Схватил ружье, переломил его, проверил на всякий случай наличие заряда, промычал что-то невнятное и яростное, ринулся по лестнице вниз.
Притормозил возле Нинкиного магазина, бегом поднялся по ступенькам, увидел в зале двух покупателей, отошел к стене, стал нетерпеливо ждать.
Продавщица бросила на него короткий удивленный взгляд, по-быстрому рассчитала мужчину и женщину, заперла за ними дверь, кивнула Савостину:
— Чего, Миш?
Он подошел к ней:
— Нин… Нужны деньги в долг. Срочно, прямо сейчас.
— Сколько?
— Миллион.
— Чего-о?! — засмеялась она.
— С отдачей. Расписку хоть сейчас напишу. Выручи.
— А откуда у меня такие бабки?
— Не зажилю. Расписку дам под кафе. Не сумею за месяц вернуть, забирай заведение.
— Нет, говорю, у меня такой суммы! По-твоему, я олигарх какой-то. Не наворовала еще.
— Мы ж соседи, Нин… Помоги.
Кто-то стал ломиться в магазин, Нинка крикнула:
— Не терпится, что ли? В туалете! Через пять минут! — Вернулась к Михаилу, не без сочувствия спросила: — У самого, что ли, нет денег? Ты ж вроде не бедный, чего ко мне прибежал?
— Сложный вопрос. Пока такой наличности нет.
— А на что такие деньжища?
— Бандиты наехали.
— На кого? На тебя?!
— На меня. Сидят в «Бим-Боме», ждут.
— Во дела… А откуда нарисовались?
— Дружки нашего работника, Артура.
— Во паразит!.. Он, что ли, навел?
— Не понял пока.
— Блин, он не понял, — хмыкнула Нинка. — А ты не в курсе, что он уголовник?
— В курсе.
— Ну!
— Нина! Пока нужны деньги, в остальном опосля разберусь.
— В чем разбираться, когда и так все ясно?! Присмотрелся, пообтерся, приценился. Вот дружки и подвалили. Звони в ментуру. А хочешь, я просигналю. У меня знакомый капитан, в момент и построит, и разберется.
— Нет, ментуры тут не будет. От них потом хрен отцепишься. Сам все порешаю.
Савостин направился к двери. Нинка придержала его.
— Слышь, Михаил… Давай по-честному. Ты ж на нашей улице круче всех. Всегда при бабках. И при больших! Почему сейчас клянчишь? Прогулял, что ли?
— Потерял.
— Ты потерял, а кто подобрал? Как думаешь, кто мог подобрать в твоем доме?
Он свирепо взглянул на нее, прохрипел:
— Пошла к черту, лахудра! — и вывалился из помещения.
Михаил оставил машину за задним забором, взял с сиденья ружье, цепко перехватил в обе руки, направился к потайной калитке.
Вошел во двор, огляделся. Увидел вышедшего выливать помои Хамида, коротко и глухо позвал:
— Эй!
Хамид повернул голову, шагнул в сторону хозяина, но, заметив в его руках ружье, замер.
— Сюда, говорю, баран! — сквозь зубы прохрипел Михаила.
Хамид торопливо, на цыпочках подбежал к нему, хотел что-то сказать, но хозяин с силой затолкал его в угол сарайчика, прижал к стене.
— Тихо. Слушай и молчи.
— Хорошо, хозяин.
— Молчи. Где Антонина?
— У себя.
— Артур?
— С товарищами. Разговаривает. По-моему…
— Жене расскажешь, что «по-твоему». — Савостин оглянулся, прислушался. — Иди к Антонине, скажи, чтоб никуда не выходила, не высовывалась. Чтоб сидела в каморке. Понял?
— Понял, хозяин. Что сказать Артуру?
— Ничего, сам сообразит. Но смотри, чтоб спокойно, без паники, без мандража. Чтоб никто ни о чем не догадался.
— Я тоже умею стрелять, хозяин, — быстрым шепотом заговорщика произнес Хамид. — В армии всегда попадал в «десять».
— В «десять» не нужно. Нужно в лоб! — Михаил оттолкнул его. — Иди с богом.
— Спасибо. — Хамид подхватил пустое ведро, быстро пересек двор, скрылся в кафе.
Савостин выждал еще какое-то время, шагнул было в сторону веранды, но тут увидел, как из помещения выскочила встревоженная Антонина.
Отпрянул снова к стене, затаился, наблюдая за женой.
Антонина покрутилась, огляделась и снова исчезла в кафе.
Михаил покинул укрытие, бегом пересек двор, вывернул на веранду сбоку, взял ружье на изготовку, поискал взглядом Артура и его корешей.
Кто-то из обедавших водителей заметил неожиданного «охотника», весело крикнул:
— Эй, стрелок! Не заблудился, часом?
— Какую дичь выглядел? — засмеялся сидевший рядом.
— Пристрелишь, поделись с товарищами.
Михаил не обратил внимание на реплики, двинулся между столами и тут увидел тех, кого искал.
Артур, Потап и Чума сидели на прежнем месте, о чем-то беседовали.
Михаил вскинул ружье, направился к ним.
Первым его увидел Чума. Привстал, крикнул:
— Мужик, ты чего?! Совсем с катухов? Гордей, кто это?
— Сидеть! — сквозь зубы приказал Михаил. — Не двигаться! — Он навел ружье и повторил: — Всем сидеть.
Обедавшая шоферня напряглась, заинтересованно стала следить за происходящим. Из глубины кафе испуганно выглядывали Хамид и Дильбар.
— Гордей, кто это? — удивленно спросил Потап.
— Хозяин. Михаил.
— А чего он?
— Сейчас спрошу.
