— Не ранена, — буркнула она. — На коже ожог зажил. Но не на оде-е-ежде…— и разревелась заново.
Ага, значит, в одном моя инфа подтверждается: стрекательные нити Черноцвета действительно пересиливают чары сохранности, которое Проклятье налагает на одежду детей-волшебников!
Кстати, если подумать…
Окинув себя взглядом, я увидел ожидаемое: мой прекрасный стильный плащ, оказывается, был опоясан тонкими полосами мелких дырок, будто по мне стреляли дробью. Значит, Тварь все-таки достала меня стрекалами, но по касательной! Блин, жаль, мне этот плащ нравился… Да и просить задаром новый в каком-то магазине по-прежнему не хотелось.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил я девочку. — Сможешь добраться до Убежища?
Это вызвало новый поток слез.
— Какая ра-азница!
Тут бы мне и уйти: я категорически не нанимался всяким малолеткам сопли вытирать. Вместо этого я почему-то сел рядом на камень.
— Тогда почему ты плачешь?
Она сердито посмотрела на меня, открыла рот будто бы для отповеди… А потом разрыдалась еще сильнее и уткнулась лбом мне в плечо.
— Потому что… — всхлип, — потому что… — всхлип, — я больше… — всхлип, — не увижу ма-а-аму! И па-апу!
Так.
— Ты… Только недавно стала девочкой-волшебницей? — осторожно спросил я.
— Уже два-а го-ода!
— И до тебя только сейчас дошло⁈ — мой осторожный тон тут же пропал сам собой, я произнес это чуть ли не возмущенно. Бывают же инфантильные дурочки!
— Не-ет! Я с мамой виделась! И с папой! Я приходила домой каждое воскресенье! И типа на каникулы дважды в год! И они ничего не подозрева-а-а-ли…
Теперь меня с этого камня было бы не стащить даже карьерным самосвалом.
— Ни хрена себе! Как это у тебя получилось⁈
Девочка кое-как справилась с всхлипами и села, вытирая слезы и сопли ребрами ладоней.
— Ладно, — сказала она в нос и хмуро. — Расскажу. Никому не признавалась, но теперь-то что уж… — она сглотнула. — Меня зовут Марина. Ну, Песня Моря, — она достала из кармана юбки и показала мне большую плоскую розоватую раковину, свернутую в спираль, как у наутилуса.
— Вот… Мой папа — физик-ядерщик, работает на атомной станции. Мама — воспитатель в детском саду, тоже при станции. Я до пятого класса там училась в специальной школе для детей сотрудников, знаешь такие?
— Не только знаю, я и сам в такой учился.
— Ну вот! А потом папа очень хотел, чтобы я не просто в любую там школу пошла, а в элитную математическую Академию имени рыцаря Варды, знаешь такую?
На сей раз я помотала головой.
— Это рыцарь такой был знаменитый на заре Ордена, культ Творца считает его святым покровителем авиации, неважно… В общем, в этой Академии все очень круто, занятия с понедельника по субботу, с утра до вечера, и все ученики там живут — полный пансион. Зато они всегда всякие международные олимпиады выигрывают и все такое… Экзамены были сложные, пипец просто! Я думала, завалю. Но я прошла! — Марина сказала это с гордостью. — И тогда папа нас с мамой отправил летом на море! Мне в награду, а мама чтобы здоровье поправила, у нее сердце больное… И почки. И вот я там нашла эту раковину… Предмет-компаньон. Но я не собиралась им пользоваться! И не стала бы! А потом… Уже в сентябре, занятия в школе начались, и там так получилось… — она шмыгнула носом. — В общем, там мальчишки подначивали друг друга… И один забрался на крышу. Ему надо было пройти по коньку, пропеть школьный гимн и назад вернуться. А он оступился и вниз с крыши полетел. Я даже подумать не успела, хопа, раковина уже у меня в руке и из нее волна воды выливается, чтобы Мишку… Ну, мальчика того… Подхватить. И все. И я стала думать — как быть? Маме же нельзя говорить, ей еще сорока нет, а у нее инфаркт был! И папа… У него с нервами не в порядке, ему чуть что, как психиатр успокоительные выписывает, и даже с АЭС грозились на кабинетную работу перевести, а папа этого не переживет! Для него работа — это все! В общем, я сразу же полетела в кабинет к директору и сказала — придумывайте, что хотите, но не говорите никому, что я инициировалась! И если родители позвонят, я в медпункте, или на практических занятиях, или еще где! Ну, директор, конечно, согласился, он сам в авиации служил, понимает такие вещи… А я стала думать — ладно, так я время выиграла, максимум, неделю, ну две, если я навру, что у нас какие-то воскресные дела в классе и я хочу и в выходной в школе переночевать… А дальше? Короче, в первый выходной правда позвонила с автомата и наврала. А во второе воскресенье… Пошла домой! — она всхлипнула. — Там мама уже совсем беспокоиться начала, каждый день в школу названивала… Ну я и подумала, что лучше уж меня у нее на глазах телепортирует, чем она изведется вся… Но меня не телепортировало! Я с ними нормально поговорила, про школу придумывала всякое… И переночевала — не телепортировало! А утром в Убежище полетела… Ну так и пошло. Каждое воскресенье я у них.
