— Лучше приезжайте к семи, когда дети поужинают. В гараже ищите коробки с эмблемой перевозочной фирмы. Венди вам покажет. В общем, не перепутаете. — Маскоу продиктовал Элен адрес.
Она снова поблагодарила его, отключилась и тут же забила продиктованный адрес в свой коммуникатор.
Как будто она способна его забыть!
17
— Элен, зайди ко мне! — позвал ее Марсело, едва она вбежала в редакцию.
— Сейчас. — Она помахала ему рукой, заметила, что в кабинете редактора сидит Сара, и ей стало не по себе. Элен торопливо скинула пуховик и подхватила его вместе с сумкой и конвертом.
— Доброе утро. — Марсело, улыбаясь, встал из-за стола.
Элен мысленно отметила: черные брюки и матовая черная рубашка очень идут ему, выгодно подчеркивая широкие плечи и отменную талию. Либо он не вылезает из тренажерного зала, либо она просто влюбилась по уши.
— Привет! — Сара кивнула ей, и Элен села, едва кивнув коллеге.
Марсело тоже сел.
— Вчера вечером Сара взяла интервью у нового начальника полиции. Правда, здорово?
Элен готова была зарычать.
— Угу. Здорово.
— Он рассказал о ситуации с ростом тяжких преступлений. Вот погоди, прочтешь расшифровку… Просто потрясающе! — Марсело повернулся к Саре. — Не забудь переслать Элен копию. Я хочу, чтобы вы были в курсе дел друг друга. Так мы скорее закончим материал.
— Ясно. — Сара что-то черкнула в блокноте.
Марсело повернулся к Элен.
— Ну а как поживает твой кусок? — Черные глаза выжидательно сверкнули.
— Пока ничего существенного. — Элен лихорадочно соображала… — Мысли у меня есть, но пока ничего важного.
— Что ж, хотя бы честно. — Марсело кивнул. Даже если Элен его разочаровала, он не подал виду. — Как только будет готов черновой вариант, покажи его мне и Саре.
В разговор вмешалась Сара:
— Элен, на третьей странице тех материалов, которые я тебе вчера положила на стол, есть список экспертов и людей, у которых имеет смысл взять интервью. Первым номером у меня идет Джулия Гест. Во время предварительной беседы она охотно согласилась дать интервью и поделиться своими соображениями. По-моему, тебе лучше начать с нее.
— Может быть, так я и поступлю, — ответила Элен, с трудом подавляя раздражение.
Марсело хлопнул в ладоши, словно тренер спортивной команды.
— Итак, за работу! — Он пристально посмотрел на Элен, однако его взгляд отнюдь не был манящим. Скорее, в его глазах читалось: скоро тебя уволят.
— Спасибо. — Элен вышла из кабинета редактора следом за Сарой.
Та на ходу вынула из футляра на поясе мобильный телефон и тут же принялась кому-то названивать. Элен на ходу сбросила свои вещи на чей-то пустующий рабочий стол и, не давая Саре начать разговор, догнала ее.
— Погоди-ка секундочку.
— В чем дело? — Сара развернулась, прижав к уху телефон.
— Тебе не кажется, что нам с тобой нужно поговорить?
— Давай потом! — отмахнулась Сара, но Элен не собиралась спускать ей все с рук. Она молниеносно выхватила у Сары телефон, нажала кнопку «Отбой» и круто развернулась в обратную сторону.
— Если хочешь получить свою игрушку, приходи в женский туалет!
18
— А ну, отдай! — Сара протянула руку. Ее черные глаза сверкали. — Ты что, совсем уже?
— Это я-то совсем уже?! — Элен повысила голос, который особенно гулко отдавался в отделанном кафелем помещении. — С какой стати ты плетешь всем про меня невесть что?
— О чем ты? Не понимаю.
— Ты сказала Марсело, что я очень расстроилась из-за Кортни, а Мередит сообщила, будто я поносила Марсело и Артура.
— Ничего подобного я не говорила. Отдавай телефон! — Сара нетерпеливо взмахнула рукой, и Элен с размаху ткнула телефон ей в руку.
— Мередит сама мне передала, и Марсело тоже. Если ты забыла, напоминаю: Марсело — наш непосредственный начальник! Чего ты добиваешься — чтобы меня уволили?
— Да ладно тебе! — поморщилась Сара. — Мередит не так меня поняла. Я не говорила, будто ты поносила Марсело и Артура.
— Я ни словом о них не упоминала!
— Ты назвала их ублюдками! — парировала Сара, отчего Элен лишилась дара речи.
— Что?! Когда?
— Да здесь, перед тем как за Кортни пришли. Ты сказала: «Не позволяй всяким ублюдкам себя доставать».
— Сара, ты что, с ума сошла? Это просто выражение такое. Мой отец постоянно его повторяет. Я никого конкретно в виду не имела!
— Как бы там ни было, ты так сказала, — фыркнула Сара. — А я ни с кем не сплетничала, поделилась только с одной Мередит.
— И ее одной достаточно. Мы ведь в газете работаем, не забыла?
— Мередит болтать не станет.
— В наши дни болтают все.
Сара закатила глаза.
— Какая ты, оказывается, чувствительная!
— Кстати, а как насчет Марсело? Ты ведь и ему про меня наврала. Сказала, что я в нем разочаровалась!
— Он спросил, как настроение у сотрудников после увольнения Кортни. Я ответила: плохое, и ты тоже подавлена. Вот и все. — Сара подбоченилась. — Или ты хочешь сказать, что радуешься увольнению Кортни?
