Когда я подняла на него свой взгляд, он взял мою руку и приложил к своему сердцу.
— Оно твое, — проговорил он. — Что бы между нами ни было, что бы сегодня ни случилось, оно твое.
И снова рука в руке, мы идем к нашим позициям, чтобы защищать тех, кто однажды воевал против нас, потому что из наших врагов они превратились в непривычных союзников.
Когда мы с Лиамом достигли низкого прямоугольно здания, Маринью сотряс еще один взрыв. В этот раз взрывная волна была достаточно сильной, чтобы отбросить нас на землю. Взвыли сирены воздушной атаки, почти оглушая этим звуком.
Паранормальные начали кричать внутри, а медсёстры и гражданский персонал делали все, чтобы их успокоить.
— Ворота пробиты! — крикнул радист, пробиваясь сквозь какофонию шума. — Они направляются внутрь!
Мы ждали, казалось, целую вечность, пока перед нами разворачивалась битва, а Сдерживающие отбивали атаку Ревейона. Мы старались оставаться настороже, осматривая улицы, выискивая членов Ревейона, которые могли прорваться за периметр. Предполагая, прорвутся ли они сюда как цунами, или несколькими волнами, прорываясь через сопротивление Сдерживающих.
Звук битвы постепенно нарастал, становился ближе.
Я посмотрела на Лиама, увидев, что он смотрит на меня. Он кивнул.
— Ты найдешь его, он попытается причинить тебе боль, стреляй.
Не нужно было спрашивать, кого он имел в виду.
Два члена Ревейона вышли из переулка на улицу; и в то же самое время раздался крик женщины справа от меня, она говорила на незнакомом мне языке.
— Я ей займусь, — сказала я, и Лиам кивнул.
— Действуй! — ответил он и двинулся навстречу членам Ревейона, сверкая решительностью в глазах.
Я двинулась за угол, затем осмотрела здание до конца. Три женщины Ревейона крепили женщину-Пара, кудрявую с лавандовой кожей, к кирпичной стене. У всех троих были пистолеты, а щеку Пара окрашивала полоска крови.
Я вышла вперед, подняв пистолет.
— Отошли! — приказала я и дождалась, пока они повернутся ко мне.
— Иди куда шла, предательница, — сказала одна из них и практически сразу вернулась к своей предполагаемой добыче.
— Я не предательница, но я могу выстрелить. Возвращайтесь обратно к воротам, или я проделаю дыры в вашей очень милой льняной одежде. — Мои руки дрожали, но говорила я жёстко, поэтому меня это устраивало.
Она снова повернулась ко мне.
— Мы очистим землю кровью, — произнесла она и подняла пистолет.
Я быстро осмотрела ее. У нее были ухоженные ногти и обувь без видимых царапин. Она была одета в те же одежды, что и все остальные члены Ревейона, но ее одежда была чистой и выглаженной. Спорю на пять баксов, что она никогда не стреляла из оружия и, скорее всего, никогда раньше не видела сражений, пока не присоединилась в Иезекиилю.
— Всегда найдется кто-то смелый, — пробормотала я, прицелившись в ее правую руку, и выстрелила.
Она выругалась, когда в нее попала пуля, выронив пистолет, схватилась за руку и разразилась криками.
— Ах ты сука! Ты выстрелила в меня.
— Да, именно это происходит на войне, — ответила я и пнула выброшенный ею пистолет подальше, держа прицел на ней, пока наклонялась, чтобы поднять его. — Все трое отойдите и держитесь подальше от женщины.
Игнорируя мои указания, одна из женщин побежала к той, которую я подстрелила. Другая побежала на меня с пистолетом наготове, крича, словно баньши.
Мои инстинкты требовали бежать, поэтому мне пришлось заставить себя стоять на месте. Чтобы встретить ее, снова поднимая пистолет. Я выстрелила, попав ей в бедро. Она тяжело свалилась.
— Ты чертова сука! — закричала она, вопя и хватаясь за ногу. — Ты выстрелила в меня. Ты грёбаня предательница.
— Не предательница, — произнесла я. — И в отличие от тебя, не сволочь.
Я посмотрела на третью женщину, на ту, которая еще ничего не предприняла.
Я ожидала, что у нее будут трястись руки, или что в ее глазах будут сомнения. Но рука, поднявшая пистолет, была твердой, а в ее глазах плескалась злость.
— Ты все портишь. Ты разрушаешь наш шанс на что-то большее. Они разрушили наши жизни. Они разрушили Зону.
В отличие от ее крикливой подруги, эта женщина выглядела искренне сердитой, искренне грустной и на сто процентов больше желала умереть за то, во что она верила.
— Война разрушила Зону, — сказала я. — Но война окончена. Мы стараемся всё наладить, а Ревейон пытается всё уничтожить. Прямо сейчас ты можешь бросить оружие, и мне не придётся в тебя стрелять. Или ты можешь настоять на своём, и мне придётся это сделать. Потому что ты выбрала свою сторону, а я свою.
Без лишних слов она повалилась на землю.
Я моргнула.
Я и не знала, что могу быть настолько убедительной.
