– В каком магазине ты их купил?
– «Рай спортсмена» в Уортоне.
– Может быть, мы съездим туда и спросим, продавали их тебе или нет.
Прежде чем кто-то еще успел сказать хоть слово, Томми воскликнул:
– Что я тебе говорил, пап? Этот парень на меня зуб имеет! Уверен, он однажды и в чем похуже меня обвинит!
Не медля ни секунды, мистер Гордон ответил:
– Да, ты говорил.
Детектив Тиндалл посмотрел на меня. Он ни в чем меня не винил. Напротив, у меня было ощущение, что он ясно понимает все происходящее, но не понимает, как быть. Это было неожиданно, хотя я должен был предвидеть и такой вариант.
Чего я никак не мог предвидеть – да и детектив Тиндалл, видимо, тоже – так это того, что отец Томми начнет выгораживать своего сына. Мой отец был пьяницей и работал в баре, но я знал, что он никогда не поддержит меня во лжи. Отец Томми Гордона врал, не моргнув глазом, чтобы позволить своему сыну оставить у себя украденное имущество. Возможно, у него была неплохая работа автомеханика, но мне казалось, отец из него еще хуже, чем из моего, которому всегда было на меня наплевать и который вынудил моего старшего брата удрать из дома. И вот вам, пожалуйста, поведение папаши, которого в сравнении с моим считали приличным.
– Вы, и Томми, и я – все мы знаем правду! – сказал я. – Он все это украл, а вы его выгораживаете.
– Чего? Ты назвал меня вруном? – в голосе мистера Гордона зазвучала угроза, он посмотрел на меня сквозь прищур глаз. – Тиндалл, уводи этого сукина сына оттуда, а не то я его вытолкаю.
– Успокойся, Эйвери. Мы уйдем, когда я закончу.
Мистер Гордон посмотрел на детектива Тиндалла и заявил:
– Все, ты закончил.
В его тоне ясно читалась угроза возможного насилия.
С минуту детектив Тиндалл молча постоял, думая, как быть дальше, а потом махнул рукой и полез в машину. Когда мы забрались туда вслед за ним, я сказал:
– Мистер Тиндалл, он все врет! Он украл спиннинг, а папаша его выгораживает!
– Я понимаю, но, если честно, мало что могу тут сделать. Можно, конечно, съездить в «Рай спортсмена», но вряд ли продавцы его вспомнят, и только на этом основании я не могу его арестовать. Он придумал хорошую историю, а отец готов прикрыть его спину. Наши руки связаны.
– Что насчет Карла? – спросил Джерри. – Надо съездить к нему и посмотреть, как он будет выкручиваться.
– Это я и собираюсь сделать, – согласился детектив.
Мы подъехали к дому Карла, выбрались из машины и постучали в дверь. «Да?» – произнесла мать Карла, открывая.
– Ваш сын дома? – спросил детектив Тиндалл.
– Какой? У меня их трое.
– Карл.
– Думаю, да. Подождите, – сказала она, ушла в дом и вернулась с Карлом. Детектив Тиндалл решил действовать по-другому.
– Здравствуй, Карл, – сказал он. – Можно войти?
– Конечно, – ответил Карл. Он держался еще спокойнее Томми, если такое вообще было возможно. Он широко открыл дверь, отошел в сторону, давая нам пройти, и спросил: – Что-то случилось?
– Да, я веду расследование. Расскажи, где ты сегодня был?
– По большей части дома, – ответил Карл.
– А к докам Морланда не ходил?
– Нет, сэр. Почему вы спрашиваете?
– А если я передам тебе слова свидетеля: ты там был и вышел из магазина с новым спиннингом и новой катушкой?
– Я отвечу, что свидетель ошибается или лжет.
После этих слов Карл перевел взгляд на меня и нахмурился.
– Есть ли у тебя новый спиннинг и катушка?
– Нет.
– Ты не против, если я осмотрю дом?
– А ордер у вас есть? – спросил Карл.
– Не думаю, что он мне нужен.
– Значит, вы неправильно думаете. Мой брат – полицейский. Я знаю свои права.
– Мне показалось, ты не против с нами сотрудничать, если не сделал ничего плохого, – сказал детектив Тиндалл.
– И тут вам тоже неправильно показалось.
Поразительно, как легко им удавалось выкручиваться. Я понял, что ничего не выйдет. У Томми и Карла на все был ответ. Задав еще несколько вопросов и ничего не добившись, мы вернулись в машину, и детектив Тиндалл повез нас обратно к докам. Я был вне себя.
– Вы можете получить ордер? – спросил я.
– Это не так просто, как показывают по телевизору. Нужно убедить судью, что обыск чьего-либо дома необходим и оправдан.
– Но я же видел, как они украли спиннинги и катушки!
– Да, но их адвокаты, если дело зайдет так далеко, поставят твои слова под сомнение. У обоих мальчиков есть разумные мотивы того, почему ты их подозреваешь. Судьи и присяжные считают это весьма значительным.
– Но если у вас будет ордер, вы найдете спиннинг и катушку, которых, по его словам, у него нет.
– Сомневаюсь. К тому времени он спрячет их в другом месте, – сказал детектив Тиндалл, и я наконец осознал, что он прав.
– Не переживай, – велел Джерри, и это были его первые слова за долгое время. – Все расходы я возьму на себя, а этим двоим запрещу появляться в доках.
Я хотел не этого. Они заслуживали обвинения в краже.
На следующее утро Джерри заехал к обоим и оставил записки со словами, что если они когда-нибудь еще появятся на его территории, они будут немедленно арестованы и обвинены в преступном посягательстве, и у него есть даже фотоаппарат, чтобы сделать их фото. Я знал – такой расклад их не обрадует, тем более если летом они вновь собирались чистить рыбу. И к тому же при их появлении я мог немедленно позвонить в полицию. Хоть что-то хорошее.
