– Пол осмотри, – приказала Амалия, рассматривая диван. – На нем случайно нет никаких пятен, похожих на кровь?
Однако на полу нашлись какие угодно пятна – от грязи, воска и масла, – но только не те, которые даже при самом живом воображении можно было принять за кровь. Амалия отправилась в спальню и перевернула там все вверх дном, даже забралась под кровать, но и там не нашла никаких следов крови.
– Ничего, – вынуждена была констатировать она.
– Ничего, – уныло согласился Антоша.
Амалия вздохнула.
– Любопытно, – сказала она.
– Что именно? – насторожился Антоша.
– Да то, что кто-то вымыл половину гостиной, а ко второй даже не притронулся, – отозвалась Амалия. – А пол в спальне вообще не трогали.
– И о чем это нам говорит? – растерялся Антоша.
– Только о том, что там, где вымыли, было что-то, чего не было там, где не мыли, – загадочно промолвила Амалия, и ее глаза сверкнули золотом.
– Кровь? – догадался Антоша.
– Допустим, – с сомнением в голосе отозвалась Амалия. – Хотя не исключено, что женщина, которая делала здесь уборку, просто-напросто неряха и лентяйка. Комнаты мы с тобой осмотрели. Что у нас осталось?
– По-моему, ничего, – ответил Антоша.
– Чулан, – внезапно сказала Амалия. – Дворник упоминал про чулан. Пойдем-ка осмотрим его.
И в чулане их ждало настоящее открытие. Нет, то были не грязные бутылки, до сих пор источающие крепкий сивушный дух; не чьи-то штиблеты с огромной дырой спереди, не подлежащие починке, и не белесая моль, которая вылетела откуда-то и принялась кружить вокруг лампы, которую Антоша захватил с собой.
– Кровь… – выдохнула Амалия, глядя на тонкую темную струйку на полу чулана. Если бы молодая женщина не догадалась отодвинуть в сторону пару бутылок, они бы ничего не заметили.
– Так что, – начал Антоша в изумлении, – их убили здесь?
– Нет, – отмахнулась Амалия. – Тех двоих убили в гостиной, примерно в том месте, где позаботились потом как следует вымыть пол. А тела, чтобы их никто не заметил, к примеру, в окно, спрятали сюда и только потом вернулись за ними. Но когда убийцы вытаскивали тела обратно из чулана, чтобы незаметно вынести их, они не заметили, что кровь оказалась на полу. Оно и понятно – судя по всему, эти двое сильно торопились. Зато теперь мы точно знаем, что мы на верном пути.
9
– Так как же все было на самом деле? – спросил Антоша.
– Очень просто, – ответила Амалия, ставя бутылки на место. – По какой-то причине некто убил во флигеле двух человек. Далее… Убийцы, ведь, судя по всему, их было по меньшей мере двое, захотели скрыть свое преступление. Зачем?
– Что зачем? – Антоша глядел на Амалию во все глаза.
– Я имею в виду, – нетерпеливо пояснила молодая женщина, – к чему такие ухищрения? Зачем прятать тела в чулан, затем вывозить их куда-то, затем разрезать на части и опять куда-то везти? Что за вздор? Почему нельзя было просто бежать?
– Потому что убийцы не хотели, чтобы их нашли, – заметил Антоша. Он был обескуражен, что Амалии до сих пор не пришла в голову такая простая мысль.
– Глупости! – фыркнула она. – В большинстве случаев преступнику достаточно бежать, особенно если с жертвой его ничего не связывает. Если произошло ограбление, то надо бежать; если убийство на почве страсти… Тогда, боюсь, выражение «не связывает» теряет смысл. – Она пожала плечами. – И все же какова предусмотрительность! Убить, засунуть тела в чулан, явиться на следующий день или через день под видом перевозчиков… Потом мужчина незаметно вытащил трупы, к примеру, завернув их в ковер, а женщина замыла или стерла все следы крови – помнишь, дворник говорил, она убиралась здесь. А чтобы усыпить бдительность дворника, они заплатили ему все, что была должна Юлия Ларионовна, придумали историю о том, что она переезжает к какому-то богачу, и исчезли… Нет, нет и еще раз нет! Для преступления на любовной почве все произошедшее слишком хладнокровно, слишком обдуманно. Значит, либо месть, либо что-то еще. Все делалось ради какой-то очень серьезной цели, иначе просто не стоило бы прилагать столько усилий. – Она поглядела на Антошу и улыбнулась. – Ну ничего, с помощью сыскного отделения или нет, но мы найдем этих… этих господ. Пойдем-ка поговорим еще с дворником о том, что собой представляли перевозчики. Сдается мне, что если мы их отыщем, то найдем и убийц.
Антоша погасил лампу, которая светила еле-еле, и поставил ее на стол. Амалия заперла чулан и подождала своего спутника у выходной двери.
– Как ужасно! – с горечью проговорил Антоша, когда они были уже снаружи. В ответ Амалия взяла его под руку.
– Можешь мне поверить: то, с чем мы столкнулись, – еще не самое ужасное из того, что случается в жизни, – сказала она. – А вот и наш дворник!
Дворник разговаривал с каким-то взволнованным господином – судя по одежде, мелким чиновником. Завидев Амалию и ее спутника, дворник осклабился и кивнул им, как старым знакомым. Он уже успел сквозь окно заметить, что они перерыли все во флигеле, и преисполнился почтения к господам, которые намерены вот так серьезно, любой ценой вернуть себе то, что им была должна исчезнувшая невесть куда Юлия Ларионовна.
