Он готов был уже разъединиться.
— Постойте, капитан. Один вопрос. Ханаран по-прежнему у власти?
Сигурд задержал палец.
«Ага, приятель, стало быть, ты не из Поселения. И кто ж ты такой, что не знаешь, кто правит самой крупной в мире общиной?»
— Послушайте, доктор… Давайте, сначала вы ответите на мой вопрос, а потом я подумаю, как ответить на ваш.
— Принимается. Вы называете нас ренегатами, а мы себя зовем кротами. Веселыми кротами! Мы — ученые. А еще мы — коммунисты, потому что у нас коммуна, а не эксплуататорское общество с тоталитарным режимом, как у вас. Если вы, капитан, не знаете, где расположен наш городок, то проще всего сказать: он — далеко. Теперь ответите насчет Ханарана?
У Сигурда пересохло во рту. Неужели ему повезло, или это чей-то розыгрыш?
— Да, доктор, господин Ханаран у нас — Верховный, — пробормотал он осипшим голосом. — Вам удалось поселиться в одном из городов?
— Городок наш под землей, — отозвался Поалей. — Ну, и как здоровьице у Ханарана?
Сигурд машинально огляделся: ему всегда чудилось, что сзади, за решеткой вентиляционного отверстия, установлена видеокамера. Ничего не разглядев, он сказал:
— Господин Ханаран здоров. Вы бы не могли рассказать о ренегатах?
— Ну, а персоли, капитан, — все по-прежнему?
— Да, они остались… Доктор, прошу вас… Кто такие ренегаты? Сэр, для меня это важно.
— Ладно. Только никаких «сэров». Мы друг друга называем братьями независимо от заслуг перед обществом. Можете говорить мне брат Поалей. Значит, от вас все так же скрывают правду о нашей коммуне. Впрочем, кто бы сомневался… Так что же вам говорят?
— Ренегаты — это сектанты, они занимаются наукой. Они не хотят воевать и сумели избавиться от персолей. Это все, что мне известно, брат Поалей.
Сигурд прислушался. Ему казалось, еще несколько секунд — и в компьютерную вбегут вооруженные парни из особого отдела или, как минимум, военный патруль…
— Секта, — повторил брат Поалей. — Ну-ну… В таком случае давайте посмотрим с другой стороны. Скажите, а кто не сектант? Все мы так устроены, что принадлежим какой-нибудь доктрине. Видать, такими нас создатели задумали. Иначе не бывает, от этого не уйти, по крайней мере, без серьезных генетических изменений. Принадлежать чему-то — это и есть наша так называемая природа, ибо мы с вами домашние животные, капитан.
Голосовая программа не передавала интонации, но Сигурду почему-то казалось, что брат Поалей говорил нарочито ехидным тоном.
— Домашние животные?
— Эге, они самые. Взять хотя бы бигемов. Даже их нельзя считать дикарями — вся их популяция под контролем албов… Правда, это отдельная тема… О чем бишь вы еще спрашивали? Ах, да… Наука! Верно, мы и ею занимаемся, на то и ученые… Собственно, ученость и привела нас в «веселое общество»… Воевать? Нет, не желаем! А вы хотите? Враки! Никто, никогда и нигде не желал воевать. Все это внушение. Думаете, ваши армии собираются этим заниматься? Капитан! На самом деле воюют только ваши стены — те, что увешаны плакатами и экранами. Ну, может, встречаются какие-нибудь феномены вроде Велимира, но насчет него есть сомнения. Кое-кто думает, что этот псих в самом деле собирался воевать с высшей расой. Я так не считаю. Дело в другом. Когда старые методы массового внушения устарели, понадобилось их обновить: слово «штурм» превратили в «движение повстанцев». Режим тот же. Ну, может, в гипнозе чуть больше энергетики… Лет через двадцать все придется снова обновлять, это закон менеджмента. Порой толпа бунтует — не по сценарию, а спонтанно: вот тогда она ужасна… Что еще? Ремни! Ясное дело, у нас их нет. Тут дело в вирусе, албы подхватили его двести лет назад, когда заправлялись от генератора терракотеров. Вирус на самом деле чепуховый, от ремней избавиться проще, чем все думают. Научить?
— М-да… — сказал Сигурд. Больше ничего не пришло ему на ум.
— Эй, вы там? Я вас не слышу. Так что?
— У меня ремня нет… — буркнул Сигурд.
— Ошейник? — озадаченно спросил брат Поалей.
«Если все так, как он говорит, то что меня здесь держит? — подумал Сигурд. — Воюют стены… Режим… Менеджмент… Велимир — псих… Вирусы… Проклятье!»
— Брат Поалей… Армии… сотни танков — для чего они, по-вашему? Просто демонстрация силы? Кому? Самим себе?
— Капитан! Служите на здоровье. Я и так слишком сурово поступил с вашими мозгами. Заставлять военного думать — жестокость.
— Послушайте, брат Поалей. Я пришел в поселение добровольно. У меня много вопросов. Я не верю, что правители построили целые легионы танков только для того, чтобы дурачить собственный народ.
— Легионы танков? А вы их видели?
В памяти Сигурда мелькнуло, как переменился в лице Лепа, когда он предложил ему провести тренировочное учение. Он вспомнил, как они впервые, преодолевая ряд металлических дверей, ходили смотреть на танк. Словно в музей. Он хотел еще что-то спросить, но слова застряли в горле.
— Вы еще там? — осведомился брат Поалей.
— Да.
