Я взглянул в окно и замер. Там было на что посмотреть – к нам ковылял Болдырев. Он уже и калитку открыл…
Мы выбежали наружу:
– Где вы были?!
– Где вы были?!
Выглядел он неважно, но лучше, чем в тот раз, когда мы ездили с ним к Лере.
– Я был… далеко…
– Мы беспокоились!.. – начала Таня, но остановилась. Явно про сексотов подумала. Его «далеко…» наводило на такие мысли. Не самые приятные для меня. Выходило, что мы опять темним.
Чтобы отвлечь ее, я набросился на Болдырева:
– Правда, Семеныч… – сам удивился, что назвал его так, – Это глупо! Почему не предупредить?! Мы искали!.. Пол-Москвы облазили! А теперь… «Далеко». И все на этом?!
– Я не планировал… уезжать… Так получилось…
Болдырев собрался с духом:
– Я был дома… У нас дома…
– В смысле? В Баку? – я вспомнил нашу старую легенду.
Он не ответил. Гнул свое:
– Я… от всего отказался… Больше у меня… ничего нет…
Мы с Таней переглянулись:
– Значит, вам некуда пойти?
– Да… Пока некуда… Если вы не против… я могу?.. пожить у вас… пару недель?..
На самом деле, я почти закончил свой рассказ. Меня до сих пор вышибает, когда я начинаю думать, что было дальше. И что это все уже в прошлом. Я тогда сижу часами и пялюсь в окно, как болванчик. Болезненная тема еще, слишком болезненная.
Конечно, Болдырев остался у нас. И, конечно, это было не две недели или три. Прошел месяц, другой миновал, вся зима… «Так вот ты какой, 1983 год!..» – думал я. Я же его не помнил… Где-то в Кремле Андропов почесывал голову, пытаясь понять, что же с нами произошло. А где-то в московской новостройке агукал маленький я, рассматривая из колыбели пятна света на потолке и слушая, как лает собака.
Большой я, между тем, иногда чистил снег, иногда готовил, иногда читал книги, иногда занимался любовью. Таня поехала в Загорск, записалась в библиотеку и привезла мне Хэмингуэя, Стендаля и Толстого. Воннегута и Сэлинджера в местной библиотеке не было. Записалась она, кстати, по выдуманному адресу. Тоже диверсант!
Еще на даче мы с Таней нашли атлас РСФСР и играли в «угадай город». Смысл такой: один загадывает город из атласа, но называет его как-нибудь иначе. Описывает его, переставляет слога в названии, предлагает ассоциации. Другие должны отгадать. Например, Соликамск можно загадать, как горький город на большой реке, 100 км от Урала налево. Ну, или просто «Лосимакск», если думать неохота.
Семеныч… То есть, Болдырев, у нас ожил. Пришел в себя. Видимо, как-то справился со своей Mea Culpa. А, может, его грело осознание, что он теперь ближе к Лере. Он ведь раньше так и говорил.
Между прочим, Болдырев оказался полезным жильцом. Починил вторую печку, законопатил окна и щели. Теперь в доме стало намного теплее. Действительно, можно жить и зимой!.. Он даже трубы обернул изоляцией, чтобы вода не замерзла.
– Летом… надо будет… слазить на крышу… и переложить… шифер… – пыхтел он, – Видите подтеки… на стенах?!… И в чулане… я был!.. там тоже вода…
Я и Таня кивали. О таких вещах мы не задумывались. Но Болдырев, как и многие старики, полюбил возиться на даче.
Мы хорошо ладили втроем. Всю зиму радостно ковыляли по даче, прихрамывая: мы с Таней на одну ногу, Болдырев – на другую.
– Банда хромых, – любил шутить я, – и все – в жутких обносках.
Конечно, у нас были и трения. Болдырев по-дурацки расставлял чашки и другую посуду на кухне, прежде чем помыть их. Занимал весь стол и плиту. Пройти мимо было опасно – так и сшибешь что-нибудь.
Его, в свою очередь, раздражало, что мы курим в доме. Прямо он этого не говорил, но начинал сильно сопеть и покряхтывать, стоило зажечь сигарету. Особенно нам доставалось по ночам, когда мы курили в своей жарко натопленной комнате. Тут он давал себе волю, буквально отрывался – из его комнаты снизу слышались громкие вздохи, кашель, он бесконечно ворочался и стонал.
Еще я заметил, что о серьезных вещах Таня чаще разговаривает с Болдыревым, чем со мной. Мы с ней, по большей части, просто болтали. Меня это задевало. Тут была не только ревность, но и самолюбие. Он, конечно, умудренный опытом старик, кандидат исторических наук, изобрел машину времени… Но, если разобраться… Фигни-то он понаделал хоть отбавляй. Мою старую жизнь поломал, например.
С другой стороны, я был рад, что они подружились. Каждый из нас прежде был очень одинок. Оторван от других людей, замкнут, разочарован. А здесь – мы нашли друг друга. Получался этакий треугольник – довольно корявый, но все же… Для нас это был едва ли не идеальный вариант. Меньше чем семья, больше чем собрание анонимных алкоголиков. Самое то, чтобы снова почувствовать вкус к жизни.
Болдырев никогда не предлагал мне вернуться в будущее. Понял, что я хочу остаться здесь. Ну, а я понял, что он там побывал после визита к Лере.
– Решил проверить… работает ли… – сказал он. – Поехал на Таганскую… сел напротив Икара… В 0:21 меня… закинуло обратно.
– Ну, и каково там?
