— Уэббера.
— Или Сондхайма, — говорю я. — Я много чего люблю, и теперь ты тоже в этом списке.
— Ну я польщен! — смеется он. — На каком я месте — до или после пиццы?
Я не могу отвести глаз от его улыбки. Я и не знала, что мне кто-то может так сильно нравиться. Не ожидала, что кто-то мне так понравится и это будет взаимно.
— Целоваться с тобой мне нравится больше, чем ты сам, — дразню я. — Поэтому на первом месте Лидия и Клавдия, потом мюзиклы, потом поцелуи, потом пицца, а потом уже ты.
— Ладно, постараюсь запомнить. — Он наклоняется вперед. — А вот ты мне нравишься больше всего вышеперечисленного. По-моему, за это мне полагается приз.
Не знаю, что я могу ему дать. Как отблагодарить. Он ведет себя как ни в чем не бывало, именно такой и должна быть нормальная реакция, вот только до этого все было по-другому. Такое ощущение, что мое тело наполнено солнцем. Я не знаю, как передать это чувство Майлзу, но он этого заслуживает. Я хочу подарить ему солнце.
— За это я раскрою тебе секрет. — Я обвиваю руками его шею. — Ты мне нравишься больше всего на свете.
20
В пятницу, когда звенит звонок с последнего урока, я направляюсь в старый корпус естественных наук. Как бы я ни хотела провести время с Майлзом, я уже четыре дня не обедала с лучшими подругами, и наверняка не я одна это заметила. Вчера вечером Клавдия отправила сообщение в групповом чате: «СИМОНА! Приходи завтра в обед на собрание Альянса. Ждем!» — а за ней Лидия: «Обязательно приходи, мы скучаем!»
И вот я здесь. Я захожу в кабинет, но друзья меня не встречают. Народу полно — больше, чем в прошлый раз. Я ищу глазами Лидию и Клавдию, но сразу не нахожу. Господи, и зачем они меня сюда позвали? Я-то думала, мы просто потусуемся.
Джесс — единственный, кого я узнаю, но даже он смеется в углу с друзьями и не обращает на меня никакого внимания. Я переминаюсь с ноги на ногу. Не этого я ожидала. Совсем не этого.
Мой телефон пищит, отвлекая меня от мыслей.
«Предложение: я куплю тебе пиццу, если ты поставишь меня повыше в списке».
У меня уходит пара секунд на то, чтобы сообразить, о чем это Майлз, — список, о котором я ему рассказала в парке.
«Ты ведь уже номер один».
Он сразу отвечает:
«Симона, ну мне же надо держать позиции!!!»
Я невольно расплываюсь в улыбке. Он такой душка, я его обожаю. Да и от пиццы вместо своего бутерброда не откажусь.
Я поднимаю глаза. Лидия и Клавдия увлеченно болтают с группой ребят. До меня долетают только обрывки фраз.
— Ага, по-моему, гендерквиры могут идентифицировать себя как лесбиянки, — говорит Клавдия. — Но я точно не знаю, потому что я не гендерквир.
— Можно это, наверное, загуглить, — предлагает Лидия. — Или вот Алекс придут [6], спроси у них. Они тоже гендерквир.
Не думаю, что кто-нибудь заметит, если я уйду. Эти собрания всегда так и проходят — ребята разговаривают, а я сижу в углу и киваю, и, похоже, сегодня будет все то же самое. Уж лучше мы с Лидией и Клавдией потусуемся после школы, чем здесь.
А если они и заметят, что я ушла, то я как-нибудь выкручусь. Затаив дыхание, я выскальзываю из кабинета, прежде чем они меня окликнут.
21
В субботу репетиция проходит почти нормально, хоть я и поглядываю на Эрика каждые пять минут. Если он и знает, что я вчера встречалась с Майлзом, то виду не подает.
— Так, ладно, заметки, — говорю я, запуская руку в волосы и сдерживая вздох. — Эрик, как я уже говорила, убираем акцент. Хор, у вас все отлично, только не надо так бурно реагировать, это уже прям слишком пафосно. Чуть-чуть поспокойней, особенно первые ряды. Хорошо, давайте еще раз.
Все возвращаются на свои места, кроме стоящих в первом ряду. Эрик закатывает глаза. Клэр наклоняется и что-то шепчет ему на ухо. Он вызывающе громко смеется. Она приподнимает брови и смотрит на меня, словно подначивая что-нибудь им сказать.
А что, если Клэр знает о записках? Что тут скажешь? «Я знаю, что это вы подбросили мне криповые записки, прекратите немедленно?» Да они просто будут все отрицать. Если я их открыто обвиню, то всем сразу станет ясно, что я понятия не имею, что делаю.
Когда репетиция заканчивается, я закидываю на плечи рюкзак. Майлз одолжил мне свою толстовку, как будто мы из романтической комедии восьмидесятых. Нет, я не то чтобы жалуюсь. Она синяя с белым (это наши школьные цвета) и слишком мне велика. Мне нравится ее запах — его запах — и то, что она теплая, совсем как он.
Я попросила его подождать снаружи, чтобы Клэр с Эриком нас не увидели. Когда я думаю о том взгляде Клэр, мне вспоминается, как я открылась Саре, а она тут же разболтала о моем статусе по эсэмэс пяти подружкам. Рассказав мой секрет, Сара разрушила наши отношения. Но с Клэр я почти не общаюсь, а потому терять ей нечего, и она может спокойно меня терроризировать.
Рядом появляется Майлз и хватает меня за руку.
