— Любимчики? — повторяю я. — Мистер Палумбо, нет у меня никаких любимчиков. Я ко всем отношусь одинаково. Вы же видели.
— Ну. — Он наклоняет голову набок. — Я только что видел, как ты делала замечания Эрику. Ты все правильно подметила, но, уверен, ему было трудно выслушивать это перед другими ребятами. Обращай больше внимания на то, как ты подаешь свои комментарии. Старайся никого не выделять слишком часто.
Эрик не может быть таким неженкой. Он поди жалуется Палумбо, просто чтобы мне подгадить.
— Я не выделяю Эрика слишком часто, — возражаю я. — Он просто злится, что я вообще ему что-то говорю, и теперь ведет себя как придурок.
— Симона!
Я вскидываю взгляд. Зря я это ляпнула. Палумбо хмурится, да так, что все его лицо будто сползает вниз. Я еще никогда не видела, чтобы он был так кем-то недоволен. Я думала, Эрик мне подгадил, но я ошибалась. Я сама себе подгадила.
— Простите, — бормочу я, но извиняюсь не за то, что Эрик — идиот, а за то, что я расстроила Палумбо. — Я не хотела.
Палумбо устало потирает лоб и тяжело вздыхает. Как будто я его лет на десять состарила.
— Слушай, — говорит он, — пожалуй, тебе нужно взять перерыв и успокоиться.
— Но…
— Симона, я настаиваю. — Он жестом меня прерывает. — Иди попей водички или погуляй по школе. Просто подыши воздухом, хорошо?
Краем глаза я замечаю Эрика, прислонившегося к стене, его рука лежит на плече у Клэр. Он ловит мой взгляд на долгую секунду. Если бы не Палумбо, я бы показала ему средний палец. Эрик усмехается, будто читает мои мысли. Если я сейчас не уйду, то определенно дам ему в нос.
— Ладно, — говорю я, оборачиваясь к Палумбо. — Но я вернусь.
В конце коридора до меня вдруг доходит, что я не знаю, куда иду. Ясно одно: я не хочу возвращаться, пока Палумбо про все это не забудет. Может, я просто неделю буду скрываться в коридорах.
Прогулки по школе и правда успокаивают, но мне нужно заняться чем-нибудь еще. Мой учебник по геометрии до сих пор лежит в шкафчике. Может, поделать домашку, вместо того чтобы бесцельно тут слоняться?
Я направляюсь к шкафчику — он как раз недалеко — и распахиваю дверцу. В звенящей тишине пустого коридора легко представить, что это место преступления. Я проверяю, нет ли новых записок. Первое, что я вижу, — это информационный пакет.
Черт. И прямо под ним — сложенный вдвое листок с моим именем. Я заглядывала в шкафчик каждый день и не видела ничего нового. Кто-то подсунул это сегодня. Я пробегаю глазами по наспех нацарапанным словам:
«Что-то непохоже, что ты перестала ошиваться с Майлзом. Тик-так, Симона. Время идет».
Я смотрю на дверь в зал. Это точно Эрик.
17
Прошло уже несколько часов, как я смяла записку и сунула на дно рюкзака, но слова до сих пор стоят у меня перед глазами. Папа с отцом все еще на работе, а значит, дома я совсем одна. По идее, я сейчас тоже должна быть не здесь, а на игре с Майлзом.
Я еле высидела до конца репетиции и сразу ушла. Может, мне должно быть стыдно, что я свалила, но все мои мысли только об одном — об этой дурацкой записке. Я все думаю, кто мог ее написать, и каждый раз возвращаюсь к Эрику. У него со мной стычки с самой первой репетиции, он обо мне сплетничает, и он пожаловался на меня Палумбо. Хотя, пожалуй, есть еще и Клэр, она тоже иногда судачит. Просто у нее правда нет причин меня ненавидеть. Да, в хоре она в последнем ряду, но это не из-за меня.
В этой школе я еще не проучилась и года, и Эрик — единственный, кто открыто меня ненавидит. Но почему? В голове не укладывается.
А самое страшное — я и не замечаю, что он постоянно где-то рядом. Кроме Лидии и Клавдии никто не знает, где мой шкафчик. Значит, чтобы это узнать, ему пришлось за мной следить, а шкафчиком я пользуюсь не так часто. И главное — как он узнал, что у меня ВИЧ? Либо он видел меня в больнице Святой Марии, либо читал мою историю болезни. Но как он мог получить к ней доступ? И какое вообще ему до меня дело?
Ноги несут меня в спальню, и я падаю на кровать. Тут звонит мобильный; на рингтоне — «Seasons of Love», но я не обращаю внимания. Это, скорее всего, Майлз. Я ему скинула эсэмэс после репетиции, но, может, он все равно меня ищет. Я не могу рассказать ему о записке, он ведь даже не знает про мой статус. Я хватаю подушку и нахлобучиваю ее себе на голову. «Seasons of Love» замолкают, но тут же начинаются снова.
Боже. Разве нельзя оставить меня в покое, когда мне так хочется пожалеть себя и поныть? Я переворачиваюсь на живот и вытаскиваю телефон из кармана. Вижу на экране имена Лидии и Клавдии, и у меня будто груз падает с плеч. Они наверняка знают, что делать. А даже если и не знают, то я просто с ними поговорю, и мне сразу станет лучше. Это всегда помогает.
Когда я беру трубку, они уже болтают друг с другом.
— Лидия, да ничего такого, — говорит Клавдия. — Я это сделала, просто чтобы знать.
— Подожди. — Я сажусь в кровати. — Что ты там сделала?
— Да просто неожиданно, — слышится голос Лидии на другом конце. — Вау!
