Наконец, выпустив целый сноп выхлопных газов, автомобиль остановился, послышалось хлопанье дверей, открылся багажник и Костя задышал часто-часто, пытаясь насытиться хвойным лесным воздухом – он был прямо-таки вкусным после того, чем приходилось дышать в багажнике – даже через мешок.
Удар под дых на вдохе – это ужасно. Это дезориентирует, демотивирует и выключает на какое-то время даже самого подготовленного человека – в общем, Косте пришлось несладко. Его усадили и сдернули с головы мешок. Отдышавшись и отплевавшись, он, наконец, осмотрелся.
Это была поляна посреди леса. На опушке виднелся недостроенный фасад какого-то здания, землю устилал ковер из опавшей хвои, шумели ветвями вековые сосны. Похитители, казалось, не обращали на Костю особенного внимания: они закурили, и пускали колечки дыма через прорези в балаклавах, чего-то ожидая. Или кого-то. Вообще-то разорвать стяжку на ногах и рвануть в лес было не самой плохой идеей в данных обстоятельствах, но в тот самый момент, когда Марыгин был уже готов осуществить побег, на поляну въехал черный внедорожник. Рядом с раздолабнным седаном похитителей он смотрелся очень представительно.
Открылась передняя дверь и выбежавший охранник почтительно взялся за ручку задней двери.
На хвою ступил идеальной формы лакированный штиблет, затем появились ноги в модельных брюках и далее – вся великолепная фигура главного действующего лица.
Костя не стал сдерживать эмоции:
– Ну нихера себе! Алесь Говорун!
Глава 18
Вечный оппозиционер поморщился в ответ на бурную реакцию парня, подождал, пока охрана установит раскладной стул напротив Кости и уселся, вытянув ноги в штиблетах. Он брезгливо осмотрел Марыгина с ног до головы и спросил:
– Сколько вам платят?
Костя недоуменно уставился на Говоруна.
– Я неплохо зарабатываю сторожем на автостоянке, да и стипендия у меня приличная…
– Прекратите паясничать. Какие у вас расценки?
Марыгин потер начинающие затекать ладони друг о друга. Стяжка врезалась в кожу и мешала думать. Нужно было как-то поддерживать разговор, а то ведь снова начнут бить – а этого Косте совсем не хотелось.
– Так, ну хорошо, – сказал Марыгин. – Мы с вами не понимаем друг друга, но построить диалог нужно. Поэтому придется мне задавать дурацкие вопросы. За что, по-вашему, мне платят?
– Господи, да кого конкретно вы интересуете? Меня интересует КАД! Какие у вас расценки? Я хочу понять, где просчитался, и как так получилось что проморгал таких полезных людей. Эти болваны из Хоморы всё профукали, а мне их рекомендовали как очень серьезных специалистов! Сам Славек номер дал, сказал – у них там всё схвачено, там координаторы, посредники…
И тут Костя испугался по-настоящему. По-всей видимости, нужно было делать ноги – в лес, через недостроенное здание – Бог знает куда. Не стал бы Алесь Говорун произносить фамилию посла Гжегожии в таком контексте, если бы не был уверен, что Марыгин больше ничего никому не расскажет. Осталось улучить подходящий момент – и валить нахрен, даже учитывая риск получить пулю в спину.
– Ну чего молчишь? Сколько заплатили-то?
– Вы не поверите… – вздохнул Костя.
Политик поднял бровь:
– Если ты мне сейчас начнешь рассказывать про гражданскую позицию и самоорганизацию, я скажу ребятам чтобы они дали тебе пощечину! Нет – две пощечины.
– И как мне быть в таком случае? Ладно, ладно… – Костя увидел, что один из гжегожей размахивается для удара. – Я сейчас всё объясню.
– Ну-ну… Попробуй! – Алесь Говорун достал из внутреннего кармана блестящий портсигар, раскрыл его и холеными пальцами взял тонкую сигарету с золотым ободком на фильтре.
Один из охранников щелкнул зажигалкой.
– Дело в том, что в Альбе живет огромное количество людей, которым на вас смотреть противно, – сказал Костя. – Когда стоял выбор – вы или Нестерович, или одиозный Преображенский – это было не так очевидно. Противно было смотреть на всех вас одинаково.
– И чем это я так противен нашему замечательному народу? – поинтересовался Алесь, затягиваясь сладким дымом.
– А вот этим вот. У вас сигареты в портсигаре, штиблеты из бутика, машины, охрана… А вы делаете вид, что представляете интересы народа. Окей, последний год вы больше говорили про "креативный класс", но сути это не меняет – вы от народа даже дальше чем Нестерович со своими резиденциями и кортежами.
– Бедненький народ, – сказал Говорун. – Что ж они толпами выходят на митинги?
– Ну-ну… – настал черед Кости. Его уже отпустило, он наметил варианты действий и теперь пользовался редкой возможностью пообщаться с такой выдающейся личностью, как Алесь Говорун. – Вы же знаете, кто к вам ходит! Я не беру в расчет партийных, купленых и приезжих. Ваша публика – жалкие людишки и отщепенцы, умеющие только критиковать и жаловаться на жизнь.
– Хо-хо-хо! То есть вы хотите сказать, что ваш КАД – это объединение честных и порядочных людей, которые ненавидят меня и не хотят допустить меня к власти потому, что я далек от народа?