— Конечно нет.
— Тогда на что жалуешься?
— Больше не болтай про меня начальству, поняла?
Сара отмахнулась:
— Подумаешь! Какая разница? Марсело все равно тебя ни за что не уволит, и ты прекрасно знаешь почему.
Элен покраснела от злости.
— Ну знаешь! Это уже просто хамство!
— А мне плевать. Мы с тобой вместе работаем над аналитическим обзором. — Сара облокотилась о раковину. — Хватит изображать оскорбленную невинность. Сделай одолжение, прочитай мои заготовки и договорись об интервью с Джулией Гест. От этой статьи зависит моя работа, и я не позволю тебе все изгадить!
— Насчет работы не переживай. Занимайся своими делами, а я займусь своими.
— Да уж, сделай милость.
Сара широким шагом прошла мимо нее к двери и что-то буркнула себе под нос. Элен тоже выругалась в сердцах.
Как ни странно, обе высказались одинаково: «Сука!»
19
Всю вторую половину дня Элен читала наброски Сары и бродила в Интернете, изучая материалы о растущем уровне преступности. Она понимала, что надо звонить и договариваться об интервью, но ей никак не удавалось сосредоточиться. В голову все время лезли мысли о Карен Батц. Сегодня она разыщет в архиве адвоката документы, связанные с усыновлением Уилла, и, возможно, узнает кое-что новое. Элен успела позвонить Конни. К счастью, няня согласилась задержаться.
Рассеянно оглядев разбросанные по столу бумаги, Элен приказала себе сосредоточиться на работе. Или хотя бы притвориться деловитой. Марсело в своем кабинете беседует с сотрудниками; ее стол ему отлично виден. Она подняла голову, и в ту же секунду Марсело посмотрел на нее через стеклянную стену.
Элен вспыхнула и улыбнулась; Марсело быстро отвернулся, переведя взгляд на своих собеседников. Он что-то бурно обсуждал, жестикулировал. Элен опустила голову и постаралась сосредоточиться. Через несколько часов стемнеет…
Она взяла телефон.
20
В той части города, куда она приехала, улицы пустели рано. Солнце быстро уходило за горизонт, оставляя темнеющее небо. Элен объехала квартал, время от времени останавливаясь и делая пометки в блокноте. Сточные канавы завалены бытовыми отходами; под напором воды горы мусора перемещаются, правда, совсем недалеко. Повсюду стоят старые машины, возле них тоже скапливается мусор. Ряды закопченных двух-трехэтажных домов, разбитые тротуары; во многих окнах нет стекол, вместо них вставлены листы фанеры, почти сплошь расписанные граффити. В других зияют черные провалы, неприглядные, как дыры в беззубом рту. Навесы над крылечками просели, облупившиеся ставни висят на одной петле. Зато на каждом целом окне, на каждой двери — решетка. В одном месте решеткой обнесено все крыльцо, отчего дом похож на клетку.
Здесь, на Эйснер-стрит, всего две недели назад в своей комнате погиб восьмилетний мальчик. В него попала шальная пуля. Убитого мальчика звали Латиф Уильямс.
Элен повернула на Эйснер-стрит. На всей улице горел единственный фонарь. Его тусклые лучи освещали наваленную в углу гору мусора, булыжников и старых покрышек. Она остановилась у дома номер 5252, где жил Латиф. Перед домом — своего рода мемориал, памятное место. Сейчас почти ничего не видно… Когда ее глаза привыкли к полумраку, она разглядела красного игрушечного зайчика, фигурку Человека-паука, несколько детских рисунков фломастером, большой пакет фруктовых драже, открытки с выражением соболезнования, огромный букет искусственных маргариток и горшок филодендронов, который так и не вынули из целлофана. Над всем этим висела растяжка, написанная несмываемым фломастером: «ТИФ, МЫ ТЕБЯ ЛЮБИМ!» По краям стояли свечи. Правда, сейчас, на холоде и на ветру, они не горели. Латифу Уильямсу даже после смерти было отказано в крошечной толике тепла и света…
К горлу Элен подступил ком. Она не помнила, сколько точно детей погибло в Филадельфии в прошлом году, да это и не важно. Все равно нельзя, невозможно смириться с тем, что дети погибают от пуль. Элен надеялась, что никогда не очерствеет душой, никогда не привыкнет к тому, что в наше время на улицах или у себя дома гибнут дети. Притормозив, она заехала на парковку, взяла все необходимое и вышла из машины. Мать Латифа согласилась дать ей интервью.
Двадцатишестилетняя Летиция Уильямс оказалась настоящей красавицей: худое лицо, чуть раскосые карие глаза, высокие скулы, полные губы, не тронутые помадой. В мочках ушей висели длинные серьги с деревянными бусинами. Волосы средней длины были выкрашены в светло-рыжий цвет. Летиция выпустила поверх джинсов безразмерную черную футболку с фотографией сына и подписью: «Латиф, покойся с миром».
— Спасибо, что приехали, — сказала Летиция, придвигая к Элен большую кофейную кружку.
Они сидели за круглым столом в маленькой, уютной кухне. Элен огляделась. Шкафчики облицованы темным деревом, рабочий стол заставлен противнями для выпечки и формочками для печенья. Два пирога на блюде накрыты фольгой. Летиция сказала, что они «вышли неудачными» и ей стыдно подавать их на стол.