Даримир глянул на дочь так, словно впервые ее заметил.
– Тебе сбросила, вот как? Что ж, пожалуй, и отдам. Только не сейчас, а как подрастешь. К прочему приданому добавим, в дом мужа заберешь перышко… Пока пускай в сокровищнице полежит. А то как бы с того подарка тебе беды не вышло, лебеденок мой.
Спрятал перо в шапку, посадил девочку в седло и повел коня в поводу. Пока домой возвращались, пока на двоих одно горе горевали – близки были отец с дочерью, как ни разу до этого и ни разу потом…
В тереме все от страха притихли. Боялись: вот начнет князь разбираться, кто крылья похитил, тогда всей челяди достанется – Даримир в гневе грозен… Но князь только рукой махнул. То ли догадался и простил, то ли ему уже всё равно было…
А после пошла новая жизнь. Заслал Даримир сватов к боярину Буривою, посватал его дочь Ладиславу. Буривой хоть и рад тому был, а всё же спросил:
«А где ж твоя прошлая княгиня летает? Не воротится ли?» Но Даримир ответил, что Лебедь с ним отказалась свадьбу играть, хоть он и звал ее замуж честь по чести. И выходит, что он, князь, холост – и желает молодую княгиню в терем ввести.
Княгиня Ладислава пришлась ко двору, за порядком следила, челядь в ежовых рукавицах держала, Дарёну не обижала, а через год князю сына родила. При ней все облегченно вздохнули: кончилась постылая сказка, заживем по-людски…
Через три года беда случилась: залезли в княжью сокровищницу воры. Утащили, что поценнее да помельче, чтоб нести полегче было. И прихватили маленький серебряный ларчик, в котором князь держал лебединое перо.
Как узнала про то Дарёна – плакать принялась, да так, что заболела, слегла, пить-есть отказывалась. Князь ее успокоил тем, что рассказал: он сразу после кражи послал ловких слуг по городам узнать, не продает ли кто-то волшебное перо. Вещь приметная, такие покупают для похвальбы. Должна найтись.
Успокоилась Дарёна. Стала жить надеждой.
А как исполнилось ей одиннадцать лет, сказал князь, что растет Дарёна красавицей. Пора, мол, ее сговорить замуж, а свадьбу можно года через три сыграть.
Дарёнка думала, что отец шутит. Ответила и сама полушутя: ты, мол, обещал мне в приданое дать лебединое перышко, а доселе его не сыскал. Приданое не готово, а мужа уже ищут, да?
Отец ответил:
– Слово я держу, поиски идут – и след перышка сыскался. А про то не сказывал, потому что след – еще не добыча.
Девочка загорелась:
– Скажи, батюшка, скажи!
Отец и рассказал:
– По ту сторону Брынских гор, далеко отсюда, есть маленькое княжество. Правит там князь Судимир. Ходит молва про него, что очень любит он и балует жену свою, прекрасную княгиню Всеславу. Часто дарит ей подарки, да не то, что городские мастера сработают, а диковинки из дальних земель. И недавно привез он домой ларчик серебряный…
– Ой… – сказала Дарёна тихо.
Отец вздохнул и продолжил:
– Княгине до того не терпелось взглянуть на подарок, что прямо во дворе, при слугах и дружинниках, открыла она ларчик, вынула белоснежное перо и заахала: «Из чего такое чудо сделано? Не серебро, не ткань…» Судимир отвечает: «То настоящее перо лебединой девы». Тут Всеслава осерчала, при всех закричала: «Видно, разлюбил ты меня, если птичьи перья даришь вместо злата-серебра!»
– Она такая дура? – удивилась Дарёна.
– Дура, – кивнул отец. – Кричит, пером машет… А тут налетел ветер, выхватил у княгини перо и понес в небо, через тын, к реке. Тут княгиня испугалась. Капризы капризами, а свое-то потерять обидно. Закричала: «Догнать! Найти!» Слуги побежали за пером. Там за княжьим теремом река бежала – неширокая, но очень быстрая, не всякий переплывет. Ветер перышко на ту сторону перенес. А по тому берегу идет человек, по виду бродячий торговец. Лошадка при нем с вьюками на седле. Взял он да поймал перышко. Ему кричат: «Княжье это, верни!» А он перышко себе в шапку воткнул, да и прочь пошел…
– И не нашли его? – огорчилась Дарёна.
– Не нашли. И запомнили только одну примету: пятно от ожога на всю правую щеку… Так что придется тебе, Даримира, довольствоваться приданым без перышка, когда пойдешь за князя Грозислава… Помолвку на днях сыграем, по рукам ударим, о приданом договоримся, а свадьба будет, когда тебе пятнадцатый год пойдет…
И вот тут Дарёна поняла, что шутки кончились.
– Уж я молила его, в ноги падала, – рассказывала Дарёна. – Не губи, говорила, батюшка, мою молодую жизнь… Но он уперся: Грозислав – сильный сосед, вдвоем мы еще сильнее будем… А я про Грозислава столько худого слышала!
– Про Грозислава и мне слыхать довелось, – задумчиво сказала Незвана. – За такого не то что дочь выдать – собаку ему не продашь… Правда ли, что он прежнюю свою княгиню в сердцах с лестницы столкнул, да так, что насмерть?
– Отец говорил: она сама на лестнице оступилась…
– Ну да, ну да, – покивала Незвана. – Люди же каждый день на лестницах оступаются и насмерть убиваются… А ты, выходит, сбежала?
– Сбежала, – виновато кивнула Дарёна. – Прошлым летом. Платок и сапожки на берегу реки кинула, там омут. Авось да поверят, что утопилась.
