– Сказывай.
– Жил-был княжич. Во младенчестве его нянька кормила тюрей на молоке да жидкой кашкой – правильно кормила, добрая еда для малыша. Вырос ребенок в мужчину. Не княжич уже – князь. Окреп, возмужал. А нянька всё норовит ему подсунуть жидкую кашку, молочную тюрю да пережеванный мякиш. Угодно ли это будет князю?
Яростный огонь погас в медвежьих глазах. Он обернулся к реке:
– Обожди малость, сосед-водяной. Мне хочется эту бабу дослушать.
– Да мне и самому интересно, к чему она этого князя приплела, – без гнева откликнулся водяной.
– Не слушай ее, господин мой, это хитрая дрянь, изворотливая… – начала было Теребиха. Но Велес коротко рыкнул – и она замолчала.
– Правда ли, нет ли, но предания говорят, – начала Незвана, – что когда-то люди хлеб не сеяли, железо не ковали, а только охотились да собирали, что им лес пошлет. Не знаю, было ли и впрямь такое время…
– Было, – подтвердил Велес. – Я его помню.
– А раз было такое… раз люди жили по-звериному… кому им тогда было молиться? Зверю.
Самому грозному, самому сильному. Медведю, конечно. И жертвы они давали кровавые – чтоб добычу им щедрую посылал. Вон Теребиха тебя назвала богом мертвого зверя – это тогда тебя так прозвали?
– Тогда.
– Но ведь то время прошло! Люди изменились.
Сильнее стали, умнее. Больше скот пасут, чем охотятся. Торгуют. Ремеслом разным овладели – кузнецы, гончары, плотники, ткачи… Нужен ли им бог из лесу, который домашний скот режет? Нет, они ставят капища Велесу, который их стада охраняет!
И называют скотьим богом! Да ведь и ты изменился вместе с людьми! Сильнее стал, мудрее. К тебе торговцы на поклон идут, просят помощи, чтоб в мошне денежка звенела! Ты на себя глянь, бог богатства! Вон к реке пойди да глянь! Много ли в тебе звериного-то осталось? Да я об заклад готова биться, что у тебя и другой облик есть. Совсем уж человеческий!
Снова закружился посреди двора вихрь. Исчез в нем великан с медвежьей головой – и возник человек огромного роста, с твердыми, резкими чертами умного лица и с бурой, как медвежья шерсть, бородой.
– Угадала, – сказал он негромко. – И таким я могу быть.
– Вот! Человеком-то лучше, верно? А дура Теребиха с тобой, как с лесной зверюгой!.. Манит тебя назад, в берлогу! Чего стоит такая служба?
– Человеком среди людей сподручнее быть, это ты верно сказала, – задумчиво отозвался Велес. – Этот новый бог… которому ставят капища с крестом на крыше… он, говорят, вообще зверем не был, сразу человеком родился. Может, потому так и силен?
– А он силен, ой, силен… – горестно откликнулся от реки водяной.
Велес очнулся от раздумий:
– Права ты, баба… Эй, водяной, ни к чему добрым соседям из-за пустяков ссориться. Забирай Теребиху, служанку мою нерадивую. Дозволяю.
Старуха в ужасе заголосила, но ее вопли перекрыл хохот водяного. Тот взмахнул рукой. От берега пролетела зеленая сеть, сплетенная из водорослей, накрыла Теребиху и утащила в реку. Следом за нею нырнул и водяной.
– А теперь, – посуровел Велес, – с вами разговор будет. Теребиха права: эта девчонка мне обещана, а значит – моя. Хорош я буду бог, если стану отдавать то, что мне принадлежит! Кровавых жертв мне и впрямь не надо, мне от них сны снятся… древние, звериные. Но девчонку я с собою в лес заберу, в рабство вечное, в служение мне. Если не дадите мне взамен что-то очень ценное. То, чего девчонка стоит.
Незвана хотела крикнуть, что пусть проклятый медведь забирает ее вместо дочери. Но не успела. Вперед шагнул Званко:
– Это моя невеста, Велес, мне и ответ держать. Если кого в лес, в вечное рабство и заберешь, так меня. Предлагаю себя вместо нее.
Девочка горестно вскрикнула. Не оборачиваясь, Зван властно приказал:
– Молчи, Дарёна!
– Себя предлагаешь? – вдруг развеселился Велес. – А которого – себя?
Званко озадаченно промолчал.
– В тебе две сущности, – пояснил Велес. – Две души. Человеческая и волчья. Мне в лесу волк нужнее человека. Могу взять волка взамен Дарёны. Согласен?
– Конечно, – сразу ответил Зван.
– А ты подумай. Потеряешь звериный слух, звериное чутье, звериное острое зрение…
– Да что там думать? За Дарёну-то?.. Забирай!
Велес взмахнул рукой.
Звана словно облако окутало. А когда рассеялось, во дворе стояли рядом парень и светло-серый, почти серебристый волк.
Волк тронул носом ладонь парня, словно прощаясь, и легко побежал сквозь поваленные ворота к лесу.
А Званко пошатнулся, вскинул руки к глазам.
Дарёна метнулась к нему.
Зван убрал ладони от лица и заставил себя улыбнуться:
– Ничего… жил ведь я так раньше, просто отвык…
Но в этот миг вмешался тот, о ком все забыли.
Еще один волк, громадный, темно-серый, кинулся к Велесу, припал к его ногам, отчаянно заскулил.
– Дядька Молчан! – воскликнул Званко.
Велес склонился над скулящим волком:
– Что, надоело зверем-то быть? Тоже решил, что человеком – лучше?
