Я отложила их в сторону и опустила голову на колени. Может быть, я больше ничего не узнаю о своем отце. Может, когда-нибудь я научусь жить с тем, что знаю, а чего не знаю.
— И, может, ад замерзнет, а ангелы заселят землю, — пробормотала я. — Ой. Подождите-ка.
Я встала, взяв с собой книгу и документы, и выключила свет. Наверху снова разложила их на своем бюро. Возможно, я могла бы найти владельца, чтобы отправить ему документы. Может быть, я оставлю эту книгу себе как ироничное напоминание.
И, может быть, если мне повезет, я посплю.
Глава 6
Было рано. Так рано, что темнота все еще без помех пробиралась в комнату. Меня разбудил какой-то звук, казалось, что для Подъема на Острове Дьявола, звуки которого доносились до Квартала, было еще слишком темно.
Звук повторился вновь.
Проморгавшись в темноте, я попыталась сфокусировать взгляд на кровати, на стене и потолке. И, наконец, увидела пестро-серого голубя, курлычущего на оконном уступе.
Я подумала было бросить в него ботинок, но поскольку, скорее всего, это было сообщение от Дельты, вытащила себя из постели. Я поежилась, идя через комнату на неслушающихся ногах, мой мозг все еще был как в тумане после нескольких часов сна, которые мне удалось выкроить для себя.
— Пол-мать-вашу-шестого утра, — проговорила я и потянулась к голубю, который семенил взад-вперед. — Прекрати строить из себя недотрогу.
Когда его удалось схватить, я вытащила полоску бумаги цвета слоновой кости из кожаного ремешка на его лапке. Сообщение на скрученном листке, написанное длинный и элегантный почерком, гласило:
«Алгьерс Пойнт[10]. Практика. Сейчас.
— M.»
«М» означало Малахи, мой коллега из Дельты, и, на сегодняшний день, мой новый учитель магии. Это был вызов от ангела в пол-мать-вашу-шестого утра.
Ворча, я положила немного семян в кормушку голубя, снова закрыла окно и смирилась со своей судьбой. Я не знала, как долго Малахи ждал, и заставлять его ждать еще больше было не очень прилично. Тем более, что он помогал мне не стать Духом, и я была только «за».
Когда ангелы вызывали, Восприимчивые слушались.
Я умылась, оделась и, перекусив одним из бананов, которые, как объясняла записка Таджи, были выторгованы в обмен на сухое молоко накануне, накинула стеганную куртку из ПВХ.
Заперев магазин, я вышла на улицу, направляясь к реке.
В Квартале все еще было темно, улицы были освещены газовыми фонарями и красным светом мониторов магии. Как и предсказывал Лиам, ночью был дождь, в это время года город был влажным и непривычно холодным. Еще одно из последствий магического воздействия — поразительные изменения погоды в нашем, как правило, тропическом климате.
Даже сейчас, спустя годы запустения, Квартал пах как Квартал. Сырость, алкоголь, мусор. Это напоминало о веселой сути Бурбон-Стрит в период ее расцвета, оказавшейся в ловушке влажности, распространившейся по всему городу. Или, возможно, дайкири, пралине и их остатки так сильно впитались в асфальт и кирпич.
Я должна была бы нервничать, опасаясь, что члены Ревейона патрулируют окрестности, ища объекты своей ненависти. Но в темноте было что-то волшебное. Когда-то рано утром в Квартале были мусоровозы, доставщики, бегуны, бизнесмены, готовые открывать магазины и рестораны, туристы, прогуливающиеся до наступления жары.
Теперь город был тихим, туман размыл края зданий и подарил газовым лампам мистический ореол. Остров Дьявола все еще светился на севере, но влажность смягчала его ровные линии.
Я шла к перекрестку Канал-Стрит и реки Миссисипи. Транспортная развязка Нового Орлеана, мост на U.S. 90, были уничтожены во время войны, а новый переезд был в нескольких километрах дальше по течению. Раньше там был паромный терминал, но он тоже исчез сразу после того, как «Мир Марди Гра»[11] сгорел дотла.
Теперь, если тебе хотелось посетить Алгьерс, надо было заплатить мистеру Бернарду.
Его паром был построен из секции баржи, швы были хорошо сварены и водонепроницаемы. С одной стороны парома были приварены кольца, они были замысловато привязаны к нижней половине длинной эллипсообразной веревки, пересекающей реку.
Мужчина, худой, как вешалка, с жирной загорелой кожей, вышел из своей палатки на краю берега.
— Доброе утро.
— Доброе утро, мистер Бернард. — Я протянула несколько долларов, которые он принял, кивнув, а затем засунул в свой потертый рюкзак.
— Могу я прокатиться?
— Конечно. Правда, рановато.
Я кивнула.
— Не мой выбор. Я нужна другу.
Он кивнул и указал на баржу.
— Поднимайтесь на борт.
Я оттолкнулась от причала и ступила на длинную плоскую баржу, наблюдая, как мистер Бернард развязывает здоровенные веревки, которыми судно было пришвартовано к мутному берегу.