— Молчать! — заорал Савостин. — Вопросы буду задавать я! Каждому. По очереди. В лобешник!
— Михаил, тут все нормально, — поднял руки Гордеев. — Люди хотят поговорить. Дело решаемое.
— Уже поговорили. И все решили. Всем все понятно. — Савостин водил ружьем, поочередно беря каждого на прицел. — Теперь будете слушать меня!
— Опусти ружье, — попросил Артур.
— Меня слушать! — крикнул Михаил. — Ты — в сторону!.. — велел он Артуру. — В сторону, сказал!
Гордеев поднялся, шагнул на пару шагов вправо.
— Теперь вы. С вами поговорим отдельно, — кивнул Михаил Чуме и Потапу. — Оба. Быстро встали. Встали, говорю.
Гости продолжали сидеть, с вызовом и насмешкой глядя на Михаила.
— Встать, сказал! — крикнул Савостин.
— Мужик, за базар придется отвечать, — произнес Потап.
— Отвечу! — Он резко вскинул вверх ружье. — По полной отвечу! — дернул спусковой крючок, и тут же по ушам больно ударил выстрел. — Встать, мерзота! — На шее Михаила вздулись вены. — Встать, приказываю!
Поднялись не только Чума с Потапом, но и часть обедавших рядом водителей.
— Что, денежек захотелось?! — заорал Савостин, закладывая в ствол новый патрон. — Куш решили сорвать? Только не на того напали! Обломится по полной! Предупреждаю: кто дернется, буду стрелять на поражение! Мне терять нечего!
Из глубины кафе выбежала Антонина, увидела происходящее, закричала:
— Миша! Не смей!.. Опусти ружье!
— Назад! — развернулся к ней Михаил. — Не подходи. Уйди к себе. Тоня, уйди от греха!
— Миша, отпусти их. Они сейчас уйдут!
— Тоня, к себе! Я ни за что не ручаюсь!
Неожиданно стоявший в двух шагах от Савостина молодой дальнобойщик в прыжке набросился на него, выбил из рук ружье, повалил на пол. На помощь ему подоспели другие водители, навалились на Михаила, прижали, не давая подняться.
Он хрипел, вырывался, что-то бормотал. К ним, крича и спотыкаясь, спешила Антонина.
Чума и Потап подхватились, бросились прочь.
Артур ринулся за ними. Догнал Потапа почти у трассы, сбил с ног, стал, не глядя, пинать лежачего, тащить за шиворот обратно.
Чума оглянулся, оценил картину, ринулся обратно, вцепился в Гордеева:
— Сучий потрох!.. Гнида!
Они катались по земле, избивая друг друга. Потап с трудом поднялся, увидел на обочине увесистый булыжник, загреб его, изо всей силы опустил на голову Артуру.
Гордеев обмяк и притих.
Чума и Потап, поддерживая друг друга, перебежали на другую сторону трассы и вскоре скрылись из виду.
Майор полиции Гринько, грузный, представительный, с одышкой, допрашивал сразу всех троих. Сидели во дворе под навесом, на столе стояли чашки с чаем, восточные сладости, фрукты.
Мужчины — Савостин и Артур — расположились так, чтоб меньше пересекаться взглядами, оба были помятые, в рваной одежде, с кровоподтеками на лицах.
Антонина сидела чуть в сторонке, смотрела прямо перед собой, будто была чем-то обижена или недовольна.
Гринько написал что-то в бумагах, отщипнул ягодку винограда, пожевал, довольно качнул головой:
— Вкусно. Слаще меда.
— Из Узбекистана, — зачем-то сообщил мрачный Михаил. — Будете уходить, нагружу.
— Нет, нас этим не купишь, дорогой Михаил Иванович, — засмеялся Гринько. — Взятки не берем, а если бы даже сильно захотелось, все равно не положено. Я виноградик взял, а ты на меня доносик. И что дальше? Коррупция!
— Это не к нам. Мы этим не занимаемся, — сказал Михаил.
— Слышила мы эти песни, и не один раз. — Полицейский съел еще одну виноградинку, облизал палец. — Значит, по порядку. Была стрельба. Несанкционированная. По людям. Верно?
— Ружье зарегистрировано, — буркнул Михаил.
— Я в курсе. Но зарегистрировано оно у тебя, дорогой, только для охоты на животных. Верно? А перед тобой кто был? Человек. И не один! И ты по ним дуплетом!
— Это не люди. Это бандиты!
— Вот к этому вопросу мы как раз и вернемся. — Гринько посмотрел на Артура. — Как давно вы знаете данных господ?
Гордеев подумал, пожал плечами:
— Допустим, с тюрьмы.
— И какие у вас были с ними отношения?
— У меня отношения бывают только с женщинами.
— Во как! — делано удивился майор. — Неожиданное заявление. А я думал, вы какой-нибудь нетрадиционалист.
— Традиционалист.
— Похвально. Поставим вопрос в другой плоскости: это ваши подельники, гражданин Гордеев?
— Вы чего? — возмутился Артур, вставая. — Какие подельники? Я только и видел их при подъеме да при отбое.
— Но они приехали к вам?
— Они приехали к Михаилу. С меня хрен чего возьмешь.
Теперь офицер перевел взгляд на Савостина:
— С этими людьми… Как вы назвали их, бандитами?.. Вы были знакомы раньше?
— Нет, — нехотя бросил Михаил.
— Ваша супруга?
— Господин майор, — с усталой снисходительностью произнес Михаил. — Может, хватит играть на дудке? Мы всё рассказали, изложили, а вы опять по новой.
— Я обращаюсь к Антонине Григорьевне.
— Вы обращаетесь, а я не слышу, — бросила Антонина.