было и никто больше не утонул. Но материального положения Джорджа Нила это, как легко понять, не улучшило. Когда в 1853 году он умер и наследники расплатились с долгами, каждому из двух выживших детей — Саре и ее младшему брату Джону — досталось по десять фунтов.
Сара Нил, впрочем, была к этому времени особой самостоятельной. Однажды, лет за двадцать до этого, Джордж Нил оказался вдруг при деньгах: умер его прадедушка — и он, по совету соседей, решил дать дочери образование. В 1834 году, когда девочке исполнилось двенадцать лет, он определил ее на три года в чичестерскую школу «для молодых леди», где ее обучили чтению, письму (писала она с ошибками и без знаков препинания, но зато очень красивым почерком), счету и даже начаткам географии. Сара Нил назубок знала названия всех европейских государств, их столиц, английских графств, их главных городов и рек, на которых они стоят. Кроме того, она слыхала о четырех природных стихиях, семи чудесах света и кое-что о девяти музах, имена которых, правда, немного путала. И впрямь, в изящную словесность здесь не углублялись, а против романов даже предостерегали. Но от серьезного чтения не отвращали, и Сара Нил со временем нашла свою любимую книгу — «Английские королевы», написанную некоей миссис Стрикленд. Особенную ее любовь вызывала королева Виктория. Еще когда Сара училась в школе и до сведенья учениц и наставницы дошли слухи, что в Лондоне сомневаются, передавать ли престол принцессе Виктории, это вызвало их бурное негодование. Когда же пятнадцатилетняя дочь трактирщика прошла курс наук, а год спустя восемнадцатилетняя дочь герцога Кентского стала английской королевой, первая из них радовалась этому словно собственной победе. Она следила за всеми подробностями ее личной и общественной жизни, старалась увидеть, когда могла, ее торжественные выезды, одевалась по той же моде, и, как вспоминал ее сын, с годами эти две старушки — Сара и Виктория — делались все больше похожи друг на друга. Разве что жили по-разному…
Но мы слишком уж забежали вперед. Сара пока еще в школе, и, если оборвать на этом рассказ о годах ее учения, читатель может получить неполное представление об уровне ее знаний. Ибо среди изучаемых предметов была еще история Англии. Молодые леди заучивали перечень английских королей и генеалогию царствующего дома. И конечно, юных пансионерок укрепляли в вере. Нилы были убежденные протестанты евангелического толка, но в конфликт с англиканством как таковым не вступали — просто причисляли себя к «низкой церкви». Взгляды мисс Рили, державшей школу, где училась Сара, во всем совпадали с вынесенными девочкой из дому, так что религиозных сомнений она не испытала. Как, впрочем, не испытывала их и на протяжении всей своей последующей жизни. Еще в школе преподавали французский, и девочка очень хотела его выучить, но отец воспротивился. За уроки французского полагалась дополнительная плата, и Джордж Нил счел этот предмет лишним.
И, пожалуй, был прав. Догадаться, что французский Саре не понадобится, можно было, и не обладая даром предвидения. Смолоду она помогала по трактиру и дому — нацеживала и разносила пиво, накрывала на стол. Потом ее отдали на выучку к портнихе и дамскому парикмахеру. На это пошло несколько лет, хотя ни к той, ни к другой профессии ее не предназначали. Из нее готовили прислугу, которая всегда могла бы рассчитывать на место в хорошей семье. В двадцать лет ее устроили в такую семью, но три года спустя она оттуда ушла, поняв, что ее хозяева придерживаются иных религиозных взглядов. Стерпеть подобное было невозможно. Следующие три года Сара состояла при жене некоего капитана Форда. С ней она побывала в Ирландии и многих городах Англии, но из-за болезни матери не могла с какого-то времени сопровождать миссис Форд в ее многочисленных поездках и вернулась домой. Два года спустя она нашла новое место. Было ей тогда без малого двадцать восемь (Сара Нил родилась 10 октября 1822 года), и день 7 сентября 1850 года, когда эта розовощекая миниатюрная девушка с наивными голубыми глазами и серьезным лицом вошла в ворота Ап-парка, до конца дней остался в ее памяти. Она, конечно, не могла тогда знать, сколь многое он определит в ее жизни. Ей просто нравилось, что, во-первых, новая служба находится не слишком далеко от дома. Если даже пешком, то всего три часа. Можно часто навещать родителей, а это очень важно — мама хворает. Во-вторых, — что дом знатный. В викторианские времена общественное положение слуг прямо определялось положением господ, а Ап-парк знали далеко за пределами графства Кент. Мисс Фанни Буллок, к которой она поступила в услужение, встретила ее хорошо. Вот, пожалуй, и все, что тогда запало в ее сознание.
Постепенно она приобретала все больше сведений об этом доме и проникалась все большей преданностью хозяевам. Здесь все было ей по душе. И дом, и его история, и его обитатели.
