает? — отозвался Минька.
— А вдруг знает? Придёт к нам домой и расскажет папе, как мы с тобой по подъездам ходили.
— Конечно, делать ей больше нечего, как идти к твоему папе, — едва переводя дыхание, откликнулся Шелестов.
Несмотря на то что на улице было по-сентябрьски тепло и сухо, в доме стояла прохлада, от холодного камня тянуло сыростью.
— Миш, а может, не пойдём? — испуганный голос Славика разлетелся по этажу гулким эхом.
— И дадим второму звену выиграть?
В сырой затхлости подъезда повисла напряжённая пауза.
— Ладно, звоним, — нехотя проговорил Славка и, боясь передумать, приложил палец к звонку.
— Нет, ты представь, какая карга живёт в двадцать третьей! — надрываясь от тяжести перевязанных верёвкой пачек со старыми газетами и журналами, Минька скосил глаза на Славика и, посмотрев на добытую макулатуру, довольно фыркнул. — «Мне, мальчики, малакатура самой нужна! — тоненько загундосил он, передразнивая бабусю. — Как же, я вам отдам, а сама тогда с чем остануся? В этом месяце по талонам “Королеву Марго” дают…» — затряс он головой. — Нет, ты подумай: чтобы получить талон на новую книжку, нужно в обмен двадцать кило бумаги притащить, вот тебе и бабушка — божий одуванчик! Интересно, где она такую прорву бумаги каждый месяц достаёт?
— Может, в магазине пустыми коробками разживается? — под тяжестью неподъёмных пачек ноги Кропоткина, заплетаясь, выписывали зигзаги, а сам он, согнувшись в три погибели, напоминал кривой гвоздик, неосторожно согнутый посередине широкими плоскогубцами.