– Ну, примерно так. Нам надоело – мы двадцать лет выбирали между сортами дерьма, или не выбирали вообще. И вот теперь – появился кто-то, кто, похоже, к народу поближе и людям попонятнее. Бечирай – не зайчик, и не святой – но это тот самый шанс которого наша страна заслуживает. Вот мы и решили дать возможность нашей стране этот шанс использовать…
– Это так не работает, – отмахнулся Говорун. – Это ведь столько мороки с координацией, логистикой, обеспечением…
– Есть такая теория – шести рукопожатий… Знакомые знакомых… – пощечина была хлесткой и мощной, и Костина голова мотнулась из стороны в сторону, так что парень заорал от неожиданности, а потом буркнул: – Чего вы деретесь-то?! Я ж рассказываю! Знакомые знакомых, стало быть! Не бейтесь, дяденька, а то мне больно! Я у Ивара Бечирая в зале бокса занимался, окей?
– Вот как! – Алесь задумался. – И Журавлев еще этот… Проморгали, специалисты хреновы!
Он даже встал и прошелся туда-сюда, затягиваясь сигаретой.
– То есть он давно планировал! Вот ведь жук! Охота и рыбалка, блин! Отчаянный домохозяин, блин! Наверняка знал, что Нестерович снимется с выборов! Иван, мать его, Далматович! – вдруг он повернулся на каблуках и уставился в глаза Кости. – А платили-то сколько?
– Вы не поверите… – начал Костя, одновременно напрягая ноги и разрывая стяжку на ногах.
Он сорвался со стула стремительным домкратом, впечатался в живот политику плечом и помчался дальше, прямо с Говоруном, придерживая его связанными стяжкой руками – вперед, к недостроенному зданию. Бежать было тяжело, и Говорун весил немало, да и ноги затекли от неудобного положения, но Костя пыхтел и топал ногами по хвое, в которой там и тут попадались осколки белого кирпича.
Политик, наконец, пришел в себя и попытался брыкаться. Костя отбежал достаточно далеко, и потому просто скинул его с плеча на землю и в несколько огромных прыжков преодолел расстояние до недостроя. Оглянувшись, он увидел, что за ним бегут гжегожи и охранники Говоруна, и потому рыбкой нырнул в оконный проем, больно приземлившись внутри на бетонный пол.
Нужно было избавиться от стяжки на руках, а потому – наверх, только наверх! Он ринулся по полуразрушенной лестнице на второй этаж, и успел преодолеть лестничные пролеты и замереть у выхода в коридор, краем глаза заметив кусок жести, которым можно было попробовать перерезать пластиковые путы.
Преследователи уже рыскали по первому этажу. Костя зажал железяку между коленями и судорожными движениями пытался избавиться от стяжки. От окна послышалось странное жужжание, и Марыгин прислушался, а потом плюнул – не до того сейчас! По лестнице уже поднимались!
Наконец, руки оказались свободны, и Костя тут же схватил кусок кирпича с застывшим цементом. Он не стал отдавать инициативу врагам – выскочил на лестничную площадку и мощным движением руки запустил кирпич в первого гжегожа:
– Н-на! – снаряд ударил преследователю в грудь и тот рухнул на руки своим подельникам.
Кирпичом по ребрам – это не сладко! Они замешкались, и дали время Марыгину подпрыгнуть и уцепиться за штырьки, некогда бывшие перилами лестничной клетки третьего этажа. Сама лестница давно обрушилась, и Костя понятия не имел – есть ли здесь еще одна. В любом случае, подтянувшись и забросив ногу, он оказался недосягаем для преследователей.
Снаружи снова раздалось непонятное жужжание и истеричные вопли Говоруна:
– Притащите его сюда, тупицы! Или убейте его, в конце концов!
– Тут парня покалечило, в больничку бы его! – крикнул один из охранников.
– Какая нахрен больничка! Достаньте мне этого чертового КАДовца!
Костя метался по этажу, пытаясь понять возможные направления атаки. Они могли попробовать взобраться тем же путем, каким влез на третий этаж Марыгин, или по обрушенной кладке стены и бетонным блокам, которые образовали невысокий пандус, вполне позволяющий дотянуться до одного из окон, выходящих на лес. А еще была вторая лестница – тоже полуразрушенная, но около самой стеночки оставались сегменты, по которым можно было при известной ловкости попробовать добраться до пролета.
Они решились минут через десять – и решение было тактически грамотным. Воспользовавшись численным преимуществом, люди Говоруна полезли со всех сторон.
Марыгин был готов – настолько, насколько это было возможно. У него был ржавый огнетушитель, целая батарея пустых пивных бутылок, собственные кулаки и решимость стоять до конца.
Первая бутылка полетела в голову, которая высунулась из окна – мимо! За ней – вторая – тоже мимо, прямо в кирпичный подоконник, напротив лица. Звон битого стекла, сноп осколков во все стороны и дикие вопли охранника, лицо которого теперь явно потребует вмешательства пластического хирурга.
Дальше Костя, сжимая огнетушитель в руках, рванул ко второй лестнице – одного замаха хватило, чтобы эквилибрист, пытающийся взойти по остаткам ступеней, спрыгнул вниз. Сверху ему на спину стремительно спланировал огнетушитель, вызвав поток отборной матерной ругани.