– И, сударь, нечего расстраиваться, – сказал дворник чиновнику. – Не вы один госпожу Лебедкину ищете. Вон госпожа и ее брат тоже найти ее не могут. Отыщется она, непременно отыщется!
– Правда? – обрадовался господин, подбегая к Амалии. – Вы тоже имели честь знать Юлию Ларионовну? – Он сдернул с головы фуражку. – Позвольте представиться – Белоголовцев Илья Андреевич. И у вас нет никаких сведений, где она сейчас может быть?
Он был маленький, узкоплечий, ростом ниже Амалии и к тому же, несмотря на молодость, почти совершенно лысый. Движения у него были суетливые, мелкие, губы улыбались, но в глазах застыла мольба. Антоша поглядел на него сверху вниз и сурово подумал, что мужчина смахивает на бестолковую курицу.
– К сожалению, Илья Андреевич, не могу вам ничего сказать, – ответила Амалия. – Мы бы тоже дорого дали, поверьте, чтобы знать, где она теперь.
Но господин Белоголовцев не унимался. Он повторил несколько раз, что очень уважает… ценит Юлию Ларионовну… и ее доброе сердце… Она такая женщина, ах, такая женщина! Амалия мило улыбалась и кивала головой. Баронесса уже видела, что в присутствии поклонника госпожи Лебедкиной ей точно не удастся расспросить дворника, и решила, что вернется сюда завтра утром, а пока отправится в гостиницу, чтобы отдохнуть и как следует обдумать свои последующие шаги.
– И она так неожиданно уехала… – бормотал чиновник. – Никого не предупредила! Воля ваша, но это странно… особенно по отношению к друзьям…
«Да, надо же будет еще отправить телеграмму Казимиру, чтобы он немедленно ехал в Москву, – подумала Амалия. – Интересно, что ему рассказал Саша?»
Она кивнула Белоголовцеву на прощание и удалилась вместе с Антошей, щурясь из-под шляпки на солнечные лучи. Чиновник постоял на тротуаре, глядя ей вслед и комкая в руках фуражку. Почему-то он только теперь вспомнил, что странная дама не назвала ему своего имени. Да и по манерам она плохо подходила к тому кругу, в котором имела обыкновение вращаться Юлия Ларионовна. Однако Илья Андреевич не стал задерживаться на мелькнувшей мысли и вновь направился к дворнику, рассчитывая все же вытянуть из него сведения о так некстати исчезнувшей госпоже Лебедкиной.
10
– Ах, – стонал Казимир на следующий день, – как я устал! У меня болит все тело, все, все! Я разбит, я старая развалина, я ни на что больше не гожусь! Меня загнали, да, совершенно загнали! – Он свирепо покосился на Амалию, которая сидела за столом, как ни в чем не бывало, и допивала кофе. – А все ты, племянница, со своими поручениями! Как будто нельзя было послать к Зимородкову кого-нибудь другого! Как же треклятый вагон грохотал – мне полночи мерещилась Кукуевка![36] Ах! Несчастный я человек!
– Дядюшка, – терпеливо спросила Амалия, – вы лучше объясните мне, зачем вы ехали сюда вторым классом? Кажется, на деньги, которые я вам дала, можно было купить целый вагон первого класса, причем туда и обратно.
Казимир потемнел лицом, стал бессвязно жаловаться на московских жуликов, на то, что все дорого, а в ресторанах цыгане отказываются петь за бесплатно, и кончил заявлением, что его никто не любит, не ценит и не уважает. Иначе его не стали бы гонять, как лошадь, из Синей долины в Петербург, а затем еще и из столицы в Москву!
– А я, между прочим, выяснила, кто это был, – прервала поток его жалоб Амалия.
– Кто? – вытаращил глаза Казимир.
– Те двое из чемодана, – спокойно ответила Амалия и откинулась на спинку стула.
Казимир сидел несколько секунд с открытым ртом, но потом все же опомнился и попросил объяснений. Амалия рассказала, как она вышла на Ростислава Афанасьевича Харитонова, офицера в отставке, и Юлию Ларионовну Лебедкину, даму неопределенных занятий, как обыскивала флигель, в котором они жили, и как нашла в чулане кровавое пятно.
– Сегодня утром я пошла снова расспрашивать дворника о тех двоих, что перевозили вещи, – продолжала Амалия. – К сожалению, он мало что о них запомнил. Женщина лет сорока пяти, по его словам, мужчина помоложе лет на пятнадцать-двадцать, оба самой обычной внешности, волосы вроде у обоих русые, а может, и нет. Женщина больше молчала, всем распоряжался мужчина. Кучер во флигель не заходил вообще, возможно, он тут ни при чем, и его просто наняли. Имя кучера дворник не запомнил, и сам кучер ему незнаком. Даже два двугривенных не смогли помочь ему вспомнить что-то еще. Он предположил, правда, что офицер вернулся к своей сестре, и назвал ее адрес, который я уже знаю. В общем, пока все. А что вам сказал при встрече Зимородков?
– О! – воскликнул дядюшка. – Он сказал, что ты должна быть очень, очень осторожна, что тут пахнет подделыванием денег! – И с жаром пересказал Амалии все то, что ему сообщил при встрече Зимородков.