У меня ничего не было. Ни денег, ни нормальной работы, ни жилья. Меня выгнали из университета. Я сбежала от человека, который оказался маньяком, и вот уже третий час каталась в метро с енотом. Интересно было бы посмотреть на лица моих родителей, если они узнают, что со мной произошло. Но, слава богу, они ничего не знали, и я собиралась скрывать от них правду как можно дольше. Им и без меня хватало проблем. Думаю, мою комнату приспособили под детскую для Костика. Люда спрашивала у меня разрешения, и я согласилась. Костик уже большой, и ютиться втроем в одной комнате не вариант. Я не хотела расстраивать родителей своим приездом. Я уже большая девочка, справлюсь сама.
Поздно вечером, порядком уставшие, мы добрались до нашего нового жилья, и я отдала хозяину деньги за месяц. Комната была еще меньше предыдущей. Старый диван, дырявый линолеум. В квартире жили еще две семьи. Судя по шуму из соседней комнаты, соседи могли доставить мне проблемы. Но мне все равно. Хуже уже быть не могло.
Как назло, позвонила мама. У матерей есть необъяснимая связь со своими детьми, я это не раз замечала. Мама чувствовала мое настроение на расстоянии. Она тревожно поинтересовалась, все ли у меня хорошо. Врать ей было очень тяжело. Я сказала, что сегодня мы ходили с подругами гулять в парк.
– Почему у тебя такой усталый и печальный голос? – спросила мама.
– Готовлюсь к сложной лабе, мало сплю. Но все хорошо, мам, честно. – Я попыталась вложить в свой голос как можно больше оптимизма.
Попрощавшись, я бросила телефон на стол. Покормила Бухса и, упав на кровать, разревелась в подушку. Сердце щемило от боли.
Я чувствовала себя одинокой, брошенной и обманутой. Я была в состоянии полного отчаяния и шока. От слез сразу же разболелась голова.
В голове вихрем крутились вопросы: «Почему, Ян? Зачем ты так со мной? Я была для тебя всего лишь подопытным кроликом, или ты хотя бы чуть-чуть любил меня? И умеешь ли ты любить в принципе? Разве умеют любить люди, которые крадут чужие жизни?»
Что-то затягивало меня в черную воронку. Сил сопротивляться не было, и я провалилась в темноту.
Проснувшись в холодном поту, я вскочила и не сразу поняла, где нахожусь. Умылась, позавтракала, накормила Бухса и стала потихоньку привыкать к новой жизни. Благо у меня осталась работа. Но, увы, это было ненадолго…
Своей выходкой с брошенным о стену ноутбуком я хотела показать Яну, что не желаю больше его знать. И что, если у него ко мне была хоть капля чувств, он не станет искать меня.
Эту неделю все валилось из рук. Было много косяков по работе. Я перепутала время и приехала в Клин на час позже назначенной встречи. Заказчик уже уехал, и встречу перенесли на другой день. А это значило, что мне снова нужно было тащиться в Клин и потраченные деньги на дорогу мне никто не вернет. Клиент кричал начальнице по телефону, что мы срываем ему сроки.
В другой раз я перепутала отчеты и сдала их не в те банки. Так мы потеряли одного клиента. В следующий раз я поехала в Электросталь и попала в такую жуткую пробку, что на месте была на сорок минут позже.
Меня оштрафовали на пять тысяч. Начальница по итогам недели страшно ругалась. Новая неделя – новые косяки. А еще я потеряла проездные билеты за неделю, а без них мне не могли компенсировать дорогу. Подсчитав свои убытки, я сделала вывод, что полторы недели работала бесплатно. Меня пронзил дикий ужас – я не могла выплатить долг по микрозайму.
Утром на следующий день я получила две неприятные новости: письмо от начальницы о том, что меня увольняют, письмо от кредитной компании с просьбой оплатить долг.
Следующие недели были самыми ужасными в моей жизни. Я сменила две работы. Обе закончились увольнением, потому что мои мысли были заняты другим, а из-за вечных слез голова была будто набита мокрой ватой.
Работая официанткой, я уронила поднос на клиента, который после этого написал жалобу и потребовал моральную компенсацию. Потом я устроилась секретарем и каждый день допускала мелкие косяки. Путалась во всем: от подачи документов на визу для начальника до покупки минералки и печенья определенных марок на совещание. Один раз насыпала в кофе клиента соль вместо сахара. В другой раз на важной встрече по забывчивости подала начальнику чай с мелиссой, от которой, как оказалось, у него расстройство желудка, и он почти всю встречу провел в туалете. Кажется, именно это было последней каплей.
Я кое-как наскребла сумму, чтобы оплатить аренду комнаты еще на две недели.
За это время вежливые напоминания оплатить долг сменились прямыми угрозами. Мне советовали не выходить на улицу, не подходить к окнам, подкладывали под дверь записки, в которых называли меня такими словами, которых в своем родном городе я не слышала даже от местных гопников. Один раз, когда я возвращалась домой с работы и шла по тротуару, машина поравнялась со мной, окно опустилось, и меня с ног до головы облили красной краской. Одежда была испорчена. Коллекторы знали обо мне все: где я снимаю квартиру, где работаю. За мной снова следили, и это было ужасно. Они даже могли приехать в мой родной город и запугать семью. И во всем буду виновата только я.