– Тут надо… понимать… Что будущее… может быть… разным…
Я не врубился. Он попытался объяснить:
– Вы попали… сюда в сентябре, а там… был…
– Ноябрь, – подсказал я.
– Да, ноябрь… Сейчас здесь уже март… Семь месяцев вы здесь… Значит, и там… семь месяцев… прошло… Если вас отправить… туда… прямо сейчас… будет… – он посчитал на пальцах, – будет май…
– Угу.
– А для меня…
Он замолчал. Что-то высчитывал:
– Это будет январь…
– В смысле?!
– Я вернулся… сюда… из апреля… а здесь был конец июня… почти тот же день… когда мы сделали снимок…
– Тот, из которого вы потом сделали тантамареску?
– Да… Но я уже был… здесь до этого… Первый раз… я… появился здесь… тоже… в конце июня…
– Так, значит, вы могли видеть себя – того себя, который здесь был в первый раз?!
Это открытие взбудоражило меня. Казалось невероятным. Один и тот же человек из будущего в прошлом. Два доппельгангера… Охотятся за третьим, который моложе… А ведь есть еще я…
Ну, и набилось же нас здесь – пришельцев из будущего! Как пассажиров в советском автобусе в утренний час пик.
– Конечно… – сказал Болдырев, – я видел себя… старого себя…
– Ну, и как?! Как?!!!
Болдырев пожал плечами:
– Как будто… посмотрел… на свою фотографию… которую сделал… год назад… на документы… И понял, что ты… еще постарел…
Спустя несколько дней, я вспомнил, что на вопрос о будущем он мне так и не ответил.
А потом мы с Таней поехали к ее троюродной тетке. На юбилей. Я ведь считался дальним родственником теткиного мужа – первого из трех и, к тому же, покойного – вот Таня и потащила меня с собой.
Вообще, мне эта затея не нравилась. На даче я почти забыл, что притворяюсь и выдаю себя за другого. Это было неважно для нас. В конце концов, у человека есть только его тело и, хорошо еще, если пара собственных мыслей годам к пятидесяти.
Теперь мне надо было снова включаться в игру. Держать ухо востро. Нести всякую ахинею, если спросят. Это разрушало нашу зимнюю сказку – причем, на стадии жили-долго-и-счастливо сразу. А хуже всего, что Таня при этом присутствовала. Я решил, что надо будет ей рассказать правду как можно скорее. Какую-нибудь упрощенную версию…
Но я зря волновался. Обо мне и первом муже говорили очень мало. Двое других мужей тетки – оба тоже бывшие, но вполне живые – присутствовали на юбилее и едва не подрались. Я скучал. И, конечно, объелся. Еле ноги передвигались. В туалет нормально не сходишь… Водки и шампанского было много. Мы с Таней хорошо выпили. Напоследок тетя дала ей денюжку, и пока мы шли к метро, я Таню подкалывал: мол, понятно теперь, на что живешь!…
Мы сели на «Выхино». Я быстро уснул, положив Тане голову на плечо. Странный жест для тех времен?.. Или нет?.. В любом случае, пошли они!..
На «Таганской» Таня меня растолкала – пора делать пересадку на «кольцо». Мы вывались из вагона, и я заметил, что у меня развязался шнурок на ботинке. Лавочки поблизости не было. Так что я присел просто на корточки. Во что бы то ни стало я должен был завязать этот чертов ботинок… Ботинок из будущего!.. Интересная у него судьба…
Я возился со шнурком. Пьяные пальцы не очень хотели двигаться. Таня ждала рядом, держа в руках свое пальто. Я поднял глаза на нее и улыбнулся. Затем сфокусировал зрение на то, что было позади Тани, и увидел, что сижу напротив панно с падающим Икаром. Машинально перевел взгляд на табло с часами. Время как раз менялось с 0:20 на 0:21… «Ах, ты ж!..» – мелькнуло у меня в голове. Я успел подумать, что надо вскочить на ноги, или упасть… И еще: «Может, не сработает?..» Но сверкнула вспышка, и я почувствовал, что проваливаюсь куда-то… Словно под снег!… Вокруг все исчезало… Я продолжал падать… Падать… Потом… Бац! Опять вспышка!… Резко заболела голова, меня затошнило… Свет, звуки, запахи!… Все вернулось!..
Я увидел кабинет Болдырева в нашем институте. Я понял, что чертова тантамареска для путешествия во времени сработала!
Возможно, всему виной было то, что когда я оказался в будущем, я запаниковал. Замахал руками, повалился на пол, вскочил… Попытался снова усесться… Мне казалось, я успею. Мой перелет сюда занял меньше минуты… Я смогу переместиться назад!.. Портал открыт!..
Но я был неаккуратен. Я сшиб большую фотографию Болдырева и Леры – то есть, саму тантамареску… Опрокинул старые открытки, фальшивую стену из кафеля, пару пластинок зарубежной эстрады, другие артефакты прошлого… Какой-то транспарант… Но напряжение в машине еще было!… Я попытался все поставить на место… Меня дернуло током! И тут же вся эта конструкция загорелась.
Какое-то время я старался сбить пламя руками. Потом просто стоял и смотрел, как все горит. В голове возник образ из «Бойцовского клуба» – в конце, где рассказчик и Марла Зингер смотрят на исчезающий мир, держась за руки… Вот только моей Марлы Зингер рядом не было. И держать за руку мне было некого.
Когда я говорю «оказался в будущем», я имею в виду нашу привычную реальность. С интернетом, смартфонами, сэлфипалками и прочей ерундой.