«Все устроится, как только будет своя квартира», — думала Мила.
Через год, отказывая себе во всем, они набрали около тысячи рублей, кое-что добавили родители Милы, и — скитания по квартирам закончились — Валерка нашел двухкомнатную квартиру в кооперативном доме у метро «Добрынинская». Напротив кооператива стоял двухэтажный дом, в котором когда-то жил Есенин, а по соседству — Строченовские бани и вытрезвитель — «все, что надо» — шутил Валерка.
Постепенно они купили кое-что из мебели, проигрыватель, складной велосипед, на котором по воскресеньям катались по Ленинским горам, а Валерка еще по старой привычке — игрушки: детский бильярд, автодром. Игрушки дома не задерживались — время от времени Валерка впадал в подарочный раж и раздаривал их, тем не менее, они пробуждали в Миле тоску по материнству. Как каждая нормальная женщина, она хотела иметь ребенка, а Валерку, казалось, не очень-то беспокоила их бездетность. Как-то он полушутливо заметил:
— Я чрезвычайно люблю всех детей, но отдельно одного сложновато… Много хлопот, мороки, а нам еще надо кое-чего добиться в жизни, — заметив, что его слова насторожили Милу, засмеялся: — Шутка, Милена! Легкая, ненавязчивая шутка высокого класса.
— Низкого! — вспыхнула Мила. — Мне надоели твои бесконечные шуточки.
Валерка любил компании, и если к ним долго никто не приходил, сам отправлялся к приятелям и домой возвращался поздно, выпивши, и всегда находил оправдание — у одного приятеля сложности на работе, другой ушел от жены…
— …У них сейчас не дни, а сплошные нокауты. Сейчас для них единственное лекарство от тоски — водочка. А я приободряю их, веселю, а смех — мощная живительная сила. И что особенного, если я немного выпил? — Валерка пожимал плечами. — Ну что за мужчина, который весь вечер сидит дома и держится за попу жены? Общение с друзьями в нашем Отечестве бесценная штука. А где собраться — пожалуйста, избыток выбора — от столовой до подъезда. Пивбар — это уже университет, там великие пьяницы. Да, да, Милена, там встречаются великие люди.
Мила только поджимала губы.
Подруги завидовали ей — двухкомнатная квартира, умный, веселый муж. Со стороны на самом деле все выглядело неплохо; всерьез они не ссорились, но у них и не было прежнего дружелюбия — без зрителей, наедине с женой, Валеркин актерский дар тускнел. И не было у них прежнего влечения друг к другу — это Мила переживала особенно. «Если все это счастье, то счастье — скучная вещь», — думала она и втайне надеялась, что вернется то хорошее, что было у них вначале брака — ведь там, на Преображенке, в пустой комнате им жилось намного лучше, чем теперь в хорошей квартире.
Но время шло, а ничего не менялось, и тогда к Миле приходили мысли, которые пугали ее. «А может быть, это и не счастье вовсе или счастье ненастоящее? Может, люди слишком быстро надоедают друг другу, или слишком много требуют и хотят переделать друг друга?.. Наверно, все от того что у нас нет детей, какая-то неполноценная семья». Мила ходила к врачам, но у нее никаких отклонений не нашли.
— Валерочка, тебе тоже надо обследоваться, — как-то сказала Мила.
— Вот еще! — хмыкнул Валерка. — Я здоров, как Аполлон. Перед армией меня проверяли — ого как! К врачам только загляни, найдут кучу болезней, а я, как ты знаешь, человек тонкий, чувствительный, начну думать об этих несуществующих болезнях и разболеюсь на самом деле.
У Валерки с Милой начались серьезные размолвки: Мила обвиняла Валерку в слабоволии, говорила, что интересы семьи для него на последнем месте, и в своей «игре в жизни», он оторвался от действительности. Валерка считал, что Мила придирается к нему, хочет поссорить его с приятелями, рассуждает как эгоистка, и что вообще она меняется год от года и превращается в мещанку. Эти размолвки отравляли, губили их отношения. Как-то перед отпуском Мила сказала:
— Ты живешь сам по себе, тебя не волнует, что у нас нет зимних пальто, телевизора, что мы ни разу не отдохнули у моря.
— Мы и в демисезонных пальто элегантны, — отозвался Валерка. — Ведь элегантность это врожденный стиль, а вкус, моду можно привить… Телек непременно купим, а море… Ты прекрасно знаешь, что летом у меня самая работа, я готовлю к экзаменам абитуриентов. Кто должен платить за кооператив! Поезжай одна к морю, отдохни. Последнее время ты сама не своя. На все надо смотреть с определенного расстояния. Взгляни со стороны, как мы живем, и увидишь, что у нас все замечательно.
За время Милиного отдыха они соскучились друг по другу, и когда Мила вернулась в Москву, все вечера проводили вместе, но уже через неделю Валерка снова запьянствовал с приятелями и вновь начались ссоры.
— Мне надоели твои пьянки! — возмущалась Мила. — Ты столько денег тратишь на приятелей, а у нас еще нет самых необходимых вещей. И вообще все плохо…
Валерка надувался, изображая смертельно обиженного мужа.
— И плохо и хорошо — смотря с какой стороны посмотреть… Не забывай, Милена, что я в душе актер, творческий человек. Мне надоело заколачивать деньги. Погоня за прибылью на Западе убивает тягу к искусству, нравственность… Им даже не до общения. А мы, бедные, зато у нас духовное общение.
