Его вопрос запутал меня.
– Ну… высшее образование нужно. Так обычно говорят родители. Учиться можно бесконечно, чем больше мы учимся, тем больше осознаем своих возможностей. Знания – это, можно сказать, разновидность суперсилы. Думаю, без учебы человек очень ограничен, судя по жителям поселка, в котором я выросла.
– А ты знала, что, когда ты свободна от учебы, оценок и мыслей о том, как бы сдать очередную сессию, твой мозг раскрывается? Он начинает больше использовать свой потенциал. Ты начинаешь мыслить глубже, думать и смотреть на вещи шире. Ты начинаешь становиться человеком, а не примитивной машиной.
Ян смотрел на меня с улыбкой, подняв брови, будто говоря: «Теперь твой ход». Я нахмурилась.
– Ты что-то имеешь против учебы? Против высшего образования?
– Нет, я просто говорю тебе факты. Я не говорю, что учеба неважна. Учеба выводит твой мозг из минуса к нулевому уровню. Ну вот, с этим уже можно работать – удовлетворенно кивает жизнь, а потом берется за дело.
Ян подмигнул.
– Значит, мой мозг еще не дошел до уровня ноль? Ты это имеешь в виду? – Я наигранно обиделась и кинула в него карандашом.
Смеясь, он увернулся.
– Да. И мне просто было интересно узнать твое мнение, – Ян посмотрел на стену. – Ты можешь выбрать любой вуз мира. Где бы ты хотела учиться?
Теперь все вечера я просиживала за компьютером, просматривая списки учебных заведений разных стран, программы, направления и курсы. Что я хочу? В чем хочу развиваться? Ян был рад, что я отстала от него со своими расспросами на тему отношений, перестала давить на него и увлеклась другой темой.
– Я сдаюсь, – сказала я Яну через неделю. – Я не могу выбрать.
– У меня есть одна идея на этот счет, – сказал Ян и повел меня в кабинет.
Сняв со стены карту мира, он разложил ее на полу. Затем поискал что-то на полках. Достав коробку с нардами, взял из нее игральный кубик и протянул мне.
– Брось его. Так будет легче сделать выбор.
Я растерялась.
– Но вдруг я попаду на Конго или Гаити? Вдруг кубик упадет на Гондурас или Гвинею? Я не хочу учиться там, где на тридцать человек будет один учебник.
Ян засмеялся.
– Тогда ничего не поделаешь, придется ехать. У тебя только одна попытка. Но не все ли равно? Думаю, мы что-нибудь подберем тебе и в Африке, и даже в Афганистане.
Ян накрыл ладонями мой кулак с зажатым кубиком и внимательно посмотрел на меня.
– Доверься случаю. Обещаю, все будет хорошо.
Он потряс мой кулак, а потом отпустил. Я поняла: это знак. Я раскрыла ладони, и кубик покатился по карте.
Он начал свой путь с Уругвая, прокатился по Атлантическому океану, затем по Африке. Сделал попытку остановиться в Алжире, и мое сердце екнуло. Но потом кубик решил продолжить путь, сделал еще несколько оборотов и остановился в Австрии. Я выдохнула от облегчения.
– Австрия – это прекрасно, – заулыбалась я. – Круг поисков снизился. Теперь осталось просмотреть все австрийские учебные заведения. И выучить немецкий.
Я выбрала BOKU, Венский университет природных ресурсов и естественных наук, факультет экологии дикой природы и природопользования. Изучение животных и дикой природы меня привлекало, я хотела работать в этой сфере. Поступить в этот вуз казалось легче, чем в другие, он давал возможность выучить язык в процессе учебы, что тоже было плюсом. Вступительные экзамены были не нужны. Система отбора была очень лояльной, зачисляли всех желающих, а уже потом в процессе учебы отсеивали ленивых. На нулевом курсе абитуриентов готовили к поступлению, обучали языку и подготовительным курсам, чтобы получить допуск к профильным предметам. Счет за обучение меня пугал, но Ян сказал, что это ерунда.
С июля у меня появилось много дел: нужно было подать заявку, а для этого собрать много документов.
После получения приглашения из вуза мы стали строить планы. Собирались переезжать в феврале, чтобы успеть к летнему семестру в начале марта.
Мне предстояло сделать очень неприятную вещь – рассказать родителям о моем отчислении из института. Больше скрывать было бессмысленно. Трудно выразить словами то, что произошло, когда я набралась смелости сказать им, что вот уже год как меня отчислили из института и что я переезжаю в Австрию и поступаю на нулевой курс Университета природных ресурсов. Мне пришлось рассказать о съемных комнатах, умолчала я только о жизни в палатке в лесу.
– Я не узнаю свою дочь. Моя дочь не стала бы скрывать! – гремел папа. – Кто мы для тебя? Соседи, живущие через дорогу? Случайные прохожие? Покупатели в магазине в одной очереди? Ты что, забыла, что мы твои родители и всегда готовы помочь тебе? Аня, она забыла! Мы для нее чужие люди. Пойдем отсюда, мать. Я уйду из этого дома, где дочь не доверяет собственному отцу. В таком доме мне не место.
– Но… Куда мы пойдем? – растерянно спросила мама.
– В будку к Марселю. Он-то не забыл, что мы его хозяева!
Я смертельно обидела своих родителей.
