Я не видел его, я не знал, откуда он взялся – может, слева. Или из-за угла… Неважно!.. Я не стал дожидаться развития событий в космическом полете – рванул через газон вправо, а оттуда в какой-то двор, обогнул хоккейную коробку, перебежал улицу… Была еще арка и бетонный забор мне по пояс… Я взял его сходу… Церковь и районная библиотека остались за спиной… Тормознул я лишь у следующей станции метро, куда вошел как можно более спокойно, стараясь не глотать воздух ртом и идти ровно, не сгибаясь. Апельсины из авоськи я выкинул, как слишком яркую примету. Оставил только два в карманах. О том, насколько глупо выгляжу с двумя оттопыренными карманами, я понял только на эскалаторе. Великий конспиратор, блин!…
В тот день в Москве больше ничего особенного не произошло. Со мной – точно. Конечно, я нервничал и порой даже очень, но вполне благополучно сделал круг по центру, а на вокзал прибыл ровно к отходу поезда. Там я быстро прошел на платформу, сел в вагон и укатил.
В конце концов, вряд ли миллиционер запомнил меня. Уже стемнело, он шел домой, думая о чем-то своем, и тут… Раз! Какой-то мужик швыряет в тебя чем-то тяжелым, но не очень твердым, и убегает. Похоже, он даже не погнался за мной… Я ведь не слышал ни его криков, ничего…
А, может, я его убил?…
Бред! Бред, бред, бред! Не надо сосредотачиваться на этом!.. Но поезд с Ярославского вокзала идет долго, начинаешь скучать и дурные мысли сами лезут в голову… Повышенное давление, инсульт, какая-нибудь застарелая травма… Мой апельсин послужил катализатором…
Я постарался отвлечься на свою пробежку. Неплохо для почти 40-летнего музеолога!.. С брюшком и хромотой… В школе меня звали пиратом – ну, как будто у меня костяная нога, и я от этого хромаю. Почетное прозвище, но я был трусом, и вдобавок никак не мог понять, почему они так жестоки к друг другу. Что за потребность у них издеваться на другими. Я был очень тупым. Поэтому издевались они надо мной, и к концу девятого класса мой парадный титул составлял уже несколько страниц, если его приводить полностью. Я был «пират-дегенерат-глюконат-членохват-обсерат» и так далее. Я был «прыщ-гной-меченый-угорь-бубон» и так далее. Я был…
Я представил, что будет смешно, когда Таня скажет мне в шутку «Пират», а я отвечу, подкрутив воображаемый, а может и реальный ус: «Я старый пират и не знаю слов любви»… Ну да… Похоже, я и вправду был влюблен!
К даче я подходил около часу ночи. Окна горели. Было приятно, что Таня ждала меня. Стоило мне открыть калитку, как она вышла из дома, подбежала ко мне и радостно сообщила:
– А у нас гости! Твой родственник!
Я постарался схохмить:
– Дядя Натан? Так он же умер!…
– Не-е-ет! Виктор Семенович! Из Баку!.. Пойдем!
Она поцеловала меня.
Честно говоря, я был готов увидеть кого угодно – даже того милиционера, в которого швырнул апельсином. Но нет. Я зашел в дом и там за столом на веранде сидел Болдырев! Собственной персоной!.. Старый, в поношенных джинсах мешком, залатанном свитере, с растрепанными волосами… Он здорово исхудал… В руках у него была моя кружка со штурвалом и парусником.
Сначала я хотел убить его… Хотя, нет. Сначала я остолбенел. Минуты на три наверно… Мне показалось, что так может длиться вечно. В каком-то смысле, я даже не имел ничего против, чтобы это длилось вечно. Но Таня вернула меня к жизни:
– Что-то не так?
Я отвис. И Болдырев отвис. Мы пожали руки. Кое-как объяснили Тане, что давно не виделись. Она почти поверила.
Я достал апельсины. Мы почистили их и разрезали на дольки. Апельсины оказались вкусными.
– В Баку… – Болдырев начал излагать свою легенду. У него как всегда была одышка. – Тебе… передают привет… Вот… я рассказывал уже Татьяне… Там у Ильдара… Ты его помнишь?… Родился сын. Назвали… Гошей… Еще он машину новую купил… Волга… 24-я… С хромированными ручками…
Он запнулся, поняв, что несет околесицу. Я смотрел на него недобрым взглядом. Таня заметила это и шепнула:
– Может, позвать на помощь?
Идея хорошая. Нам всем, так или иначе, нужно позвать на помощь. Но кого?.. Бога? Мой бог, закинувший меня на советскую землю в году 1982-м от рождества христова, сидел передо мной. И явно не собирался сообщить мне хорошие новости… Напротив!.. Ясно же!.. Он знает, как отсюда выбраться, и сейчас начнет меня искушать. Чтобы я убрался домой, а Таню оставил здесь… В таком случае… Каково будет ей?! Каково будет мне?!.. Один раз он уже перевернул мою жизнь с ног на голову, и теперь намеревался это повторить…
Вот тут-то я и захотел его убить. Второй раз за день, кстати…
Но я успокоился, конечно. Надо было действовать:
– Как вы доехали? – это я, разумеется, Болдыреву. – С билетами наверняка проблемы?
Он ответил не сразу, но намек понял:
– Да… С ними всегда проблемы…
– А обратный билет удалось взять? Когда уезжаете?