— У тебя. А я дома, как в келье. И какое у нас духовное общение? Тебя совершенно не интересует моя работа… Говоришь — актер, творческий человек, а когда мы с тобой были в театре?
Валерка опускал голову.
— В театр не хочу… чтобы не заплакать…
Мила приходила к соседке Ирине, одинокой сорокалетней женщине, и жаловалась:
— Я уже не верю в наше с Валерой будущее и все пустила на самотек, как будет, так и будет… В жизни часто вместе живут люди, у которых совершенно разные интересы. Мучают себя, изо дня в день треплют нервы, но не разводятся. Они связаны прошлым, детьми, но у нас-то нет детей! А наше хорошее прошлое было таким коротким! И квартира не радует… Нам надо было давно разойтись. Всегда надо во время сказать «До свидания», а мы затянули.
Соседка Ирина, полная женщина с грушевидной фигурой, несмотря на свое затянувшееся одиночество, со всеми была дружелюбна и говорлива. Она жила в уютной двухкомнатной квартире, работала в НИИ, считалась отличной кулинаркой и рукодельницей, но почему-то никак не могла найти себе мужа; Валерка был уверен — только потому, что много говорит.
— Как только замолчишь, сразу выйдешь замуж, — повторял он, после чего Ирина краснела, бичевала себя за невыдержанность:
— Все-все, Валерочка, прости, милый, замолкаю! — она закрывала ладонью рот, но через минуту открывала его снова.
Ирина постоянно всем возражала, ей казалось — если замолчит, ее сочтут за дуру, и она спешила показать начитанность, знания — на работе, в женском коллективе, она слыла эрудиткой. В квартире Ирина держала кошку, с которой по вечерам разговаривала, как с подружкой, и часто приносила ей из лаборатории подарки — подопытных мышат.
— Чем жить с нелюбимым мужем, лучше жить одной, — говорила Ирина Миле. — А уж когда наступит бабий час, всегда можно найти мужика.
Однажды, придя с работы, Мила сказала мужу:
— Валера, мне нужно с тобой поговорить. Я от тебя сейчас уйду. Мы с тобой живем по привычке. Я тебе не раз говорила, что меня не устраивает такая жизнь. Ты ничего не добьешься. Уже столько лет, и все почасовик. Да еще постоянные выпивки с друзьями… И без детей я не могу. Семья без детей — не семья, а так, сожительство…
Вначале Валерка думал, что Мила шутит, подошел, обнял жену, но она отстранилась.
— Я не шучу. Я правда сейчас уйду. У меня уже есть человек, который меня любит… Вот последний месяц я поздно приходила — я встречалась с ним. Я хочу иметь нормальную семью, ребенка… — она достала чемодан, уложила свои вещи и ушла.
Для Валерки словно обрушились стены квартиры — он как сидел в кресле, так и окаменел, только покрылся багровыми пятнами.
— Мы могли ссориться, но я и представить не мог, что ты уйдешь, — бормотал в пустоту. — Был уверен, что мы вместе на всю жизнь, до конца дней.
Он ждал ее три дня, три страшных дня, похожих один на другой; весь мир для него сузился до размеров комнаты; он не ходил на работу, бросал телефонную трубку, когда звонили приятели, ничего не ел, курил одну сигарету за с другой и зло бормотал:
— Предательница! Предательница! Подло, за моей спиной встречалась с каким-то типом!.. Видимо все женщины шлюхи, их преданность до первого опытного мужчины. Опытный мужчина соблазнит любую недоступную святошу… — Почему-то любовника Милы он представлял крайне опытным мужчиной.
Еще два дня Валерка подкарауливал Милу, когда она выходила с работы. Как мальчишка, прячась за деревьями, он выследил, кто ее встречал, узнал дом, в котором теперь она жила. Потерянный, изможденный бессонницей, снедаемый ревностью, в какой-то момент он почувствовал, что сходит с ума и готов наложить на себя руки; позвонил Миле на работу, сказал: «Нужно срочно поговорить».
Весь вечер они просидели в кафе, Валерка то обвинял Милу в непорядочности и предательстве, то брал вину на себя, упрашивал вернуться, начать все сначала. Мила слушала рассеянно, безучастно. Валерка припоминал все хорошее, что у них было, цеплялся за прошлое, за последние нити, связывающие их, но Мила уже жила другой жизнью.
— Валера, не пытайся вернуть мою любовь, — сказала она. — Я не знаю, как все сложится дальше, но прошу тебя хотя бы на время оставить меня в покое, — она как бы сохраняла для Валерки надежду, но он чувствовал, что это просто проявление жалости и для нее развод — решенное дело.
На следующий день Валерка распродал мебель, оставил только тахту, стол и кресло; раздарил соседям посуду и мелкие вещи, и закрыл одну комнату на ключ.
— Для чего ты это сделал? — удивилась соседка Ирина.
— Подготовил квартиру к размену, — мрачно бросил Валерка. — Все, Ирина! С Миленой покончено! И не напоминай о ней.
Но каждый вечер он ждал ее, на каждый грохот лифта подбегал к двери; приглашал на чаепитие Милиных подруг, выуживал у них, «как его бывшая незабвенная благоверная?». Он крепился, пытался казаться веселым, но слишком старался — подруги видели обратное. «Теперь я уже плохой актер, — отмечал про себя Валерка. — Вс