Ап-парк стоял на высоком, кончавшемся обрывом холме, окруженном лесами. Он смотрел фасадом на меловые скалы, подступающие к берегам Канала, как называют в Англии Ла-Манш, и не только архитектурой своей, но и образом жизни олицетворял XVIII век. Самое его начало. Дом построили вскоре после «Славной революции», начавшейся 5 ноября 1688 года, когда штатгальтер Нидерландов, Вильгельм III Оранский, приглашенный всеми английскими политическими партиями, высадился в бухте Торбей и, не встречая сопротивления, пошел со своей армией на Лондон. Единственная трудность, возникшая тогда перед Вильгельмом, состояла в том, чтобы Яков II Стюарт, которого он пришел свергнуть, подобру-поздорову убрался из Лондона. Яков был ему тестем, да и вообще не хотелось делать из него короля-мученика. 11 декабря Яков и впрямь пытался бежать на остров Шеппей, откуда его должны были переправить во Францию, но на побережье местные рыбаки приняли его за тайного иезуита и передали наместнику графства Кент, убедившему короля вернуться в столицу. Пришлось Вильгельму послать в Лондон кавалерийский разъезд, который и перевез Якова из Сент-Джеймского дворца в Рочестерский замок. Правда, крепость эта охранялась только с суши, а со стороны моря поставили хорошо снаряженную яхту. На то, чтобы Яков припомнил, что он — адмирал и владеет искусством кораблевождения, понадобилось около недели. Но 23 декабря он все же отплыл во Францию, и все вздохнули с облегчением. Нидерландский штатгальтер Вильгельм III стал в 1689 году английским королем Вильгельмом III, разделив престол со своей женой Марией, законной наследницей английской короны, и это событие подвело черту под бурными событиями уходящего века. Ибо «Славная революция» была не из тех революций, что потрясают основы, — она призвана была их укрепить. «Великий бунт» середины столетия, когда пришлось отрубить голову Карлу I, военная диктатура Кромвеля, Реставрация и вспышка реакции в годы правления дурака адмирала — все теперь было в прошлом. Устанавливался порядок. Самое время было строиться, обрастать имуществом. Или, смотря по наклонностям, его прокучивать.
Меньше чем за полвека Ап-парк сменил шесть хозяев, но в 1747 году его купил за девять тысяч фунтов — сумма в ту пору немалая — сэр Мэтью Фетерстонхау, и с тех пор он оставался в этой семье. Сэр Мэтью был вольнодумец и философ. Слово это тогда значило многое. Сэр Мэтью ставил опыты с электричеством и магнетизмом и даже был выбран в Королевское общество. В своем доме он собрал (ему не дано было узнать, для кого он это делает) довольно эклектичную, но весьма обширную библиотеку.
Затем дом и поместье перешли к еще одному вольнодумцу, его сыну сэру Гарри, собутыльнику принца-регента, впоследствии короля Георга IV. Времена регентства (1811–1820) не отличались строгостью нравов, и сэр Гарри хоть и пожил весело, но до седых волос остался холостяком. Он, правда, любил оказывать покровительство молодым особам женского пола, но они как-то не задерживались в его доме, хотя среди них была и такая примечательная личность, как Эмми Лайон. Попала она в Ап-парк шестнадцати лет, уже беременной, потом сменила много мест и фамилий, пока не стала леди Гамильтон — любовницей адмирала Нельсона.
Когда сэру Гарри шло к семидесяти, он все-таки женился. В жены он взял двадцатилетнюю молочницу из своего поместья, по имени Мэри Энн Буллок, и отправил ее в Париж пообтесаться. Сказать, что сэр Гарри женился на склоне лет, было бы неверно: он прожил до девяноста двух, но детей от этого брака не было. Так и остался Ап-парк после его смерти в 1846 году на попечении двух женщин: леди Мэри Энн и ее младшей сестры Фрэнсис (или попросту Фанни) Буллок.
Сэр Гарри долго выбирал, но женился удачно. Сестры Буллок его боготворили, а после его смерти чувствовали себя скорее домоправительницами, нежели хозяйками поместья. Их главной заботой было, чтобы «все оставалось, как при сэре Гарри». Ничто не менялось в доме. Почти ничего не менялось в семейном укладе. Так двадцативосьмилетняя камеристка Сара Нил вступила в восемнадцатый век, хотя, конечно, нельзя сказать с уверенностью, что до этого она жила в девятнадцатом. Потом, много лет спустя, тем же путем совершил свою короткую вылазку в прошлое ее младший сын Герберт Джордж Уэллс.
Сестры Буллок были женщины неглупые. В деревне знали, каких они кровей, и они, в отличие от многих, не придумывали себе замысловатую родословную. Держались обе они хоть и с достоинством, но без спеси. Сара Нил скоро была уже не столько служанкой, сколько подругой своей ровесницы Фанни Буллок, отнюдь не превосходящей ее в образовании. Началась счастливейшая пора ее жизни. Она была в барском доме почти как своя. Конечно, она не возгордилась. Она знала: над нею господь бог, королева Виктория, хозяева. Их полагалось любить, и этой своей обязанностью она не пренебрегала — как и любой другой. Напротив, исполняла ее ревностно. Но все же пребывание в Ап-парке возвышало ее в собственных глазах и в глазах окружающих. Службы и зал для прислуги располагались в полуподвале, «под лестницей», как принято было говорить, комнаты для прислуги — под крышей (отдельно стоял еще домик садовника), но жилось здесь не только сытно, но и нескучно. В зале для прислуги по субботам под звуки скрипки и концертино танцевали популярные контрадансы прошлого века, такие, например, как «Сэр Роджер де Коверли». За обедом велись разговоры о генеалогии гостей, обсуждались светские новости, и никто не пренебрегал мнением камеристки, как-никак кончившей школу для молодых леди и обученной чтению, письму, счету, шитью, прическе и даже начаткам истории и географии.