— Мы слушаем вас.
— Ваше величество, разумеется, помнит о том дополнении, которое было внесено в указ о военном призыве.
— Да. Это касалось участия женщин в боевых действиях.
— Совершенно верно, ваше величество. Так вот. Указ прозвучал, но я, скажу честно, весьма сомневался в его действенности, ибо, по моему глубокому убеждению, женщине нечего делать в армии: ее удел — домашние хлопоты. Однако тарсийские женщины — во всяком случае, большая их часть — возымели после вашего указа иное мнение относительно своей судьбы.
— А именно?
— Уже сформированы и даже участвуют в сражениях несколько боевых женских отрядов. Особенно отличаются «Тарсийские Кружевницы», «Элристронские Ткачихи» и «Скеденские Повивальные Бабки».
Услышав это, Главный Советник неприлично хохотнул.
— Мне тоже поначалу было смешно, герцог, — развел руками советник Атасс, — и военачальники долго смеялись. Только, когда повивальные бабки неожиданно для всех разбили наголову целую тучу фригидий и отстояли все главные города Западной провинции, всем стало не до смеха.
— Это отличная новость, советник Атасс! — воскликнула Кириена. — Мы были правы: женщины сделают то, что не решатся сделать мужчины. Это великолепно!
— Я бы так не сказал, — пробормотал Главный Советник.
— Где сейчас находятся эти отряды? — поинтересовалась Кириена.
— Они на пути к столице. Причем этот путь они пробивают огнем и мечом через самые опасные участки фронта. И что ценно — приводят противника в глубокое замешательство! Мне доложили, что «Кружевницы» обратили в бегство рекрутов Хрендаредиса и довели до истерики безжалостных мордахедов Южного Сирака!
— Интер-ресно, — пробормотал Главный Советник.
— Через сорок восемь часов воинственные дамы будут у ворот дворца.
— Через сорок восемь часов Затумания нанесет удар по столице, — напомнила Кириена о послании Хваттинга Третьего.
— Не сможет, — уверенно заявил Атасс. — Потому что не успеет.
— Советник Атасс, — погрозила пальчиком Кириена, — будьте любезны не утаивать от нас свои козыри.
— Ваше величество! — Глаза Атасса были младенчески невинны. — Я ничего не утаиваю!
— Тогда почему вы так уверены, что Затуманил или кто-нибудь иной не сровняют нас с землей через двое суток?!
— Потому что через двое суток наступают Тарсийские Ночи. Расцветает элрис.
— И что?
— Согласно освященной веками традиции Тарсийское Ожерелье приостанавливает все военные действия, пока цветет этот удивительный цветок.
— Как я мог забыть? — пробормотал герцог Рено. Его бормотание раздражало Кириену.
— Главный Советник! — воззвала она к герцогу. — Не молчите, скажите прямо, что вы об этом думаете.
— Я опасаюсь.
— Чего же?
— Получить какое-нибудь неприятное прозвище. Вроде «труса». Или «никудышного политика».
— И все-таки?
— Да, наступают Тарсийские Ночи, — мрачно заговорил герцог. — Ночи мирных празднеств, легкомысленных танцев и не менее легкомысленных свадеб. Да, тарсийцы не нарушат своих традиций. И вложат в ножны оружие, пока цветет элрис. Но это вовсе не означает, что наши враги тоже решат прекратить воевать и закружатся в хороводе, воспевая вместе с нами прекрасные лепестки священного цветка! Скорее наоборот: они перережут всех и по трупам войдут в Тарск. По нашим трупам.
— Вы разве не помните?.. — удивленно посмотрел на Главного Советника Атасс.
— Что именно? — холодно осведомился Рено. Ему было неприятно, что не он, а пустоголовый Атасс вспомнил о грядущем празднике.
— Во время цветения элриса запрет на войны касается не только подданных Тарсийского Ожерелья, но и всех… чужаков, оказавшихся на нашей земле. Того, кто посмеет нарушить эту традицию, поднимет оружие и прольет кровь, ждет неминуемая погибель от собственных рук. Я об этом вчера в древнем манускрипте прочитал! Полдня во дворцовой библиотеке на это дело угробил! — гордо похвалился советник Атасс. — Но не зря! Не зря!
— И вы уверены, что наши многочисленные враги убоятся невразумительного пророчества?
— Да.
— Сложат оружие?
— Именно.
— Но как они получат уведомление о необходимости перемирия во время Тарсийских Ночей? Через глашатаев?
— Вот еще! Платить этим горлодерам! — отмахнулся Атасс. — Есть куда более надежное средство.
— Какое же?
— Распустить слухи.
— Ну хорошо, — сдался Главный Советник. — Пустим слухи, им поверят и не станут убивать наших соотечественников, пока цветет элрис. А потом? Когда Тарсийские Ночи закончатся?
— Давайте не будем заглядывать так далеко, Главный Советник, — странным, напряженным голосом сказала Кириена.
— И напрасно! Королева должна быть прозорливой. Иначе она не королева, а самозванка! — Тишину тронного зала словно взорвал этот громкий и злобно-насмешливый голос.
Слишком знакомый герцогу Рено и советнику Атассу голос.
— Прочь с трона! — крикнула королева Абигейл, настоящая королева Абигейл, Кириене. — Прочь, или я немедленно убью их!
И Абигейл принялась ожесточенно дергать длинной цепью, один конец которой был пристегнут к ее запястью, а другой уходил за двери тронного зала.
