Как оказалось, мы просто обманывали себя, думая, что сможем ему помочь. На самом деле так и не смогли. Нашим единственным оружием была правда, которую никто не хотел слышать.
По пути домой я зашел в ветлечебницу к Скелету. Пообщавшись с ним, заглянул к Джерри посмотреть, не пришел ли к нему Хэнк. Но Джерри сказал, что Хэнк взял его машину и поехал к адвокатам. Я отправился домой и до конца дня думал о Хэнке и Скелете. День, который начался так многообещающе, полетел к чертям. Работа у миссис Доусон накрылась медным тазом, а Томми нашел еще одну причину испортить мне жизнь – впрочем, для этого ему пришлось бы встать в очередь.
17
Два дня спустя врач позволил забрать Скелета домой. Он не только разрешил мне отсрочить платеж, но и сделал все возможные скидки, снизив сумму до минимума. Вышло сто двадцать долларов. Я не стал спорить – это была благотворительность для Скелета, а не для меня. Половину требуемой суммы я отдал сразу, остальные пообещал выплачивать постепенно, не менее десяти долларов в неделю.
На следующей неделе меня допросил следователь, работавший на Шелтонов, мистер Пинникс. Он зашел в офис Джерри часов в девять утра, и Джерри велел мне сделать перерыв для разговора с ним. Мне нечего было сказать, кроме правды. Я рассказал мистеру Пинниксу, как меня избили мальчишки, как Хэнк увидел это и дал мне работу. Я рассказал, как полез купаться нагишом, и Хэнк даже не взглянул на меня. На словах о том, как Хэнк выплачивал мне зарплату, пока я работал на миссис Доусон, мистер Пинникс прервал меня и сказал:
– Насчет этого лучше держи язык за зубами.
– Почему? – удивился я. Мне казалось, это хороший аргумент, доказывающий, каким чудесным был Хэнк.
– Потому что окружной прокурор все переиначит и сделает вывод, что Хэнк платил тебе за молчание.
У меня челюсть отвисла, когда я это услышал. Неужели даже лучшие поступки Хэнка могли быть направлены против него? Это заставило меня задуматься, почему кто-то до сих пор помогает другим людям, если любые действия могут быть вывернуты самым отвратительным образом.
Я спросил мистера Пинникса, действительно ли Томми и Карл будут давать показания насчет моего купания и намерены ли они врать. Он ответил: «Да». Я рассказал, что Томми отравил Скелета, признался в этом и пообещал в следующий раз дать ему яд посильнее. Мистер Пинникс ответил, что, возможно, так и есть, но доказать ничего невозможно, а верить на слово как мне, так и ему, просто нельзя.
Когда мы поговорили, мистер Пинникс пообещал еще раз пообщаться со мной ближе к суду, а также предупредил, что мистеру и миссис Шелтон тоже нужно будет со мной встретиться и обсудить мои показания. Я поблагодарил его, и он ушел, дав мне возможность вновь заняться работой.
В последние несколько недель летних каникул я еще несколько раз заглянул к миссис Доусон, поболтать и посмотреть, как у нее дела. Я даже бесплатно скосил ей газон, потому что ей очень уж он не нравился. Но сорняки полоть она мне не дала. Я спросил, как она платила парню, который сажал растения буквой S, и она рассмеялась.
– Я его выдумала. Мне в жизни никто не помогал ни с прополкой, ни с чем другим. Я просто хотела убедиться, что ты постараешься сажать аккуратнее.
Я тоже рассмеялся и рассказал, как нервничал в первый день, боясь, что она меня уволит, если ряды получатся недостаточно ровными.
– Прости меня за это, Джек. Должна же я была произвести впечатление.
Хэнк был прав – даже если не она мне платила, она требовала хорошо выполнять работу и была несколько эксцентрична. И все же она мне нравилась – по разным причинам, но особенно потому, что всегда выступала на моей стороне, когда я был прав, а если был не прав, объясняла почему.
В большинстве случаев во время моих визитов Йоги сидела у меня на коленях и заставляла ее гладить. Мне нравилось внимание с ее стороны и то, как она стремилась добиться от меня взаимности. Гладя ее, я расслаблялся. У меня возникал вопрос, смогла бы она подружиться со Скелетом, несмотря на разницу в размерах?
И вот наконец наступил первый учебный день. Я с ужасом ждал этого дня, но не потому же, почему большинство моих ровесников. Я знал, что, вернувшись в школу, обязательно увижу секретаршу миссис Полк, разрушившую мою жизнь и жизнь Хэнка своими сплетнями и обвинениями. Я поделился своими страхами с миссис Доусон, и она посоветовала мне стараться не обращать внимания на миссис Полк и не забывать, что она, возможно, считала, будто спасает мне жизнь. Я ничего не понял, но совету внял.
Поскольку Дентон тогда являлся очень небольшим городком и в школе не набиралось параллельных классов, я был знаком со всеми учениками, тесно общался с ними на протяжении семи лет. В том году я шел в восьмой класс, последний класс Дентонской школы. Те, кто хотел продолжать учебу, вынуждены были на автобусе ездить в Уортон.
Тот факт, что одни и те же ребята учились со мной в одном классе из года в год, вовсе не означал, что они с пониманием отнеслись к ситуации с Хэнком. Когда я пришел в школу, меня встретили изумленные взгляды и презрительные затылки. Многих из этих ребят я считал своими друзьями. Теперь лишь Ли и Роджер остались мне верны и не обращали внимания на других.
