Переглянулись и отвели глаза в стороны. Вопросов-то много, но нам при всем желании не удастся ответить хотя бы на один из них.
– А ведь это проблема!
Еще бы нет. Ну а если аврал?
– Стерк, прикажите открыть световой люк. И спустите вниз штормтрап, – велел я, подумав при этом: «Мог бы и сам давно догадаться».
Эту проблему необходимо решать, поскольку открытие светового люка – не выход, а полумера. Случись шторм, и вода через него начнет заливать внутрь корабля, что совсем ни к чему. Поэтому я направился к тробору, чтобы от души его пнуть. В тот момент мне не было нужды вспоминать о Гаспаре, настолько я был разъярен.
– Ну что же ты всегда проблемы нам создаешь, а? – обратился я к механизму. Почти ласково, поскольку те слова, которые заготовил по дороге, озвучивать было нельзя: за мной увязалась Рейчел. – У нас же и без тебя их хватает! А ну-ка убирайся отсюда! А еще лучше – сделай так, чтобы тебя больше никто не видел! – Последние слова я произносил, примериваясь к удару ногой и заранее морщась от боли.
Бить не пришлось. То ли тробор меня понял и проникся, то ли так совпало, но он вдруг ожил. Потоптавшись на месте, Гаспар отправился к выходу, заставив нас с Рейчел пятиться назад. Оказавшись на палубе, механизм прямиком направился на нос корабля. Дойдя до крайней его точки, он взобрался на бушприт, дошел до самого конца, после чего плюхнулся в море.
– Лео, ну зачем ты его утопил? – со слезами на глазах спросила Рейчел.
– С чего ты взяла? – удивился я.
– А с того, что ты сам ему сказал: «Чтобы больше никто тебя не видел». Забыл уже, что ли?
Ну сказал в сердцах, с кем не бывает? Кто же мог знать, что эта железяка воспримет мои слова настолько буквально? Но не это ли наилучший выход из положения?
– Другого найду, еще лучше! – пообещал я. – А пока нужно сделать вот что. Нам необходимо осмотреть команду…
Закончить объяснения у меня не получилось. Сначала этому помешал крик Алавира:
– Райан, ты почему еще здесь? А ну-ка быстро наверх: видишь же, твой насест уже свободен!
Затем мне на глаза попался Головешка. Так вот, левое ухо у него выглядело опухшим и красным, и мне стало совсем не до объяснений Рейчел. Вернее, в них теперь уже не было смысла.
Вот этого от Теодора я ожидал меньше, чем от всех других, он даже не входил в мой круг подозреваемых. И все же, чтобы избежать сомнений, окликнул его:
– Теодор, подойди!
Когда он приблизился, то старательно начал держаться ко мне правым боком. И тогда, ухватив его за воротник, я бесцеремонно повернул Головешку к себе левым. После осмотра уха никаких сомнений не оставалось: негодяй, который подсматривал и подслушивал, что делает капитан со своей женой, оставшись наедине, – именно он.
– Что у тебя с ухом?
– Да так… – пряча глаза, замялся он. – Случайно об косяк ударился.
Косвенным доказательством его гнусного поведения могло послужить еще и то, что голос у него тонкий, и потому Рейчел с Мэри вполне могли спутать его болезненный вскрик с крысиным писком.
«Как же так! – расстроенно думал я, измеряя капитанский мостик шагами из угла в угол. – Головешка, которому я мог доверять почти как себе, с единственной оговоркой – когда тот полностью трезв, вдруг оказался тем, кем оказался! Мир для меня никогда уже не будет прежним!»
– И все-таки вам легче, капитан, – сказал Стерк.
– Ты вообще о чем? – вяло поинтересовался я, расстроенный тем, что окончательно потерял веру в человечество.
– Ну как это о чем? Все-таки вы понаблюдательней меня будете. По крайней мере, не тробора, так ухо Теда Три Попугая сразу заметили, как он его от вас ни прятал.
– Может, тогда скажешь, отчего оно у него такое красное?
– Конечно, скажу. Теду по нему вчера вечером от Казимира прилетело.
– От Казимира?!
– Ну да. Причем за дело. За то, что он о Мэри что-то такое нехорошее сказал.
– Точно за Мэри? – не сдерживая себя, я ухватил Стерка за ворот, притягивая к себе. – Ты сам все это видел?!
– Точно, господин капитан! Всеми богами сразу клянусь! – замерев, затараторил тот, явно испуганный диким выражением моих глаз.
Вера в человечество стремительно ко мне возвращалась вместе с намерением произвести осмотр команды. И я уже было собрался пойти к Рейчел, когда сверху, из «вороньего гнезда», донесся вечно простуженный от постоянного пребывания на ветрах, хриплый голос Райана.
– Прямо… – Он закашлялся. – Прямо по курсу – паруса на горизонте!
Понятно, что мне сразу стало не до ушей и глаз. Вероятность того, что мы повстречаемся с кораблями Брангарии или Виргуса, была весьма высока, и это, несомненно, сулило нам огромные неприятности.
От Виргуса – за сожженный нами «Нетопырь». Ну а Брангария обязательно признает в «Морском орле» свой корабль, ведь мы даже название ему не сменили. Сначала признают, а затем поинтересуются, каким образом он оказался в наших руках. Спасти от виселицы нас может только скорость корабля. При единственном условии: если у них не окажется такого же ходкого, что тоже вполне могло случиться.
– Сколько их?