В тот вечер я пришла домой, кинула в угол испорченную одежду, приняла душ, потом повалилась на диван, уткнулась носом в подушку и разрыдалась от безысходности.
Моя жизнь превратилась в бесконечную пытку. Чего хочет от меня судьба? Я хотела лишь казаться нормальной, влиться в коллектив, жить как все. А в итоге стала изгоем. Я не знала, куда деваться, что делать. Мысли сводили с ума. Я думала, думала и ничего не могла придумать, чтобы все исправить. Все пути вели на Ярославский вокзал.
«Сдайся уже, Стефа. Москва не любит тебя, – говорил мне внутренний голос. – Поезжай домой, признай перед семьей, что проиграла. Дома тебя примут. Что тебе мешает вернуться? Там твоя семья, там тебя любят и ждут. Неужели проблема только в том, что ты не хочешь притеснять их? Но вы жили большой семьей в крошечном доме, все были счастливы. В чем же дело? В твоей глупой гордости. Ты боишься признать поражение. Боишься взглянуть в глаза родителям. Ты уезжала от них счастливая, гордая, полная надежд и амбиций, чуть ли не обещала, что в следующий раз приедешь на белом «мерседесе». А в реальности возвращаешься даже без чемодана, зато с енотом и долгами. Но они поймут тебя. Они – все, что у тебя есть. Ты не одинока в этом мире».
Я уже была готова ему поверить и сделать так, как он сказал.
Я думала, думала…
Я думала о Яне. Я вспоминала его лицо, фигуру, волосы, мимолетные улыбки. По щекам текли слезы. Оставь меня в покое, психопат! Прочь из моей головы! Убирайся из моей жизни и из моих воспоминаний! Я ненавижу тебя!
Меня долго бил озноб, распухший от слез нос болел, горло саднило. Я плакала, пока не забылась тревожным сном.
Наутро меня встретили последствия беспокойной ночи: красное опухшее лицо, все тело было покрыто липкой дурно пахнущей пленкой, голова гудела, глаза превратились в щелки, а ресницы слиплись от слез.
Что мне делать? Никогда в жизни я не чувствовала себя в такой растерянности.
Сегодня был последний день аренды. У меня не было денег, чтобы оплатить комнату хотя бы на неделю. Я собрала рюкзак, взяла енота и отправилась в сторону железной дороги. На станции купила билет до вокзала и села на скамейку. Мимо меня проносились электрички, а я все сидела и пустым взглядом смотрела на рельсы. На удивление, Бухс чувствовал себя прекрасно. Я держала его за поводок, он ползал по лавке и под ней. Я налила ему воды в миску и дала сухой корм. На платформе почти не было народу, изредка по лестнице поднимались несколько человек, садились в электричку. Закапал дождь, но под железным навесом было сухо.
Через некоторое время справа раздался шум – со стороны гаражей на платформу залезла толпа гогочущих парней с бутылками в руках. Они где-то сидели, но, наверное, дождь согнал их с места, и они решили укрыться на станции.
Они заметили меня, мой рюкзак и переноску. Бухс к этому моменту устал гулять и заполз внутрь спать.
– Эй, привет! – улыбнулся мне парень со светлыми волосами и нагловатым взглядом. Он напомнил мне Антона.
– Привет.
– А кто у тебя там? Кошка?
– Нет, это не кошка. – Я гордо улыбнулась и открыла переноску. – Бухс, поздоровайся с друзьями.
Правда, пятерых парней с бутылками в руках тяжело было назвать моими друзьями.
Бухс неохотно забрался ко мне на руки. Появление енота вызвало бурный восторг. Каждый захотел погладить его. Никогда не думала, что парни маргинального вида могут так сюсюкать с животными. Они называли енота щеночком, пушистиком и даже сыночком, и это было очень мило. На удивление, они понравились Бухсу. Хотя я вообще не помню, чтобы Бухсу мог кто-нибудь не понравиться. Он очень любит людей.
Наигравшись с енотом, парни расположились рядом, предварительно спросив меня, не против ли я их соседства? Я была не против.
У них был целый алкогольный склад – дешевое вино, водка, баночное пиво и коктейли.
– Меня зовут Антон. – Светловолосый протянул мне руку, и от такого совпадения защемило сердце.
– Стеша. – Я ответила на рукопожатие.
– Какое необычное имя! Это от Степаниды?
– Нет, от Стефании.
– Еще лучше. Очень красивое имя.
Парни заржали.
– Ромео, наливай давай, хватит к девушке клеиться!
Остальные тоже представились, но я не запомнила. Антон предложил мне выпить, и я согласилась. Вино было сухое и жутко кислое, но я цедила его из пластикового стаканчика. Выпитое аукнется мне вечером, но сейчас алкоголь мог помочь хотя бы на пару часов забыть о проблемах.
Меня стали расспрашивать о том, кто я, куда еду и что вообще тут делаю. Пришлось вкратце рассказать о своей жизни. Сказала, что меня выгнали из университета, с работой полное дно, кончился срок аренды жилья, и вот я сижу на станции со всем своим хозяйством и думаю, что же делать дальше. О Яне я умолчала.
Антон сочувственно посмотрел на меня.