Даже учительница, миссис Вудрафф, и та обращалась со мной так, будто хотела, чтобы я исчез. На каждый класс Дентонской школы был назначен лишь один учитель, который вел все предметы, поэтому я вынужден был видеть ее весь день. Обычно я сидел за одной из первых парт, чтобы никто не отвлекал меня от учебы, но у миссис Вудрафф были другие планы. Она пересадила меня как можно дальше от своего стола, явно с целью до конца учебного года обращать на меня как можно меньше внимания. Обычно мне везло с учителями, но миссис Вудрафф стала исключением.
В моем классе учился парень по имени Боб Эберт. Мы почти не общались. Меня он всегда немного пугал, потому что любил обнимать всех подряд девчонок. Они находили это милым, прозвали его «Обнимашка Боб», но я понимал – никакой он не милый. Просто высокий, симпатичный и прекрасно это понимающий.
В первый учебный день Обнимашка Боб ясно дал мне понять, что для него я теперь не просто одноклассник. Он смотрел на меня с убийственной неприязнью. Его нос морщился, когда он проходил мимо меня, будто он чуял нечто отвратительное. Еще он отпускал комментарий, что в кабинете вонь.
Но хуже всего стало, когда миссис Вудрафф зачем-то вышла из кабинета, предоставив нас самим себе. Спустя минуту или две после того, как она вышла, Боб подошел ко мне. Я спокойно сидел за своей партой и решал уравнения с буквами.
– Знаешь что? – спросил Боб, облокотившись на мой стол. – От тебя паршиво пахнет.
Я знал – он провоцирует меня начать драку, поэтому постарался не обращать на него внимания в надежде, что он отстанет, но несколько девчонок повернулись в нашу сторону. Спустя несколько секунд на нас уже пялился весь кабинет.
– В чем проблема? Ты еще и глухой, извращенец?
Спасибо миссис Полк. Я поднял на него глаза, понимая, что дело кончится плохо.
– Нет, я не глухой. Просто занят делом.
– Ну и что же ты намерен делать с этой вонью? – спросил он. – Девочки жалуются, и я, как хороший парень, решил тебе об этом сообщить.
– Утром я принимал душ, – ответил я. – Так что, может быть, воняет кто-то, кто стоит к тебе ближе.
Его наглая ухмылка чуть сникла – очевидно, он пытался понять, не его ли самого я имею в виду. Это я и хотел сказать, но не знал, догадается ли он об этом. Он посмотрел на парту передо мной, но эта парта была пуста, а я сидел на самой последней. Желая убедиться, что понял меня правильно, он спросил:
– Ты это обо мне?
– Оставь его в покое, Боб, – сказал кто-то. Я увидел, что к нам идут Ли и Роджер. Говорил Ли.
– Вы двое, валите отсюда, – буркнул Боб, – вас это не касается.
– Может, и не касается, – начал Ли, но я дал ему знак молчать. Я не хотел, чтобы у моих друзей были из-за меня неприятности. Я и сам мог за себя постоять.
– Все хорошо, Ли, – сказал я, – сам разберусь.
Боб повернулся ко мне и улыбнулся так, словно уже победил в драке. Я поднялся с места, он остался стоять где стоял.
– Ты спросил, имею ли я в виду тебя, – сказал я. – Именно это я и имел в виду.
Глаза Боба сузились и вспыхнули от злости, челюсть напряглась. Следующее, что я помню – кто-то толкает меня на Боба, он отталкивает меня в сторону и набрасывается на меня с кулаками, мой кулак прилетает ему в лоб, и мы катимся по твердому полу. Кабинет наполнился взволнованными визгами девчонок и криками мальчишек. Вопли «Бей! Бей!» эхом разлетались от стен, пока мы молотили друг друга.
Внезапно нас подняли с пола и растащили в разные стороны. Миссис Вудрафф стояла над нами рядом с директором, мистером Бальцером. Тогда я не понял, чего ради он притащился. Обычно он сидел у себя в кабинете и выбирался лишь по необходимости или когда нужно было идти домой. Нас потащили к нему в кабинет. Боб шел сам по себе, ни миссис Вудрафф, ни мистер Бальцер не коснулись его ни пальцем, а мне чертов директор так вцепился в руку, что остался синяк. Казалось, у обоих нет сомнений, что драку начал я. Когда мы добрались до кабинета, я увидел еще больше двойных стандартов в действии.
– Сядьте! – приказал мистер Бальцер, толкая меня на стул и указывая на стул Бобу, куда он и плюхнулся с таким видом, будто вся школа принадлежит ему, и с ухмылочкой на лице.
– Вас обоих ждут большие неприятности! – начал директор, глядя лишь на одного меня. Миссис Вудрафф стояла в углу, скрестив руки на груди, и тоже не смотрела на Боба. Я понял, что его никакие неприятности не ждут.
– Он первый начал, – сказал я. – Я просто сидел и решал уравнения.
– Это правда? – спросил мистер Бальцер Боба.
– Он нарывался, – заявил Боб. – Я просто устал слушать, как он меня поколотит.
– Ложь! – воскликнул я.
– Это серьезное обвинение, – отметил мистер Бальцер.
– Не обвинение, а правда, – сказал я. Бальцер посмотрел на меня.