19
После этого я не видел Томми до самого суда. Карла тоже встречал всего несколько раз, возле доков – ни разу. Он был на год меня старше, так что учился уже в Уортоне.
В школе на меня по-прежнему никто не обращал внимания, кроме Ли и Роджера. Но кое-что хорошее в этом году все же случилось. Я получил рождественские подарки! От Хэнка, Джерри и миссис Доусон. Я знал, что она не может позволить себе лишних трат, но она убедила меня, что не перегнула палку.
– Я не могу позволить себе тратить лишние сто долларов в месяц, это да, – сказала она, – а все остальное приемлемо.
Хэнк не смог прийти на наш праздничный ужин, потому что там был я, и меня злило, что нам даже в праздник нельзя находиться в одной комнате.
Придя к миссис Доусон в начале декабря и увидев под елкой подарки, я был изумлен. Я решил, что тоже должен что-нибудь им всем подарить.
– Вам не стоило так беспокоиться, – сказал я. Мне никогда ничего не дарили на Рождество. Даже на день рождения – разве что родители покупали новую одежду в дешевом магазине. Про Рождество они говорили, что ни подарков, ни елки не покупают, потому что не отмечают этот праздник, но я понимал, в чем причина. Увидев коробки под елкой миссис Доусон, я едва не расплакался.
Мы вместе любовались нарядным деревом, и я признался:
– Никогда не получал рождественских подарков.
– Никогда? – изумленно воскликнула она.
– Неа. Мои родители не празднуют Рождество.
– Ну, тогда приходи ко мне на скромный праздничный обед. Приготовлю индейку с гарниром.
Праздничного обеда для меня тоже никто никогда не устраивал. Я с улыбкой принял ее приглашение.
В выходные я заглянул в маленький сувенирный магазин и купил всем троим одинаковые подарки: рождественские украшения, чтобы вешать на стену. Стоили они совсем немного, но я надеялся, что моим друзьям они понравятся. Миссис Доусон разрешила мне завернуть их у нее дома, а сама вышла из комнаты, так что подарок должен был стать сюрпризом и для нее.
Джерри явился к нам и сказал, что Хэнк передает свои наилучшие пожелания и надеется следующее Рождество отпраздновать уже вместе с нами. Мы обменялись подарками и сели обедать. Порцию индейки с подливкой из потрохов, картофельным пюре, кукурузой, стручковой фасолью, и два фаршированных яйца под клюквенным соусом Джерри взял с собой для Хэнка. Это был настоящий пир!
От миссис Доусон мне досталась новая приличная одежда, от Джерри – бейсбольная перчатка и огромная конфета. Хэнк передал мне спальный мешок и коробку собачьего печенья для Скелета, которого я тоже взял с собой к миссис Доусон. Вечеринка получилась что надо, и я загрустил, когда она закончилась.
Мне пришло в голову, что и Джерри, и миссис Доусон знакомо одиночество. Они вели себя по отношению друг к другу как приятели, но мне показалось, что из них вышла бы отличная пара. Я рассказал им об этом. Оба так хохотали, что смутили меня, а потом объяснили, что они всего лишь друзья и всегда останутся друзьями.
– Я не позволю ни одному мужчине спать в моей кровати даже при угрозе для моей жизни! – воскликнула миссис Доусон, громко хохоча.
По дороге домой я мечтал о том, что ситуация Хэнка вскоре разрешится наилучшим для всех нас образом. Суд был назначен через несколько недель, и я с нетерпением его ожидал и вместе с тем боялся. Мы со Скелетом легли спать вместе, потому что родители уже уснули и никто не помешал мне взять его с собой в кровать. Еще с Хэллоуина, когда дети в жутких костюмах едва не свели его с ума, он ночевал в моей комнате почти так же часто, как на улице.
Последние недели до суда выдались очень напряженными. Всем хотелось узнать, что я скажу в суде, если меня вызовут. Я рассказывал все как есть, умалчивая лишь о том, как Хэнк выплачивал мне зарплату, когда я работал на миссис Доусон. В итоге обвиняющая сторона решила не вызывать меня в качестве свидетеля, но Шелтоны планировали это сделать, и они обсудили со мной, как прокурор будет говорить о домогательствах Хэнка.
– Я уверен, что ему не терпится провести перекрестный допрос, – сказал мистер Шелтон. – Он думает, что может представить ситуацию так, будто тебя запугивает Хэнк, даже если ты этого не признаешь. Более того, все твои попытки отрицать они обернут против тебя.
– Если мои показания не помогут Хэнку, зачем их давать? – спросил я.
– Потому что я хочу убедиться, что присяжные не купятся на его уловку и все поймут правильно. Кроме того, я не говорил, что твои показания не помогут Хэнку. И они, и перекрестный допрос ему помогут, если мы все сделаем правильно. Я позволю прокурору тебя запугать, но лишь немного. Это подпортит его репутацию в глазах присяжных. Я знаю Джошуа Метца, помощника окружного прокурора, который ведет дело. Он не раз на моих глазах докапывался до свидетелей. Он будет так усердно вытягивать из тебя признание, что Хэнк тебя запугал, что это не понравится присяжным, а присяжные часто позволяют чувствам влиять на их точку зрения. А ты, в свою очередь, произведешь хорошее впечатление. Если ты говоришь правду, это чувствуется. Я хотел бы, чтобы во всех моих делах мне помогали такие свидетели, как ты. Вдобавок Джош знает, что его шансы невелики, и все же был вынужден передать дело в суд – такова политика. На этом настаивал окружной прокурор.