– Три! Идут встречным курсом, – доложил Райан.
Когда я взобрался на верхушку мачты, единственного взгляда мне хватило понять, что Райан не ошибся ни в чем.
Правда, мне не удалось определить принадлежность к той или иной стране, а еще тип кораблей. По типу можно было определить вооружение, ходовые качества, количество людей в экипаже. Правда, только в том случае, если бы я этими познаниями обладал. И потому для меня преследователи были одним трехмачтовым и двумя двухмачтовыми кораблями.
Тем временем на «Морском орле» сыграли тревогу, первым делом расчехлив гибмет – единственное оружие на борту корабля, если не принимать в расчет арбалетов и сабель с мечами. Нет, их тоже можно считать оружием грозным. Но при единственном условии – когда их сжимает несколько сотен, а еще лучше – тысяч человек. Но не семнадцать, из которых – две девицы и один Головешка, который как боец – полный ноль.
– Наши действия, капитан? – спросил Алавир, едва я вернулся на мостик.
– Будем брать на абордаж. Не упускать же такую добычу, коль скоро она сама к нам в руки идет? – заявил я. После чего, любуясь на вытянувшееся лицо шкипера, добавил: – Какие могут быть наши действия? Возьмем в сторону и пройдем мимо. Они идут против ветра, и даже если пожелают пуститься за нами в погоню, мы будем иметь явное преимущество.
Алавир облегченно выдохнул, Стерк понимающе кивнул: нисколько, мол, не сомневался, что слова об абордаже были всего лишь шуткой. Головешка покривился. То ли от боли в ухе, то ли оттого, что чрезмерная храбрость, которая всегда граничит с дуростью, не давала ему взглянуть на вещи объективно.
– Конечно, если эти корабли не принадлежат Брангарии и Виргусу, – продолжил свою мысль я. – Тогда мы прибегнем к бегству, которое в нашем случае только идиот посчитает постыдным. – Я взглянул при этом на Головешку.
– Или если принадлежат их союзникам. На всякий случай, – добавил Алавир.
– Или если принадлежат их союзникам.
– Райан, ты молчишь? Заснул, что ли? – неожиданно взъярился шкипер. – Немедленно доложи обстановку: чьи корабли и какого типа?
– Две каракки и один пинас, господин шкипер! – тут же послышалось сверху. – Все они, судя по флагам, принадлежат Афтангии.
– Афтангия – это не страшно, – пробормотал Алавир. – Если Афтангия, нам нет даже смысла уклоняться в сторону, – и снова прокричал: – Райан, точно Афтангия?
– Точно, господин шкипер! – закашлялся наш бессменный впередсмотрящий.
– Алавир, не слишком ли вы к нему жестоки? – обратилась к шкиперу Рейчел. – Он же постоянно простужен, я на него все микстуры от кашля извела.
– Эх, леди, – тяжело вздохнул он. – Если бы вы знали истинные причины моего к нему отношения, вместо микстур от кашля вы дали бы Райану яду! Причем такого, от которого Райан умер бы не сразу, а промучившись несколько дней!
– Что, все настолько серьезно?! – ахнула она.
– Серьезней некуда, – кивнул Алавир. – Но не спрашивайте у меня подробности: они не для нежных женских ушей.
«Ну, мои-то уши нежными никак не назовешь! И потому я обязательно выясню, откуда у Алавира такое отношение к Райану. Если действительно что-то серьезное, нам имеет смысл избавиться от него при первой возможности».
Меж тем караван из трех кораблей приблизился к нам настолько, что мы уже могли разглядеть на его бортах пока еще крошечные фигурки людей. Для всех других еще крошечные, но мне-то они уже хорошо были видны. Вплоть до того, что можно было понять выражение их лиц, на которых не было никакой агрессии. Скорее, снисходительность при взгляде на такую малютку, как «Морской орел».
Помимо того, на палубах не наблюдалось оживления, которое неизбежно говорило бы о том, что на кораблях готовятся к нападению. Все-таки для того чтобы привести в боевое положение катапульту или аркбаллисту, необходимо предпринять ряд действий.
Корабли почти поравнялись с нами, по-прежнему все было спокойно, когда случайно брошенный взгляд на капитанский мостик одного из них заставил меня вздрогнуть.
– Гаспар! – пораженно прошептал я.
Единственной, кто смог разобрать мой шепот, была Рейчел.
– Что, Лео, жалеешь о том, что заставил нашего троборчика кинуться в пучину? Бедненький, как представлю, что он беспомощно бродит по дну, совершенно не представляя, в какую же сторону ему теперь идти, так сердце у меня сжимается от боли. И еще наш Барри очень по нему скучает.
Что-то я этого не заметил. Пес, кстати, единственный во всей этой суматохе, успел позавтракать, забрался на свое излюбленное место на мостике – в самом углу и спокойно себе спал. Причем не ворочался и не повизгивал во сне. Словом, не подавал никаких признаков того, что он действительно скучает по той проклятой сразу всеми богами железяке, которую Рейчел назвала «бедненьким троборчиком» и о судьбе которого, кстати, я уже полностью успел забыть.
Увиденный мною на мостике афтангийского пинаса человек был не кем иным, как Гаспаром Перлейном. Человеком, жажда мщения которому заполняла меня настолько, что на остальное места практически не оставалось. Это именно он, ошибиться трудно, практически невозможно: слишком хорошо я его знаю. Рост, разворот плеч, посадка головы, темный цвет волос, черты лица…