– Это твой дом. Как ты только могла подумать о том, чтобы не вернуться, когда попала в беду? – возмущался папа. – Ты что, так боялась отцовского гнева? Мы с матерью вас с Людкой что, когда-нибудь били? Ни разу! И не ругали толком. Хотя теперь я думаю, что всыпать разок ремнем не помешало бы…
Но все в конце концов уладилось, и родители простили меня.
Ян со своим ценным опытом работы и выдающимися способностями без труда нашел работу в Австрии. Мы оба получили долгосрочные визы: я – учебную, Ян – рабочую.
После я вернулась домой и увидела, что вся моя комната-ниша завалена пакетами и коробками.
Я пошла в гостиную и нашла Яна, который, сидя в кресле, с серьезным видом что-то изучал в телефоне.
– Что это? – спросила я.
– Что не так? – удивился он, делая вид, будто не понимает, о чем я.
– Что это за пакеты и коробки в моей комнате?
– Подарок, – спокойно сказал он.
– И что в них?
– А ты посмотри.
В пакетах я обнаружила одежду. Ее было нереально много, пакеты и коробки занимали всю комнату. Сначала я не понимала, что это за одежда, а потом, посмотрев на черный комбинезон с тонкими лямками и на бежевое платье, все поняла: эти вещи находились в списке желаний в моем личном кабинете интернет-магазина одежды. Там было около пятидесяти вещей… я добавляла в желания понравившиеся вещи, но не покупала. Все вещи были качественными и дорогими, меня душила жаба. Я откладывала покупку на потом, думала: «Когда разбогатею, тогда и куплю хотя бы пару вещей…»
Я открывала пакет за пакетом, коробку за коробкой. Помимо одежды здесь была и обувь.
Я трогала кожаный ремешок изящных сапожек, мягкую ткань свитшотов, доставала из пакетов платья, худи, комбинезоны, пальто и шарфы. Вдыхая приятный запах новой ткани, я с восторгом обняла кучу вещей, не веря, что эти вещи теперь мои. Я взяла один из шарфиков и, подойдя к зеркалу, обмотала вокруг шеи. Потом бросила ворох одежды на кровать и вышла в гостиную.
– Ты снова следил за мной, – нахмурившись, сказала я Яну.
– А тебе это не нравится? – спросил Ян, тщательно пряча любопытство и интерес к моему ответу.
– В этот раз – нравится, – улыбнулась я. – И какой сегодня праздник?
– В этот раз я подготовился. – Ян подошел ко мне вплотную, завязал на моей шее шарфик и, потянув за него, сказал притворно высокомерным тоном. – Сегодня День положительных ответов. Так ты примешь мой подарок, Стефа?
– Да, – сказала я, и мы засмеялись.
За два дня перед отъездом я стояла перед зеркалом после душа и расчесывала волосы. Я думала о Яне.
Его любовь странная. Он любит не меня, а образ. Он любит Везувиан, персонажа выдуманной им игры в подглядывания. Он много лет любил ее и был сторонним наблюдателем. И оставался бы таким, если бы не мое бедственное положение. С ним невозможно будет пойти на уступки, потому что ему не так уж сильно надо удерживать меня. Ему вообще не надо, чтобы любимый человек находился рядом. Хотя, может быть, я ошибалась. Я не смогу требовать и угрожать уйти. «Хочешь уйти? Уходи», – скажет Ян. Ему будет все равно.
Что я могла ему дать? У меня был секс один-единственный раз. Что я могла дать человеку, который покупал секс за деньги и нанимал для этого профессионалок?
Что я знала о Яне?
Что у него совершенный мозг, пишущий гениальные программы, которые миллионы людей раскупают как горячие пирожки.
Он менял законы жизни и строил свои собственные. Он никогда не загонял себя в рамки, для него не существовало границ.
Его гениальность вызывала восхищение, перед ней хотелось преклоняться как перед божеством.
Он влюбленный фанатик-психопат и маньяк-вуайерист. И я зависела от него целиком и полностью. Как ты докатилась до такого, Стефа?
Я открыла ящик комода и достала новый комплект белья.
Совершать безумные поступки перед отлетом стало уже традицией. А традиции нельзя нарушать.
Надевая черную кружевную ночнушку, я думала о том, когда же наступил тот самый переломный момент, когда я полюбила его. Я не знала. Но я точно знала, что люблю. Я любила в нем все. Его утонченные пальцы, высокую нескладную фигуру, впалую бело-розовую грудь, проступающие ребра, неправильные черты лица. И я точно знала, что теперь он знал об этом.
Выскользнув за дверь, я остановилась перед лестницей и посмотрела на ступеньки.
Я любила его сложный характер, его отталкивающую некрасивость и в то же время пленительное очарование, кожу цвета куриной тушки, его безумно сексуальный совершенный мозг гения, его преступную натуру. Я любила его аристократичные пальцы, я хотела поцеловать каждый, медленно и чувственно. Я любила магию его рук, которые наделяли предметы волшебной силой, заставляя фортепьяно творить волшебство, а шпагу – быть самым совершенным оружием в мире. Я любила возникающее во мне чувство трепетного благоговения и священного ужаса при взгляде на него. Я стояла перед ним как на утесе скалы перед бушующими волнами в сильный шторм. Страшно, но так прекрасно.