Это было грубовато. Ну, да ладно. Раз уж я начал… Болдырев опешил, потом все-таки сказал:
– Возможно, я останусь… в Москве… Навсегда…
Тут уже я не знал, что сказать. Пришлось перевести тему на нейтральную. Поговорили о том, что нехорошо, когда в самолетах курят, и о том, как Болдырев однажды леталв Африку. На конгресс… Поговорили о французских актерах. Даже о погоде. Тане все это не понравилось.
Я постелил Болдыреву на диване с выпирающим матрасом. Затем дождался, пока Таня уснет, и спустился вниз, чтобы поговорить со стариком по душам. Мы вышли из дома. Листва еще держалась на деревьях, но как же ж было холодно!
– Я придумал… – сказал Болдырев, – как отправить вас… обратно.
– А вы сами остаетесь?
– Да, остаюсь… Из-за Леры… Но вы должны понять…
Наедине он обращался ко мне на вы. По привычке держал дистанцию. Я тоже.
– Это нехорошо… То, что я сделал… Отправил вас сюда… Вы были первым… кого я встретил, когда понял… что мое изобретение работает!.. Не считая охранника… в институте… Я находился в эйфории… в шоке!.. как во сне… Я ведь собирал эту штуку… всю жизнь… И тут – вы!.. Я подумал – это знак… послание… шанс… Исправить все с Лерой… Насколько возможно…
– Поэтому вы буквально силой втолкнули меня в прошлое?
– Но сначала… я же все вам… рассказал…
– Ладно.
– Но это… было моей ошибкой… Использовать вас!.. Я должен с ней поговорить сам… Не вы… Только я…
Вот! Теперь он уже не хочет, чтобы я встречался с Лерой перед ее смертью в больнице.
Может, то, что я их преследовал после студии подействовало? Или мой бросок апельсином? Я в них, конечно, не попал, но краем глаза… Он мог видеть. Через много лет какой-то смутный образ всплыл у него в мозгах, подействовал на другой, третий… и он принял решение. Я ведь уже перестал думать о прошлом и будущем – их связи. А такая связь вполне могла существовать! Меняешь здесь – меняется и там. Mea culpa…
От этой мысли мне стало не по себе. Я вздрогнул. Все-таки холодно.
– И как вы это сделаете?
– Что?…
– Ну, поговорите с Лерой?
Болдырев что-то засопел. Было видно, что холод мешает ему.
– Знаете… – сказал Болдырев, – дело в том… уже давно…
Он прервался.
– Я давно здесь… и я уже виделся с Лерой!.. Несколько раз… Понемногу!.. Я устроился к ним сторожем… в студию…
– Правда?!
– Да… да… договорился с директором… Как будто я поэт… которого не печатают… диссидент… но надо жить… Он оформил меня… по липовым документам…
«Еще один диверсант!» – решил я и даже позавидовал его изворотливости. Конечно, он лучше знает это время и это место. Ему проще… Интересно, а его действия уже что-нибудь изменили в будущем? Там что-нибудь произошло «по его вине»? Не только же Mea Culpa…
Я тряхнул головой и постарался отогнать эти мысли:
– Когда вы хотите поговорить с Лерой?
– Я думаю… что пойду к ней… как только… тот уедет…
– Тот?!
– Прежний я… Молодой Болдырев!..
Я закурил. Получалось уже три Болдырева: молодой, старый и я, хоть я – и ненастоящий Болдырев.
– После того… как я поговорю с ней… Я не вернусь назад… Что толку?.. Ее там нет…
– Здесь тоже… скоро не будет. Простите…
Болдырев сделал неопределенный жест рукой.
– Здесь… она ближе…
Я его понял. Мы помолчали. Осталось задать главный вопрос.
– А как вы собирались вернуть меня?
Он был рад заговорить о технической стороне дела.
– Есть способ… скорее всего… получится… Слушайте!.. Когда вы исчезли… мое изобретение… сломалось! Я толкнул вас… слишком сильно…
Болыдрев запнулся, как бы выражая сожаление. Потом продолжил:
– Там все попадало… Нарушилась концентрация… И гармония… Я начал собирать все заново… Вы помните?… Фотографии… Афиши… Предметы… Артефакты… Я собрал!… Только теперь так… чтобы место назначения… было… очень четким!… Я потратил на это много времени… Почти не ел и не спал!..
– И что это за место?
– Метро «Таганская»… Напротив панно… с падающим Икаром…
Я немного расстроился. Ожидал чего-то более радикального. Тот дом с писателями и любовью втроем… Рядом с Арбатом… Или даже колесница на Большом театре! Позади Аполлона… Болдырев почувствовал мое настроение и попытался оправдаться:
– У меня не было выбора… особенного выбора… Приходилось работать быстро… Пользоваться тем, что есть… Например, фотографии… собственные… и памятные альбомы 70-х… о метро… Немного из архива… Отделку станции… нетрудно воссоздать… Плитка!… как в любом общественном туалете…
– Да, не азулежу! – пошутил я и подумал, что в СССР, наверно, очень немногие знали про азулежу. Ни Википедии, ни болтовни в тревел-блогах… Бесполезное знание? Не совсем.
Болдырев не обратил на мою шутку внимания:
– Я завел будильник на смартфоне… Присобачил к машине… Каждый день… В 0:21… Он включается… запускает машину… и – возможно перемещение… Если встать точно как люди на фотографии…
– Как люди на фотографии?!
–Да!… Я увеличил ее… Фотографию! А фигуры вырезал… Как в тантамареске.... Если встать так же… я думаю… затянет и отсюда… обратно в будущее…