— У меня родители занимаются бизнесом. — Майлз качает головой. — И все равно я не знаю, как это у них получается. Я не смогу, как они.
— Почему не сможешь? — Я поднимаю на него глаза. — У тебя же есть мозги.
Если уж Майлз думает, что не сможет жить здесь, занимаясь не чем-нибудь, а бизнесом, то как, спрашивается, проживу я — режиссер? Как я вообще попаду на Бродвей, пытаясь заработать на аренду и еду и не обанкротиться?
— Не все, кто с мозгами, при деньгах, — говорит он. — Чернокожие не дураки, но мы типа все бедные, потому что… ты знаешь почему. Даже у богатых чернокожих денег меньше, чем у богатых белых.
Жаль, что нельзя отключить расизм. Я бы ни за что не стала менять свой цвет кожи, но я бы очень хотела влиять на то, какими нас формирует общество.
— Да, знаю. — Я вздыхаю. — Просто…
— Симона? А ты что здесь делаешь?
Я поднимаю глаза и хмурюсь. Передо мной стоит Ральф из группы взаимопомощи; в его глазах светится удивление. Черт. Заметь я его раньше, я бы спряталась. Его снисходительные замечания — это последнее, что мне сейчас нужно.
— Привет, Ральф, — цежу я сквозь зубы. — Это Майлз. Мы…
— Майлз? Воу. — Он протягивает руку. — Я тебя здесь раньше не видел.
Он опять за свое. Перебивает меня, как обычно.
— Вы в группе познакомились? — спрашивает Ральф, пожимая Майлзу руку. Он смотрит на меня в упор. — Я бы точно заметил новенького.
Я испепеляю его взглядом. Мы оба знаем, что Майлз не из группы.
— Нет. — Майлз смотрит на меня, нахмурив брови. Я громко вздыхаю. — Э-э, мы с Симоной ходим в одну школу.
— А. — Он уставился на меня с разинутым ртом. Я практически слышу, как у него в голове скрипят шестеренки. — Так это о тебе Симона тогда говорила.
Я его ненавижу.
— Слушай, Ральф…
— Ну, надеюсь, что у вас все получится. — Его улыбка такая же искусственная, как рождественская елка из нашей постановки. — Рад тебя видеть, Симона. Майлз, очень рад познакомиться.
Он уходит, прежде чем я успеваю произнести еще хоть слово. Тупой придурок.
— Подожди, — говорит Майлз, растерянно моргая Ральфу вслед. — Кто это? Это что вообще было?
— Это просто самый худший чел за всю мировую историю, — вздыхаю я, запрокидывая голову. — Мы с ним в одной группе взаимопомощи. Это длинная история.
— Ты рассказала обо мне в группе взаимопомощи?
— Ну да. — Я делаю шаг вперед. — Это группа поддержки для людей, живущих с ВИЧ. Я очень нервничала из-за — ну, ты знаешь — боялась сказать тебе о ВИЧ.
— А… — Я не могу понять его выражение лица. Он держит руки в карманах и смотрит вверх на кружащих над нами чаек.
Мои щеки горят. Мне еще никогда не было стыдно за группу взаимопомощи, но, опять же, я еще никогда не говорила о группе с парнем. Блин, да я и в группе-то обычно ничего не говорю. Я почти жалею, что тогда спросила, — но иначе я бы так и не набралась смелости рассказать Майлзу. Он должен был узнать. Хоть наш разговор в парке и обернулся той еще нервотрепкой, я рада, что он теперь знает. Но это не значит, что мне не стыдно. Уф, пошел бы Ральф куда подальше!
— Подожди. — Майлз протягивает руку и слегка касается моей. — Симона.
Я осмеливаюсь взглянуть ему в глаза. На его губах улыбка, но она не светится счастьем. Такое ощущение, что он через силу заставляет себя улыбаться.
— Можешь меня не жалеть, — говорю я. — И вообще я ничего такого не сказала, честно. Просто хотела посоветоваться.
— Я и не… Нет, я не о том. — Он нервно сглатывает. — Похоже, тебе это совсем нелегко далось — рассказать мне про ВИЧ.
— Угу. — Я чешу в затылке. — Нелегко.
— Но я рад. — Указательным пальцем он выводит узоры на тыльной стороне моей ладони. — В смысле, что ты мне рассказала. Я очень и очень рад.
В горле вдруг встает ком. Я кучу времени переживала о том, что он подумает и как отреагирует, и не позволяла себе даже представить, что такой вариант тоже возможен. Я облизываю губы, бросая взгляд на наши переплетенные руки. Хоть это для меня и ново, я уже успела привыкнуть к тому, как они смотрятся вместе. Они дополняют друг друга.
— Я тоже, — говорю я хриплым голосом. — Я рада, что ты меня услышал.
22
— Ты так и пользуешься шкафчиком?
— Ну да. — Я набираю комбинацию на замке. — Разве я говорила, что больше не буду?
Еще только середина ноября, но по ощущениям сезон дождей уже начался. В коридорах школы бегут ручьи с зонтов и дождевиков. Лидия умудряется целый день не снимать плащ, типа это такая заявка на модность.
Клавдии просто все равно. Сейчас она старательно избегает моего взгляда, впрочем, как и раньше — с тех пор как я сбежала с собрания Альянса.
Я думала, что она меня отловит и выскажет, какая я ужасная подруга и все такое, но нет. Она просто перестала со мной разговаривать. Время от времени Лидия на нее поглядывает, будто подначивает со мной заговорить, но безрезультатно.
Не может же она вечно меня игнорить. Да ведь?