— Хватит упираться, ублюдки! — громче рявкнула королева Абигейл и рванула цепь с силой, данной не всякому мужчине.
И в зал вошли, спотыкаясь, Уильям Магнус Гогейтис и резервная копия королевы Карина Свердлова.
— Замечательно! Теперь все негодяи в сборе! — насмешливо огляделась королева Абигейл.
И потерла руки в прелестных золотистых перчатках.
— Почему вы молчите, герцог?
— А что я должен говорить? Тем более что в моем положении разговоры — весьма неудобное времяпровождение. Железный воротник ощутимо колется, знаете ли.
— Вот уж не думала, что мужчины столь чувствительны к боли! — подала реплику Кириена.
— Ничего не поделаешь. Мы такие, — смиренно вздохнул герцог.
— Это я виновата! — Голос Карины был сиплым и жалким. — Мне ее нужно было сразу задушить, а я вместо этого сдалась и разоткровенничалась с ней как дура! И вот чем все обернулось!
— Ты не виновата, Кариночка, — убежденно сказал Уильям Магнус Гогейтис. — Это я настоящий болван. Не смог отличить тебя от нее… Проклятие! Ненавижу висеть на дыбе! Чувствуешь себя при этом полным идиотом!
— Да, господа, забавненько получилось. Хотели как лучше, а получилась пыточная, — сердито хохотнул советник Атасс. — А вообще, задумка была потрясающая. Я чуть не рехнулся, когда увидел сразу трех королев! Подумал, что Абигейл продала душу Совету Нечестивых и взамен получила способность делать двойников.
— Я не удивлюсь, если она действительно продала душу. Как бы иначе она смогла так повлиять на Карину и отвести глаза Гогейтису? — подал голос герцог Дюбелье-Рено. — Впрочем, Абигейл всегда была отменной негодяйкой и пакостницей в высшей степени.
Надеюсь, в пыточной имеются слуховые трубы, и Ее Величество меня хорошо слышит.
— Слышу-слышу! — Донесся жестяной, неживой голос, в котором можно было признать голос королевы Абигейл лишь с большой натяжкой. — Эй, Карина! Расскажи-ка им, как я из тебя все вытягивала!
— И расскажу! — Карина оглядела сумрачную пыточную, куда ее и всех остальных отправили по повелению визжащей от злого смеха королевы Абигейл. — Думаешь, если ты мне пальцы в тисках зажала, так тебе все можно?!
— Конечно! — Снова жестяной голос. — Впрочем, мне тут с вами некогда, государственных забот полно. Вы пока пообщайтесь до прихода моих мастеров заплечных дел. Это ведь последние минуты вашего разумного существования, ибо потом вы рехнетесь от боли.
— Напугала! — презрительно бросил советник Атасс и хотел было громко и помпезно испортить воздух, но передумал: в пыточной и так пахло преомерзительно. Особенно воняло от холодных железных сапог (пока холодных и потому практически безопасных), в которые были заключены ноги бравого Атасса. Поэтому Атасс ограничился плевком в сторону намалеванного на стене королевского герба с девизом заведения: «Творимое здесь творится во славу королевы!»
— Я так и не понял, зачем Абигейл сначала притворилась Кариной, — медленно и задумчиво протянул герцог Рено. — Усыпляла бдительность?
— Нет. Тут все куда паршивее, — отозвалась Карина. Она выглядела изможденной, но не сломленной. И даже то, что она сидит в жутком кресле, известном как основное приспособление для пытки под названием «Объятия королевы», Карину не пугало. Она больше волновалась за повисшего на дыбе Гогейтиса. — Уильям, как ты себя чувствуешь?
— Не волнуйся, Кариночка, со мной все в порядке. Я, знаешь ли, к дыбе привык. Сколько раз меня на ней пытали — и не перечесть! Я больше за дам волнуюсь: как они это вынесут?
— Вынесем, не беспокойтесь! — подала голос Кириена. — Пытками нас не испугать. Карина! Расскажите нам все.
— Хорошо. Когда Удаленные вместе с гламурами принялись громить замок — простите, герцог, я знаю, что вам неприятно об этом слышать, но что поделаешь? — я попала в плен. То есть сначала я думала, что меня просто убьют. Однако, когда я очнулась в пещере, все оказалось иначе. На меня смотрела королева Абигейл, и, хотя я видела ее впервые в жизни, поняла, что это она. Все-таки мы здорово с нею похожи, только выражение физиономии у нее постервознее, чем у меня, будет. Она велела двум уродам разжать мне челюсти, достала из складок платья какую-то склянку с зеленоватой светящейся жидкостью — прямо как в фильме «Реаниматор»! Жалко, вы не смотрели, — и заставила эту жидкость проглотить. Тут у меня перед глазами все поплыло-закачалось, не могу пошевелиться, и все, на что способна — отвечать на вопросы, которые Абигейл мне задавала. Она из меня все вытянула: кто я, чем занималась, как попала в этот мир. Приходилось отвечать, потому что, если я молчала, голову такая боль прошивала, что хоть на стенку лезь.
— Узнав все о вас, Карина, она на время решила стать вами…
— Да. Об этом она потом сама сказала. А в тот момент, когда я еще была плоха и не могла языком ворочать, чтоб на вопросы отвечать, Абигейл разговаривала с каким-то толстомордым мужиком, а он все время противно так покашливал.