– А торговца зачем ищешь?
– Не торговца, а перышко. Думается мне, не зря матушка его мне подарила. Я сказку в детстве слыхала про мальчика, которого злая колдунья украла, съесть хотела. Он от колдуньи убежал, а она за ним в погоню бросилась. А тут летит гусиная стая. Мальчик закричал: «Гуси-гуси, сбросьте мне по перышку, я с вами улечу!» Гуси сбросили ему по перышку. Мальчик сделал себе крылья да улетел от колдуньи… – Дарёна с вызовом глянула на Незвану. – Смешно, да?
– Да вроде не хохочу до упад́ у, – серьезно ответила Незвана и поднялась с бревна. – Поели, отдохнули – и пойдем дальше, пока ворота не закрыли, темнеет уже. А что дальше будет – увидим, как доживем.
Часть вторая«Мирный очаг»
1. Домовой
На вывеске постоялого двора красовался котел над огнем и надпись: «Мирный очаг».
Но сейчас в «Мирном очаге» было шумно.
– У-у-убью татя поганого!!!
Женский вопль пронесся над двором, заставив вздрогнуть постояльцев, соседей и прохожих.
Коробейник Лутоня, сидя на лавке, втянул голову в плечи, со страхом подумав: неужто хозяйка уже хватилась красивой резной солонки? Остальные постояльцы отпихивали друг друга от оконца, глядя, что происходит на дворе. С кем там развоевалась Незвана-хозяюшка?
А по двору вихрем пронесся огромный рыжий кот Смутьян, который совершенно точно знал, на кого и за что гневается Незвана.
Вслед коту, как копье, пролетел ухват – и ударился в забор.
В калитку вошла Дарёна. Глянула вслед взвившемуся на забор коту. Вылила в бочку, стоявшую у калитки, принесенное ведро воды, подобрала ухват и пошла к крыльцу, на котором грозно возвышалась хозяйка постоялого двора.
– Держи ухват, тетенька Незвана. Что опять Смутьянка натворил?
– Ворюга! Тать! Вот возьму мерзавца за шкирку да из шкуры вытряхну! А шкуру скорняку продам, хоть будет прок от лиходея!
Дарёна сочувственно вздохнула.
Девочка знала, что плохое настроение хозяйки – не от кота. Причина была куда серьезнее.
Всем хорош был постоялый двор, которым уже год как владела Незвана, да жаль – стоял в стороне от проезжей дороги. И потому самых денежных гостей, что приезжали в Звенец, норовила перехватить соперница Курлычиха.
Когда-то хозяйством заправлял ее супруг, за тощие ноги и долгий нос прозванный Курлыком Курлыковичем. А как он помер – дело взяла в руки хозяйка, дородная Курлычиха. Не пожалела денег, расписала ворота и забор разноцветными птицами и назвала свое заведение «Дивный сад».
Незвана встретила этот удар тем, что обозвала вражий двор «Курятником» – и кличка эта прижилась.
В ответ Курлычиха назвала «Мирный очаг» – с котелком над огнем на вывеске – «Горелой кашей» и принялась распускать сплетни про Незвану.
А Незвана подкупила одного из батраков Курлычихи – тот в ботвинью, приготовленную для постояльцев, запустил пару лягушек. Ох, шуму было…
Сейчас война двух вдовушек была в разгаре. Ярмарка – дело славное, денежное, и Курлычиха перехватывала чуть ли не на самой дороге торговые обозы, зазывала к себе купцов побогаче. До Незваны добредали разве что разносчики-коробейники, а конюшня и вовсе пустовала. Коробейники – они же на своих двоих странствуют…
– Ты на берегу была – а наших гусей пересчитала? – обрушилась Незвана на девочку.
– Пересчитала, тетенька Незвана, все восемь на берегу, – ответила Дарёна приветливо и спокойно. Она не боялась криков хозяйки.
– То-то! Сейчас по Звенцу много пришлой голытьбы бродит. Свернут гусю шею, ощиплют – да на костер. За добром, девонька, смотреть надо в оба. И ахнуть не успеешь, как мошна вся изошла! Монетка – она круглая, ее держать надо, чтоб не укатилась…
Тут Незвана глянула в сторону калитки, разом сбросила с лица сердитое выражение, заулыбалась:
– Яр! Ярушко! Проходи, свет мой, всегда тебе рада!
Она и впрямь рада была постояльцам, которые приходили не в первый раз и не пытались удрать не заплатив. А Яр однажды помог Незване утихомирить пьяного буяна.
Яр, рослый, крепкий молодец в кожаной куртке и с мечом у пояса, улыбнулся в ответ так, что стал виднее шрам на левой щеке, полускрытый бородой:
– Здрава будь, хозяюшка. Примешь ли обозников на постой? Десятка два их, я в охрану к ним нанялся. Товарищу своему, Радиму, я велел Курлы-чиху не слушать, если притащится зазывать. А сам вперед поспешил – узнать, есть ли у тебя место для всей ватаги.
Глаза Незваны вспыхнули хищным, охотничьим блеском.
– Ярушко! – ахнула она, радостно всплеснув руками. – Да как же не найдется места-то? Да кабы места не нашлось, я б сама в подпол спать ушла или в дровянике легла, а гостей дорогих бы пристроила. И лошадок обиходим…
Она обернулась к девочке:
– Дарёна! Бегом беги за дедом Карасем, скажи: работа есть. И бабку свою пусть ведет, мне одной на кухне не управиться. Чай, не на десяток гостей стряпать, а поболе! А сама потом – скорёхонько назад, нам еще баню топить! Гости с дороги в баньку захотят!