— Есть асексуалы, которые могут заниматься сексом, — почти раздраженно говорит Клавдия. — Только не я. Я этого больше никогда делать не буду. Фу.
— Что? У тебя был секс? — кричу я в трубку. — Я думала, ты навсегда останешься девственницей. Что тебе это неинтересно. Не знаю. Это так странно!
— Да я как бы уже давно не девственница, — возмущается Клавдия. Я почти слышу, как она закатывает глаза. — Но на этот раз, наверное, формально уж точно? Мы и пальцами попробовали, и…
— Ясно, — говорю я. — Может, тебе поэтому и не понравилось?
— Да, — доносится голос Лидии на другом конце провода. — Мне мой первый секс вообще не понравился, но потом стало норм. Когда я сменила партнера.
— Ни за что и никогда больше, — скороговоркой выпаливает Клавдия. Я приглушаю смешок. Я знаю, что нужно сказать им о новой записке, но гораздо проще притворяться, что все нормально. — Я ее предупредила, что хочу это сделать, просто чтобы знать. Ну и вот. Я сделала. И больше об этом можно не думать.
— А что, если она снова захочет? — спрашиваю я, играя прядью волос. — Будете из-за этого каждый раз ссориться?
— Ну, если она хочет ссориться, пусть ссорится, а я не буду, — говорит Клавдия. Она так всегда и во всем уверена. Я ее за это просто обожаю. — Я не могу быть с человеком, который хочет того, чего я не могу дать, так ведь?
— Но будет же хреново, если вы расстанетесь, — возражаю я. — Ведь ты ее любишь и все такое.
— Да, я ее люблю. — В голосе Клавдии звучит нехарактерная для нее мечтательность. — Люблю ее волосы, глаза и смех. Что она все на свете знает. — Она на секунду замолкает. — И ее сиськи. Их я тоже люблю. Может, даже буду их целовать — пусть это и будет нашим сексуальным развлечением.
— О боже, — вздыхает Лидия. — Моя мама может в любой момент зайти и увидеть мое выражение лица. Давай без подробностей.
Я фыркаю от смеха. Лидия ведет себя так, будто ее мама даст дуба, если наши разговоры перейдут в категорию 18+, но я подозреваю, что Лидию саму это травмирует гораздо больше, чем миссис Ву.
— А ты молчи, и тогда она даже не узнает, о чем мы говорим, — предлагаю я, подпирая рукой подбородок. — Просто попробуй не отсвечивать.
Пока Лидия пускается в монолог о том, как собака сжевала ее менструальную чашечку, я переключаюсь на громкую связь. На кровати лежит мой блокнот с драмкружка, и я подтягиваю его к себе. Каждый раз после репетиций я прихожу домой и устраиваю мозговой штурм. Правда, в этот раз все силы брошены на игнор той дурацкой записки на дне рюкзака.
— По-моему, пора устроить еще одну ночевку, — предлагает Клавдия. — Мне уже надоело жить с моей семьей. Больше всего мне нравится у Лидии. Симона, без обид.
— А у меня дома что не так?
— Твои отцы все время вьются вокруг, — говорит она. — Они хотят разговаривать, общаться, а я иногда просто хочу поболтать между нами, девочками.
Сложно с ней не согласиться. Когда мои родители придут домой, мне придется отсиживаться в своей комнате, чтобы избежать расспросов. Меня бесит, что они всегда чувствуют, когда что-то не так. А еще меня бесит Эрик, из-за которого я оказалась в этой ситуации.
— Ну ты и фрик, Клав, — замечает Лидия. — Это еще не самый плохой вариант. Мои родители бы тебя завалили вопросами, не будь они так заняты Мэттом. Вообще, пора бы ему уже стать самостоятельным.
— Ему шесть, — говорит Клавдия. — Имей совесть.
Ну все. Игнорирование не помогает. Мне нужна их помощь.
— Девчонки, — нерешительно начинаю я. — Я нашла еще одну записку в шкафчике. Мне кажется, это Эрик.
— Какого хрена?
— О господи! Это тот мудила из драмкружка?
Их голоса звучат одновременно. Я на громкой связи, но все равно отталкиваю телефон подальше. Мой живот немного расслабляется. Теперь они знают.
— Ты рассказала родителям? — спрашивает Лидия. — Если ты знаешь, кто это сделал, то, наверное, стоит им сказать.
— Ни за что! Да у них инфаркт будет. Ничего я им не скажу.
— Да кто он вообще такой? — перебивает Клавдия. — Я тебе говорю, некоторые думают, что им любое дерьмо сойдет с рук. Если он хакнул твои школьные данные или типа того…
— Слушай, я не знаю. Может, он меня видел в больнице, — говорю я, изо всех сил пытаясь не заплакать. Но я страшно зла. — Вряд ли он узнал из моего школьного личного дела. Скорее всего, он получил доступ к моей истории болезни…
— Но зачем? — спрашивает Лидия. — Ему больше делать нечего?
— Может, это такой идиотский пранк? — предполагает Клавдия. — Парни повернуты на этой теме.
— Да просто в голове не укладывается. — Я запускаю руку в волосы. — Я знаю, он меня недолюбливает, потому что у меня всегда есть к нему замечания, но блин. Не понимаю… Не знаю, насколько надо меня ненавидеть, чтобы сделать такое.
Да, допустим, я его задолбала, но какое Эрику дело до моих отношений с Майлзом? Хотя мне сегодня показалось, что он с каким-то чуть ли не отвращением говорил о нашем поцелуе. Может, раз он знает, что у меня ВИЧ, это такая безумная попытка защитить от меня Майлза?