Ходили слухи, что мистер Бернард был педиатром в шикарной клинике в Садовом районе, когда началась война. Его офис был уничтожен в день жестокой схватки во время Второй Битвы в Новом Орлеане, а страшная потеря — потеря детей — изменила его. Он бросил все, что у него осталось, присоединился к военным действиям, а затем стал паромщиком. Вместо того, чтобы бороться с болью потери, он каждый день сражался с бурлящей Миссисипи.
Он бросил веревки на палубу баржи. Теперь, потеряв опору, баржа стала плыть вдоль реки, натягивая канаты, которые удерживали ее от сплава вниз по течению и в конечном итоге в Мексиканский залив.
Он прошел к середине баржи, надевая тяжелые кожаные перчатки на загорелые мускулистые руки, а затем потянул верхнюю веревку, перемещая паром по реке.
Я схватилась за поручень, когда баржа взбрыкнула против течения. Нам нужно было на восток, а бурая река, бурлящая в рассветных лучах, очень хотела увести нас на юг.
Баржа вздрогнула, когда мы наткнулись на ветку дерева, почти сорвав веревку с одной из ее позиций. Мистер Бернард хмыкнул, но удержал руки на веревке.
— Я могу помочь, — сказала я, предлагая внести свой вклад. Но он жестом отодвинул меня и продолжил тянуть, хотя от прилагаемых усилий на его лице уже стали проступать бисеринки пота.
Он сражался с рекой за каждый сантиметр, стиснув зубы и наморщив лоб, боролся, пока мы не преодолели около километра. Возможно, это было его покаяние, отбиваться от Реки Старика[12], из-за битвы, в которой он не смог победить.
Он пришвартовался на восточной стороне реки, сосредоточенно выполняя свою работу, пока я шла к другому концу баржи через палубу. Он будет стоять здесь, пока у него не появится новый клиент, так что если кто-то придет раньше мня, мне придется выбираться вплавь или ждать его.
Или поймать такси в виде ангела.
Ноги были ватными, земля, казалось, раскачивалась подо мной, когда я снова сошла на сушу.
Алгьерс уже не то туристическое место, которым он когда-то был. Окрестности были изрыты бомбардировками. Стены склада «Мир Марди Гра» давно рухнули, а огромные лица — головы существ, идолы, которые когда-то населяли Марди Гра — все еще выглядывали из развалин.
Так как магия здесь не нанесла особого урона, то, что росло в Луизиане, росло здесь в изобилии. Земля стала ползучим лугом с флорой и фауной, которая помогала кормить тех из нас, кто жил в Квартале.
Как и в первый раз, когда я его увидела, Малахи стоял в роще, убрав крылья. На нем были джинсы и тонкое военно-морское пальто с шестью блестящими пуговицами[13], взъерошенные светлые кудри спускались на плечи. Он был высоким и широкоплечим, с золотистой загорелой кожей. Золотистые глаза, прямой нос, нижняя губа была более пухлой, нежели верхняя.
Если бы не ореол власти, окружающий его, как вторая кожа, можно было бы подумать, что он человек. Но этот ореол трудно было игнорировать.
Я знала Малахи уже месяц, и все еще доверяла ему не до конца. Он был генералом армии Консульства, и его манера общения была почти всегда строго-формальной. Не знаю, было ли это потому, что он был из Консульства, а мы были людьми, или потому, что он был командиром, а мы были кем-то вроде солдат. Или, может, он был таким сам по себе.
Он оглянулся, встретился со мной взглядом и приложил палец к губам. Кивнув и аккуратно ступая по траве, я встала рядом с ним.
На поляне в пятнадцати или двадцати метрах от нас стояли олениха с олененком, они были освещены утренним солнцем, которое прорезалось свозь ветви деревьев и туман. Они щипали траву, которая росла там, где раньше была автостоянка и, видимо, что-то почувствовав, подняли головы. Все еще пережёвывая траву, насторожившие уши олени в рассветных лучах представляли собой удивительную картину.
Время как будто замерло, а затем сверчки возобновили свой стрекот, а олененок, бедра которого были усеяны белыми пятнышками, весело поскакал вперед, подергивая хвостиком, чтобы отогнать комаров с мошкарой.
Внезапный свист Малаихи нарушил тишину. Олени встрепенулись и побежали прочь, исчезая в тумане.
— Зачем ты это сделал?
— Пусть лучше они боятся, — ответил он. — Они слишком привыкли то ли к людям, то ли к спокойствию и стали более уязвимы.
— Уязвимыми настолько, чтобы стать чьим-то ужином.
— Нет причин делать охоту слишком легкой.
Я посмотрела на него.
— И люди стали более уязвимы из-за того, что слишком привыкли к Паранормальным?
Мне показалось, что он остался доволен вопросом, но это не изменило его манеры поведения.
— Ты думаешь, я твой союзник?
Я честно ответила, что думаю:
— Не знаю. Но не думаю, что это важно.
Он удивленно поднял брови.
— Да ну?
— У нас общий враг. И прямо сейчас этого достаточно, чтобы сделать нас союзниками.
Он улыбнулся.
— В этом мы с тобой сходимся во мнениях.