— Просто я не думаю, что это хорошая идея. После всех этих записок… — говорит Лидия. — Как-то это неправильно. Как будто ты идешь прямо в ловушку.
— Да все нормально. — Я вытаскиваю куртку из шкафчика. Никаких записок внутри я не вижу. И вздыхаю с облегчением. — Правда. Тут ничего нет.
Лидии не о шкафчике нужно переживать, раз последняя записка объявилась у меня дома. Но она-то об этом не знает. Никто не знает. Если я ей скажу, она пойдет к директору, и тогда все секретари будут в курсе. Кто знает, как быстро разлетятся слухи в учительской…
— Серьезно. Все под контролем.
По крайней мере, я себе это твержу.
— А что насчет Майлза?
Я перевожу глаза на Клавдию. Впервые за долгое время она смотрит на меня в упор.
— Э-э… — Я тереблю лямки рюкзака. — Что насчет него?
— Он знает про записки?
— Нет.
— Может, ему стоит узнать.
— Зачем? — спрашиваю я, прищуриваясь.
— Ты их из-за него получаешь! — выпаливает она. Затем произносит тише: — И на нас забила тоже из-за него.
— Что?
Она вызывающе вздергивает бровь, будто ожидает, что я начну спорить. Я сдерживаю вздох.
Майлз не виноват, что я тогда сбежала, — это было мое решение. Еще не хватало, чтобы она его винила. Я хочу рассказать ей, как мы теперь по-настоящему встречаемся с Майлзом, как переглядываемся на уроке истории, стараясь, чтобы нас не заметили. Хочу рассказать о том, как мы по очереди передаем друг другу счастливую толстовку, как я притворяюсь, что не ношу ее дома и не смотрю в ней телевизор, вся окутанная запахом Майлза. Но я знаю, что Клавдия не захочет ничего из этого слушать.
— Господи, да ты втюрилась в него без памяти, — говорит она. Мы идем по коридору: слева — Лидия, справа — я, всё как и всегда, кроме, конечно, этого напряжения между нами. — Ты вообще о чем-нибудь другом думаешь?
— Ты сама о нем спросила! — возмущаюсь я, удерживая книги одной рукой и куртку — другой. — И вообще, знаешь, думаю я не только о нем.
— О чем же еще, например?
— Ну… о мюзиклах, — говорю я. — И о еде. Я всегда думаю о еде.
— Так вот почему ты с ним тусуешься? — Лидия насмешливо изгибает бровь. — Он тебе еду покупает?
Я недовольно вздрагиваю от звука ее голоса. Они с Клавдией дружили еще до меня. Если кто и может заставить Клавдию от меня отстать, так это Лидия. Но она никак не комментирует нашу странную перепалку. И ничего не сказала про собрание Альянса.
Она вдруг выхватывает одну из моих книг.
— Я за свое плачу, — протестую я. — И сегодня тоже заплачу.
— Да конечно, — усмехается Клавдия. — Уж придется.
— В смысле?
— Да я просто поражаюсь, как это Майлз еще не обанкротился, — говорит Клавдия, избегая моего взгляда. — Вы так часто обедаете в кафе. Он поди уже целое состояние спустил.
— Слушай, в чем проблема? — Я останавливаюсь. — Ты все еще злишься из-за пятницы? Давай наори на меня, и забудем.
Клавдия хмурится:
— Это не из-за…
— Э-э, девчонки?
В одной руке Лидия держит моего «Гамлета», а в другой — квадратный лист белой бумаги. Черт. Я спотыкаюсь, и учебники валятся из рук.
Клавдия хватает листок и читает вслух:
«До Дня благодарения уже меньше двух недель. Завязывай».
— Да кто это нахрен такой?
Живот сводит. Я начинаю судорожно сглатывать, чтобы меня не стошнило.
— Симона, какой ужас. — Лидия наклоняется, чтобы помочь. — Я думала, ты перестала получать записки.
Вот и я надеялась, что перестала. Не могу заставить себя дотронуться до учебников на полу. Как она вообще туда попала? Одно дело подбрасывать записки через щель шкафчика, другое — подсунуть в книгу…
Я думала, что если я расскажу Майлзу про ВИЧ, то меня нечем будет шантажировать, но автор записки ведь может рассказать мой секрет остальным. И все может обернуться даже хуже, чем в прошлой школе. На этот раз достанут не только меня, но и моих подруг, и Майлза.
По спине бежит холодок. Я не видела Эрика даже близко от своего шкафчика.
— Почему ты не скажешь директору? — спрашивает Лидия. — Ничем хорошим это не закончится. Я знаю, что ты не хочешь, но я не думаю, что это прямо так ужасно, если еще один человек узнает, особенно если тебе помогут во всем разобраться.
— Нет. — Я вздыхаю, хватаю книги и поднимаюсь на ноги. — Не скажу, пока у меня не будет другого выхода.
— Ну, — говорит Клавдия, — и что же ты тогда будешь делать?
— Я не знаю, — признаюсь я. — Просто без понятия.
Лидия и Клавдия переглядываются. Я не знаю никого умнее, но даже они не понимают, что делать. Сказать директору — не такая уж плохая идея, но заставить я себя не могу.
— Что тут у вас случилось?
При звуке его голоса я быстро прячу записку в кулак. Уж Майлзу это точно видеть нельзя.
— Ничего не случилось. Вот, просто учебники уронила. — Я указываю подбородком на стопку книг. — Ты же знаком с Лидией и Клавдией, да?
— Ага. — Майлз хмурится. Наверняка по нам сразу видно, что что-то не так, но это не значит, что я должна сознаться. — Как дела? Хотите с нами на обед?