— Он заплатил тебе? — спросила я, нахмурившись. Как ангел достал деньги?
— Да. Предполагаю, что есть симпатизирующие люди, владеющие деньгами, — ответил он на мой невысказанный вопрос.
— Уверена, у Малахи что-то особенное на уме, — сказала я, отламывая хлеб. — Возможно, он готовится к тому, что я видела по ту сторону Завесы.
Завеса проходила над Мемориалом, и я видела армию Паранормальных с их золотыми доспехами и щитами, включая воительницу на коне, явно жаждущую битвы.
— Может быть, — произнес Гэвин. — Я ушел до взрыва, так что, скорее всего, это не связано с Ревейоном.
Таджи нахмурилась.
— Но Завеса закрыта, верно? Так какое это имеет значение?
Хороший вопрос, ответ на который неизвестен, — подумала я, намазывая арахисовое масло на хлеб. К сожалению, прекрасные по отдельности арахисовое масло и хлеб Элеоноры, были не очень хороши на вкус вместе. Им как-то удалось выявить худшее друг в друге. Как Гэвин и Лиам, — подумала я с улыбкой. И эта шутка почти примирила меня с клейкой текстурой получившегося бутерброда.
— Чему ты улыбаешься? — спросил Лиам, прищурившись.
Прошла минута, прежде чем я смогла разлепить губы, чтобы ответить.
— Потому что это вкусно.
Взгляд Лиама был обращен прямо на меня.
— Лгунья.
— Это практически рождественский ужин, — сказала я без особого энтузиазма, взяв еще один отрезанный кусок.
— Хотелось бы, чтобы у нас все еще было Рождество, — произнес Гэвин, скрестив лодыжки на свободном стуле рядом с ним.
— У нас есть Рождество, — сказал Лиам и ударил его по ноге. — Убери ноги с мебели.
Гэвин послушался, но тут же залез с ногами в кресло, чтобы устроиться поудобней.
— Я знаю, что у нас все еще есть этот день, праздник. Но это уже не то же самое. Можете называть это «Биллем о правах потребителя» или чем хотите, но было что-то волшебное в Санта-Клаусе, чулках, подарках.
— В этом действительно было что-то волшебное, — сказала Таджи, загибая пальцы и начиная перечислять. — Волшебный цех эльфов. Летающий северный олень. Тучный бородатый мужик, который пролазит в дымоходы. С возможностью посетить каждый дом в мире за одну ночь. По умолчанию знающий, кто в этом году был плохим, а кто хорошим.
Гэвин фыркнул.
— Возможно, у него были мониторы магии, потому что это очень похоже на Сдерживающих.
— Аминь, — произнес Лиам.
Я улыбнулась им.
— Вы праздновали с Элеонорой?
— Всей семьёй, — ответил Лиам, скрестив руки на столе. — Элеонора баловала нас на Рождество. Она была скромна для Арсено — насколько это возможно, но когда наступали праздники, у нее всегда были подарки для меня, Гэвина и Грейси. — При упоминании сестры на его лице отразилось горе, но он встряхнулся и продолжил. — Вы когда-нибудь проезжали рядом с домом Арсено?
— Все проезжали рядом с домом Арсено, — ответила Таджи.
Это был дом Элеоноры на Эспланадэ-Ридж, который полностью сгорел во время войны. Каждое Рождество Элеонора устанавливала огромный праздничный экран — тысячи огней, анимационных животных, живые сценки Рождества и посещения Санта-Клауса. Соседей беспокоил поток транспорта, но это ее не остановило. Она говорила, что Рождество предназначено для детей, и делала экраны с каждым годом все больше.
— Вы видели белого медведя в бикини? — спросил Гэвин.
— Это трудно забыть, — ответила Таджи. — Разве какой-то там совет по морали не закатил истерику на этот счет?
— Да, — ответил Гэвин, удовлетворенно улыбнувшись. — Элеонора попросила нас представить идеи для показа. Я нарисовал Белую Медведицу Полетт в бикини и… — он округлил руки перед грудью, намекая на размер. — Конечно, совет по морали был в бешенстве.
— С одной стороны мне хочется спросить, почему ты нарисовал белую медведицу в бикини, — произнесла я. — Но с другой стороны ответ уже известен.
— Белые медведи живут в снегу, — сказал Гэвин. — И если они захотят отдохнуть у океана, они будут делать это в бикини, как и все остальные.
Я прищурилась, глядя на него.
— Не могу найти дыру в этой логике, хотя уверена, что она есть.
Зазвенел колокольчик на двери, и я села прямо, вспомнив, что мы сидим в магазине.
— Это просто Гуннар, — сказал Гэвин, лениво глянув на дверь, и вернулся взглядом к нам.
— Рад тебя видеть, — произнес Гуннар, идя к нам. Он выглядел менее отполированным, чем утром, его волосы были немного растрёпаны, а усталость все больше прослеживалась под камуфляжным жилетом, который он надел этим утром. — Когда ты вернулся?
— Сегодня, — ответил Гэвин, прикрыв рот рукой, откусив еще один кусок хлеба.
— Дерьмово выглядишь.
— О, это было грубо, — сказал Лиам, протягивая руку, чтобы взъерошить волосы брата. — Он ничего не может сделать с тем, как он выглядит.
Гэвин посмотрел на меня.
— Он всегда такой забавный?
— Ага. Смехом здесь и не пахло.