Волк тявкнул по-собачьи.
– Коль хочешь человеком стать, так говори человечьей речью, дозволяю.
Волк поднялся на четыре лапы. С трудом вытолкнул из пасти:
– Не могу… больше…
Званко поклонился Велесу в пояс:
– Дозволь мне за Молчана просить! Я от него много добра видел. Он меня мальчишкой-сиротой подобрал, жизни учил…
– В волки сманил… – подсказал Велес.
– Тоже хорошего мне хотел, только ошибся!
– А у Черного ручья, на поляне, он на тебя дважды бросался, мог загрызть.
– Это он от отчаяния!
– А девушку Веснянку он убил, чтоб нож зачаровать, так это тоже от отчаяния?
– Теребиха уговорила… – произнес волк. Он говорил все разборчивее.
«Ну да, ну да, ищи виноватых, – зло подумала Незвана, которая Молчану не верила и не жалела его. – Сам на себя плеть свил».
Велес словно прочел мысли Незваны. Строго сказал волку:
– Теребиха, конечно, баба хитрая. Но твоего приемыша она не уговорила убить Дарёнку.
Волк промолчал.
– Когда раз за разом в волка превращался – не говорил, мол, «не могу больше»? – продолжал Велес всё строже.
– Тогда знал, что в любой миг могу человеком стать, – ответил волк уже совсем чисто и легко. – А как не стало обратного пути, так и взяла тоска…
Он уныло повесил морду.
– Кровь Веснянки – на тебе, – призадумался Велес. – Был бы я богом справедливости – и слушать бы не стал, что там твой мальчишка говорит. Но я не бог справедливости, да и убита Веснянка всё-таки мне в жертву, не другому кому…. А сегодня у меня жрицу отняли, девчонку в рабство не дали… так я хоть позабавлюсь. Слушай меня, Молчан. Из дальнего царства прибыл к нам в Славию царевич, зовут его Иваном. Он держит дальний путь – в царство Афрана. Хочет добыть для своего батюшки жар-птицу. Мне любопытно, как он это проделает и что с ним по пути случится. Но вчера у него стряслась беда – волк загрыз коня. Не ты ли это постарался, Молчан?
– Я, – мрачно признался волк.
– Вот. Всё развлеченье мне испортил. Куда царевичу без коня?.. Словом, коли хочешь вернуть человеческий облик – найди того царевича и служи ему вместо коня, вон ты какой здоровенный! Помогай ему во всем. Речь человеческую я тебе оставлю, даже позволю кое-какие чары плести – на время. Если царевич вернется домой с жар-птицей, я подумаю-подумаю – может, и сделаю тебя снова человеком. И поспеши, пока царевич домой пешком не поплелся!
Не сказав ни слова, волк умчался прочь.
– А и мне пора уходить, – вздохнул Велес, – пока у меня еще что-нибудь не выпросили!
Зашумел вокруг лес, закрутился по двору вихрь – и исчез Велес. Остались на дворе три человека, потрясенно глядящие вокруг.
И тут у Незваны подкосились ноги, она без сил опустилась наземь.
7. И снова Дева-Лебедь
– Темнеет уже, – тревожно сказал Званко. – В Звенце скоро ворота закроют, не успеем дойти. Может, успеем до темноты добраться до Березовки? Дядя Яр пустит заночевать.
– Ближе есть деревня Тишковка, у меня там подруга, – отозвалась Дарёна, хлопотавшая возле обессилевшей Незваны.
– Вот только этот… которого я убил… Его же похоронить надо?
– Вот еще! – жестко ответила Дарёна. – Он предатель, лазутчик и гад. Пусть его вороны расклюют. Нет предателю честного погребения!
И тут девушка вдруг вскинулась, вспомнила:
– Ох, да как же я!.. Здесь же перышко, перышко мое!
И кинулась в пристройку.
Званко побежал следом за нею. Незвана, забыв про свою слабость, тоже подошла к двери, но внутрь входить не стала. Она стояла у порога, смотрела, как в полутьме Зван и Дарёна оттаскивают сундук и ломают половицу, под которой был тайник. Незва-на не помогала и не мешала им, просто глядела, и в душе ее нарастало предчувствие близкой страшной потери.
Что они там вытащили из тайника? Шкатулку?
– Пойдем во двор, – сказала Дарёна. – Там светлее.
Незвана посторонилась, пропуская девочку и Звана. Дарёнка распахнула шкатулку и вынула из нее белоснежное перо.
Шкатулка упала на землю, а девичья ручка подняла перо над головой – и оно вспыхнуло, засветилось! Да так засветилось, словно само солнце, почти коснувшееся краешком дальнего берега Гремячей, показалось блеклым.
Воздух наполнился лебедиными кликами. Огромные птицы, сияющие, как перо в руке Дарёны, опускались на реку и застывали на воде, словно белые водяные лилии. Это было настолько прекрасно, что захватывало дыхание.
И только одна птица не опустилась на воду. Снизилась на край обрывистого берега и обернулась женщиной сказочной красоты – белокожей, златовласой, синеглазой.
И в тот же миг перо в руке девочки рассыпалось искрами и исчезло.
– Мама, мамочка! – вскрикнула Дарёна и кинулась навстречу женщине.
А у Незваны сердце словно ледяная игла пронзила.
Но почему девочка не обняла мать, не прижалась к ней? Почему замерла в двух шагах?
Может быть, ее остановил взгляд Лебеди – спокойный, ласково-снисходительный?
Дарёна молчала. Незвана поняла: девочка задохнулась от волнения. Не находит слов…