— Привет! — По его лбу течет пот. Сегодня мы репетировали в декорациях, и, похоже, ему достались самые тяжелые. — Ты как, готова познакомиться с ребятами?
Ах да. Точно.
Обычно я не заморачиваюсь по поводу хорошего первого впечатления. Все само собой получается. Или нет. Когда я познакомилась с Сарой, она мне показалась совершенно нормальной. Она была из тех старшеклассниц, что проводят для новеньких туры по школе. Так я ее и встретила. Не думала, что она окажется такой ужасной, но слушайте, что и требовалось доказать. Первое впечатление обманчиво.
Правда, тут друзья Майлза. А мне нравится Майлз. И я хочу, чтобы я понравилась его друзьям или, по крайней мере, чтобы я их не раздражала.
— Ты выглядишь… напуганной, — в ответ на мое молчание говорит Майлз и качает головой. — Не переживай. Все нормально, ничего такого.
— Для тебя, может, и ничего такого, — бурчу я, стягивая с себя толстовку. Это же не он будет знакомиться с новыми людьми. Если я не понравлюсь его товарищам по команде, будет ли он смотреть на меня по-другому? От силы займет минут пять; все просто — улыбаемся и машем. Я сжимаю губы и засовываю руки в карманы.
На поле уже бегают игроки. Мой взгляд привлекает номер двадцать четыре. В его движениях есть какая-то особая грация, он ловко лавирует, удерживая мяч. Но тут он врезается в другого игрока, и очарование разрушено.
Я открываю рот, чтобы сказать что-то еще, но тут же его закрываю, потому что к нам подбегает один из парней. С глупой улыбкой он выхватывает у Майлза толстовку.
— О-о-о, это та самая счастливая худи? Она поди все еще ей пахнет, — поглядывая на меня, дразнит он. — Ты ей для этого дал поносить?
— Заткнись. — Майлз толкает его в плечо. — Чтобы я тебе еще что-нибудь рассказал.
Парень смотрит на меня с широкой ухмылкой, и я прыскаю со смеху. Приятно знать, что мы с подружками не сильно от них отличаемся. Майлз выхватывает обратно толстовку и поворачивается ко мне.
— Держи. — Он протягивает мне худи. — Она счастливая.
— Потому что пахнет мной? — Я хлопаю ресницами. — Как же я пахну, Майлз?
Он потирает шею, словно стесняется. Я все еще чувствую его запах на толстовке — запах дезодоранта, пота и чего-то теплого, как запах дерева.
— Эй, ребята! — зовет Майлз. Похоже, удача на моей стороне, потому что тренера не видно. Уверена, с ним было бы еще стремнее. — Это Симона.
Перед нами примерно десять парней, все в форме, наплечниках и прочей защите. Некоторые из них еще и в шлемах, но они их снимают, наверное, чтобы лучше видеть. Странно думать, что они на меня смотрят. В школе я даже не обращаю на них внимания, пока они расхаживают в форме и с огромными лакроссовскими клюшками, с которыми не протиснуться в коридоре.
— Привет! — Я машу им рукой. — Я Симона.
Они откликаются разом, кто — «привет», кто — «рад встрече», и все слова смешиваются в один гул.
— Это Райан. — Майлз показывает на белого парня, стоящего с краю, и продолжает по порядку: — Зверь, Грег, Кевин, Кальмар, Том, Дилан, Уилл и Чэд.
Том, японец, с которым я иногда разговариваю на математике, — единственный азиат. Все остальные белые. Не знаю, как Том и Майлз себя среди них чувствуют. Вообще, наша школа довольно многонациональна, и обычно я не сижу одна в кабинете, полном белых, как в прошлой школе, где я частенько была единственной чернокожей. Я начинаю напрягаться, когда попадаю в группы, где в основном белые. Там я как будто более уязвима. С другой стороны, это же друзья Майлза, а не мои. Как он не тусуется с Лидией и Клавдией, так и я не буду тусоваться с этими парнями. Я натянуто улыбаюсь и изо всех сил стараюсь молчать по поводу чуваков по имени Зверь и Кальмар.
— Ой, у Остина появилась подружка, — говорит один из парней. Я забыла его имя, потому что запомнить их всех нереально. Он снова натягивает шлем, спутывая волосы. — Смотри-ка, друзья по драмкружку. Как мило.
— Грег, заткнись, — встревает другой, отбегая задом наперед. — Симона, приятно познакомиться.
— У тебя классные волосы, — добавляет парень с веснушками. — Красивые.
— Э-э… — Я убираю за ухо прядь волос, но она тут же выбивается вновь. — Спасибо.
— Я всегда хотел попробовать встречаться с чернокожей девчонкой, — продолжает он. — Мне кажется, с вами веселее.
— Чего? — Я растерянно моргаю и наклоняю голову набок. Минуты не прошло, как уже начинается эта ерунда. — Ты о чем вообще?
— Чэд, че за херня? — взрывается Майлз. Он делает шаг вперед, словно пытается оградить меня или типа того.
Я отталкиваю его в сторону плечом, но он не двигается с места.
— Что? — возмущается Чэд, вскидывая вверх руки. — Что я такого сказал? Просто чернокожие девушки другие. Они резвее, если ты понимаешь, о чем я.
— Нет, — резко обрубает Майлз. — Не понимаю.
— Я не собираюсь быть межкультурным опытом для какого-то случайного белого чувака. — Я складываю руки на груди. — И прежде чем ты отправишься на поиски, скажу тебе по секрету: я ни одной такой чернокожей девушки не знаю.