— Капитан! Чтобы пудрить мозги, достаточно одного танка — показательного. Вдумайтесь в это. Никаких сотен танков никогда не существовало, уж поверьте. Среди нас бывшие соратники Велимира, те самые, что корпели над танками. Все ваши армии абсолютно небоеспособны, они служат только для баланса, то бишь для того, чтобы держать всю остальную толпу в страхе и трепете. Все, что вам говорят ваши начальники — чушь. Открою вам тайну. Великую тайну. Семьдесят процентов албов вкалывают на производстве, двадцать служат в армии, девять прислуживают верхушке, а верхушка получает удовольствие от жизни. Ну как, новости? Поздравляю, капитан! Теперь вы посвященный. Если это известие вас расстроило, и вы не согласны с таким порядком вещей — приходите к нам: здесь нужны толковые биге…
Связь прервалась. Сигурд не попытался ее восстановить.
Он был подавлен.
Вытерев пот с лица, Сигурд сунул руку в карман, достал капсулу праны, хотел отшвырнуть в сторону, но в последний миг передумал, положил в рот. «Какого чхаря я это делаю?» — подумал он и, поморщившись, проглотил.
Психоделик давно уже не ударял в голову как в первые разы. На этот раз Сигурд увидел, как монитор качнулся из стороны в сторону, подпрыгнул и затаился в едва различимом дрожании.
Сказанное братом Поалеем было отчасти неправдой, хотя бы потому, что Сигурд своими глазами видел уже два танка в Большом поселении: один — готовый к бою, другой — на этапе сборки, хотя никаких других ему, и в самом деле, видеть не приходилось.
Утром двадцать четвертого апреля он почувствовал, что сходит с ума.
В тот миг, как Сигурд открыл глаза, на него нахлынул холод. Вся планета представилась ему огромной тюрьмой-лабораторией для нелепых экспериментов. Их объект — человеческая психика. Период проведения — долгие века. Ханаран, Яглом, Локков, Табитта Цвяк и даже Поалей — все они возглавляют разные отделы этой лаборатории, и всех их объединяет бессмысленность занятия: все они пытаются кем-то манипулировать.
Он вскочил на ноги, выругался.
«Вперед!», — сказал он себе. И почувствовал: больше это не действует. Вперед — это куда? Прочь из Большого Поселения? Искать ренегатов? Они, как и здешние поселяне, воевать не собираются, но зато не жрут психоделики и друг друга не дурачат. Впрочем, это всего лишь свидетельство Поалея — того самого, что в шутку себя к домашним животным причислил. Что-то не так у ренегатов, у веселых этих кротов…
А нужна ли Ханарану эта война? В чем смысл? Открой глаза: тут у них полная идиллия. Часовой механизм. Даже совокупление — и то под контролем.
Совершенно ясно: если Ханаран подомнет город под себя, на таких, как Инза Берк, Гахраманов и Локков напялят зеленые или черные одежды, и они тоже будут совокупляться с женщинами Алгирска строго по определенным дням. Все отработано, к чему менять правила?
Умываясь, Сигурд внимательно осмотрел себя в зеркало. Под рыжей щетиной просматривалась неестественно красная кожа. Белки глаз тоже подозрительно порозовели.
Ему вспомнились отдельные слова из Бруевича, правда они так и не захотели выстроиться в стихотворение: «последний день», «глаза пустые» и «не нужен им»…
2
— Хочу с Руной встретиться, — сказал он полковнику перед занятием.
— Кто такая? — спросил Лепа.
— Та девушка, что со мной была.
Лепа окинул строгим взглядом, нахмурился.
— Б… бабу захотел таки?
— Мне надо встретиться с Руной. Только с ней.
— Не уверен, — покачал головой полковник. — С другой бабой — сколько угодно. Для нас, офицеров их — целый взвод. Но с этой… не уверен, не уверен…
— Но почему?
— Она п… подписку дала.
— Какую?
— Особую! — Лепа вдруг побагровел. — Все, баста!
— Господин полковник…
— Так, слушай, ты! — глаза Лепы превратились в щелочки. — Думаешь, маршал согласится отменить свое решение? Т… ты что, об условиях забыл?
— Каких еще условиях? Я не подписывал…
— Присяга! — отрезал полковник. — Ты ее принял, теперь выполняй приказы — или умри. Мы с тобой кто? Офицеры. П… приказом определено: ты не должен вступать в контакт с военными, не задействованными в операции.
— Я хочу ее увидеть, — упрямо сказал Сигурд. — Это не преступление. И она не военная.
— В военное время все военные, — мрачно сказал полковник. — А некоторые — в особенности. Вспомни, что ты говорил в первый день, когда пришел к нам. Я просмотрел все записи, так что в курсе. Где твое рвение, п… повстанец?
Сигурд промолчал.
— Эй! — полковник насупил брови. — Да не кипятись ты. Тоже мне резвун… Имей т… терпение, диверсант. Со временем все образуется. Лично я вижу суть п… проблемы в дефиците бабы для тебя. Но бабы-не в конкретном смысле, а в общем. Кстати говоря, я только что из лаборатории. Там уже крышу приделывают. Идем.
Они опустились на уровень «Б», вошли к инженерам.
— Прошу, — сказал Марик, встретивший их у входа.
Из центрального помещения лаборатории они прошли через ряд маленьких сумрачных помещений, где на стеллажах, выкрашенных зеленой краской, стояли детали сложного оборудования, и свернули в ярко освещенный зал.