Потрясающий рассказ, конечно же. Если я правильно понимаю в механике Проклятья, девочка сумела преодолеть гиас благодаря тому, что воспринимает своих родителей как подзащитных. «У папы нервы», «у мамы больное сердце», вот это все. А психологи еще говорят, что если ребенок с детства берет ответственность за родителей, это ничем, кроме психологической травмы, окончиться не может! Вот, этой семье помогло.
— Хорошо, а теперь-то что изменилось? — не понял я.
— Форма! — трагически воскликнула она. — Как я покажусь им в этой форме⁈ Ты не видишь, что ли⁈
— Не вижу, — кивнул я.
— Тут дыра!!! И не зашить!!!
— Я имею в виду, что я не вижу проблемы, — фыркнул я. — Ты же мастерица врать, ну и соври, что форма порвалась. Приди в спортивном костюме.
— Да, а мама на следующий день побежит в ателье новую заказывать!
— Так скажи, что сама закажешь. Ну или сходи с мамой в ателье, в чем проблема-то?
— Я уже думала! Во-первых, мама осознает, что за два года ни разу не пришлось новую форму заказывать, и удивится! Во-вторых, портниха знакомая, она заметит, что я за два года не выросла! Мама-то с папой не замечают, мы вообще все мелкие в семье, я уже с маму ростом. Но у меня ни грудь не растет, ничего! А ведь почти четырнадцать должно быть!
— Значит, твоему обману все равно скоро пришел бы конец, — как можно мягче сказал я.
— Но не завтра же! — девочка вытерла слезы. — Не на этой неделе!
«Перед смертью не надышишься», — хотел сказать я. Но подумал — и не сказал.
— Как насчет просто прийти в другой одежде и сказать, что форму оставила в школе?
— Не выйдет, — она помотала головой. — Там очень строгие правила, ученики всегда должны быть в форме, даже в выходные! Только на каникулах можно без формы. И мама с папой знают.
— Тогда — закажи сама новую форму! Прямо сегодня. Сейчас пятница. Героической девочке-волшебнице, небось, в темпе сошьют к воскресенью!
— Думала! — сердито воскликнула девочка. — Ты меня прямо тупой считаешь, да? Уже вечер пятницы! Пока долечу, все уже закроется! Ну, допустим, я найду, где живет портниха или хозяйка какого-нибудь ателье, хотя я не представляю, как… В Сети-то личные данные не раскопаешь! Вытащу ее из постели. Допустим, она согласится. Но ты видишь, какая дорогая ткань? И расцветка редкая! Там, где мы с мамой раньше шились, они под заказ такую клетку аж из столицы выписывали, она неделю шла!
— Все равно ты рано сдаешься, — возразил я. — Я бы на твоем месте в магазинах готового платья посмотрел. И в других ателье. И на Сетевых рынках. Вдруг где-то есть ткань? Вдруг где-то есть похожая форма качеством похуже? Если твои родители два года не замечают, что ты не меняешься, может, и разницу в форме не заметят. А еще можно к одной из твоих бывших одноклассниц в гости нагрянуть. У них-то запасная форма есть, а? Неужели откажутся тебя выручить?
— Ну… Не откажутся, но могут родителям разболтать… — нерешительно произнесла Марина.
— Если за два года не разболтали…
— Они инициации-то не видели!
— Они видели волну воды из твоей раковины, а потом ты спешно ушла из школы. Думаю, тут многие обо всем догадались.
Марина пораженно уставилась на меня, как будто такое простое соображение не приходило ей в голову.
Вот ведь!..
Не удивлюсь, кстати, если ее родители обо всем прекрасно знают, и они просто взаимно морочат друг другу голову. О’Генри любил подобные сюжеты.
Наверное, она плачет даже не столько из-за того, что форму якобы сложно заменить, а оттого, что ситуация заставила ее осознать, насколько белыми нитками шита вся легенда. Из какого она города, из Каликии? Он, конечно, покрупнее, чем наш Атомоград-58, но тоже не миллионник. Вряд ли по нему не расползлись слухи, что студентка самой престижной Академии стала девочкой-волшебницей!
Впрочем, дурак буду, если открою ей на это глаза. Дурак и подонок. Вдруг как только она перестанет усиленно скрывать от себя сей факт, ее свиданиям с родителями придет конец?
— Ладно, — сказал я, принимая решение. — Полетели со мной. Я знаю одного хорошего портного, у которого пунктик на покупку редких и красивых тканей. И куча скидочных карт в разных специальных магазинах. Может быть, и похожая шерстяная шотландка есть или знает, где быстро достать.
— Шотлан… что? — удивленно спросила Марина.
— В смысле, шерсть такая, в сине-зеленую клетку. Давай-давай, хватит тут рассиживаться и жалеть себя!
Мой отец мудак, конечно, и по доброй воле я никогда бы не стал выходить с ним на контакт еще раз. Не то чтобы я не верю во вторые шансы, просто у Пантелеймона Ураганова шансов было множество — целая батарея шансов, пока я жил в его доме. Он ими не воспользовался.
Но, при всем том, портной он реально отменный. Даже не ленивый, просто неудачливый. И в маркетинг не умеет, потому и сидит без заказов. Если он поможет этой девочке дольше поддерживать иллюзию, что она живет в семье, я как-нибудь смирюсь с собственными тяжелыми эмоциями.
Глава 18
Отца не оказалось дома!