— Бу-га-га, — произнес Лиам, на этот раз пробираясь мимо меня, чтобы взять кусок хлеба с подноса.
— Вы обедаете без меня. — Гуннар снял жилет, который оказался тяжелым и жестким, и положил его на спинку стула.
Я сообразила, что это бронежилет, и уставилась на него.
— Это просто предосторожность, — сказал Гуннар, оглядывая стол, прежде чем его взгляд остановился на мне. — Мы все еще не нашли членов Ревейона, которые разбежались после взрыва, поэтому приходится соблюдать осторожность.
— Вы осматриваете каждый дом? — спросил Лиам.
— Каждый дом на Острове Дьявола, — ответил Гуннар, присаживаясь. — Осматриваем квадрат за квадратом, но мы еще никого не нашли. Только свидетельства их пребывания, которые они пытаются скрыть — пустые бутылки из-под воды, обертки от протеиновых батончиков, но не людей.
— Они ждут возможности скрыться, — спросил Лиам, — или нанести удар?
— Или и то, и другое. — Гуннар пригладил ладонями свои темные волнистые волосы, откидывая их назад.
— Мы не знаем, убежали ли они на остров, чтобы избежать захвата или потому, что так и было задумано. Если это было сделано специально, то они все еще ничего не предприняли.
— Что бы они могли сделать? — задумалась я.
Гуннар взглянул на меня, в его глазах отразился страх.
— Если они взрывают все без разбора, то почти что угодно. — Он посмотрел на Лиама. — Боюсь показаться предателем и лицемером, учитывая, на кого я работаю, но все же, вы рассматривали вариант переезда Элеоноры?
Лиам кивнул.
— Я затронул этот вопрос. Ей это не интересно.
Гэвин издал звук, который был наполовину смехом, наполовину грустным вздохом.
— Никто не говорит Элеоноре Арсено, что делать.
— Примерно так. — Лиам подтолкнул поднос с хлебом к нему. — Хочешь есть?
Гуннар поднял руку.
— Нет, спасибо. Я прикалывался. Утром мы проводили осмотр вещественных доказательств. Аппетита это не вызывает.
— Узнали что-нибудь новое? — спросил Лиам.
— Пока нет. Судебные эксперты проводят тесты, делают то, что должны делать. — Он взглянул на Лиама. — Хочешь посмотреть фотографии?
— Нет, — ответил Лиам. — Но посмотрю.
Он бросил вопросительный взгляд на меня, но я покачала головой.
Я могла быть смелой, когда это необходимо. Но так как у меня не было каких-либо особых криминалистических навыков, и я ничего не знала о взрывчатых веществах, пожелала остаться в стороне. Были такие вещи, которые мне не хотелось снова видеть.
Гуннар вытащил зеленую папку из своей сумки и передал ее Лиаму. Папка была отмечена логотипом Сдерживающих «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» и печатью красного цвета.
— У тебя есть разрешение? — спросила я.
— Да, — ответил Лиам, просматривая папку.
Я смотрела на меняющееся выражение его лица. Отвращение, жалость, страх, грусть, ярость. Каждый раз, когда он переворачивал новую фотографию, новая эмоция появлялась на его лице.
Я поймала момент, когда он остановился на одном из снимков и стал, нахмурившись, рассматривать. А затем посмотрел на меня.
— У тебя есть лупа?
Я моргнула, удивленная вопросом.
— Хм, да.
Я установила ее на столе для ремонта часов. Подойдя к стойке, взяла инструмент с медной рукояткой и протянула ему.
— Спасибо, Шерлок, — произнес он, его брови поднялись, когда он стал рассматривать лупу. — У тебя случайно нет одной из этих шапок с ушами?
— Она является собственностью магазина, — ответила я, прекрасно понимая, что он сказал это, чтобы развеять напряжение.
Он вернулся к фотографии, подводя увеличительное стекло на небольшом участке кожи на руке покойного.
— Здесь метка.
— Какая метка? — спросил Гуннар.
— Я не уверен. Она на… — он посмотрел на нас, потом на снимок. — Она на одной из рук подрывателя.
Желудок свело. Рука была явно отделена от остальной части его или ее тела. Ничего хорошего на этом снимке быть не могло.
— Татуировка? — спросил Гуннар, приближаясь.
— Может быть?
Таджи обогнула их сзади, посмотрев на снимок, она распахнула глаза и сжала губы при виде насилия и крови. Но она сохраняла самообладание.
— Это не татуировка. Или не просто тату.
Гуннар посмотрел на нее, нахмурившись.
— Что ты имеешь в виду?
— Это код Кутюри.
— Лагерь Кутюри? — спросила я. Лагерь Кутюри был самым большим лагерем беженцев в Новом Орлеане — сотни акров палаток на месте городского парка. Люди все еще жили там, лагерь превратился в целый отдельный район.
— Правда? — спросил Лиам, наклоняясь, чтобы снова посмотреть на метку.
Чернила со временем выцвели и стали размытыми. Вероятно, татуировка была не очень четкой, даже когда была новой.
— Это код Кутюри, — сказала Таджи, проводя кончиком пальца по неровным линиям.
Как и во время урагана Катрина, коды использовались во время войны, чтобы отметить дом, в котором были найдены выжившие. Они также использовались для создания адресной системы в лагере, где было много жилья. Сдерживающие считали, что это помогает беженцам почувствовать стабильность.