А затем я перевела взгляд с нее на Пара, которая была за ней, с кирпичом в руке. Она тяжело с дрожью выдохнула.
— Что ж, — произнесла я, глядя на женщин Ревейона на земле, — отличная работа.
Я помогла Пара вернуться в убежище, а затем вышла наружу, чтобы снова присоединиться к Лиаму, но его не было. В здании все было тихо, эхо сражения доносилось откуда-то с востока.
Лиам не оставил бы свой пост без причины. Либо кто-то попал в беду, либо сюда пробрался кто-то чужой…
Я подошла к перекрестку и осмотрела улицу, увидев, как она поворачивает за угол. Я побежала вперед, пробежав мимо здания, и заглянула за угол.
В трех метрах друг от друга по центру длинного узкого парка посреди Острова Дьявола стояли Иезекииль и Лиам, а вокруг них собралось множество членов Ревейона.
Иезекииль был одет в чистую, выглаженную, без следов крови или грязи одежду. Он остался чистым, даже когда требовал, чтобы другие убивали от его имени.
На лице Лиама была кровь. Темная щетина на подбородке, рубашка разорвана, его глаза сверкали в предвкушении битвы, он был похож на воина из мифов, ирландского принца, чье королевство стояло на кону.
Я подобралась ближе в поисках места, чтобы получше прицелиться. И вот тогда я увидела это выражение глаз Иезекииля. Ненависть, гнев, это понятно. Но также и голод.
Это был тот же самый голод, что я видела у молодого Духа, которого мы забрали в клинику. Жажда силы… и голод по магии.
В голове всплыли слова Малахи, так четко, как если бы он стоял рядом со мной:
«Ты должна быть готова к неожиданностям».
Иезекииль был Восприимчивым, и он был на пути к тому, чтобы превратиться в Духа.
Я внезапно поняла, почему во время убийства ангела на площади Конго, Элеонора увидела пятно магии.
Иезекииль был Духом достаточно, чтобы убить Пара, чтобы уничтожить его тело в бесполезной попытке добраться до его магии.
Она увидела темную силу Иезекииля и пролитую кровь ангела.
Всё это время, прикрываясь праведным гневом, у Иезекииля была та же самая магия, против которой он выступал. Он ненавидел магию потому, что обладал ею или вопреки? Он ненавидел нас потому, что ненавидел себя или же отрицал, что сам стал своим собственным врагом?
Нет ничего более опасного, чем человек, который не может распознать свое собственное лицемерие… если только последователи не поняли, что он лицемер. Я была достаточно близко, чтобы подстрелить его, но, как и предполагал советник, это может привести к его превращению в мученика.
Мне нужно разрушить иллюзию, которую он создал. Это могло обратить его последователей против него, а это могло окончить войну.
Держа пистолет в руке, я прошла сквозь окружение членов Ревейона и вышла на газон. Их взгляды обратились ко мне — Лиама с беспокойством, Иезекииля с предвкушением.
— Так, так, так. Клэр Конноли. Вы двое наслаждаетесь спасением друг друга, не так ли?
Я с недоумением посмотрела на него.
— Не вижу, чтобы кто-то из нас нуждался в спасении.
Иезекииль широко улыбнулся.
— Вы предатели, которых окружили. Все кончено, хотя я позволю вам покаяться перед смертью, если пожелаете.
— Позволишь? Как мило. И в чем же мы должны покаяться?
Лиам настороженно смотрел на меня, явно пытаясь понять, что я задумала.
Я приблизилась к Иезекиилю достаточно, чтобы позволить ему почувствовать дуновение магии, которое он ощутил в лагере Кутюри, но так и не опознал. И, как я и подозревала, в его глазах снова мелькнул голод.
— Сукин сын, — пробормотал Лиам. Он тоже это понял.
Я продолжала смотреть на убийцу.
— Один мудрый человек сказал мне, что без главного все разваливается.
— Что ты имеешь в виду? — Его голос сипел от желания, он тяжело сглотнул.
— Я имею в виду, что, если ты покаешься в своих грехах, как думаешь, что произойдет с теми, кто следует за тобой? — Я сделала шаг ближе, смотря в его голодные глаза. — Если ты скажешь им, что ты Восприимчивый?
Выражение его лица словно заледенело.
— Предательница. Блудница.
— Может быть, и так, но это не меняет того факта, — я сделала два шага назад. — что ты владеешь магией.
Члены Ревейона принялись переглядывается между собой, обсуждая, кому верить.
— У меня нет магии! — закричал Иезекииль, затем разорвал рубашку, обнажив сеть шрамов на животе и ребрах, некоторые из которых были свежими. — Эти демоны были вырезаны.
Я кипела от ярости, злости на то, что отказ от работы с Восприимчивыми привел к тому, что он, фактически изрезал себя в бредовой попытке избавиться от магии. И, сделав это, решил, что излечился, этим самым не оставив себе шанса научиться сбрасывать её, чтобы поддерживать баланс, который бы спас его.
— Демоны были вырезаны! — повторил он, но его взгляд противоречил словам.
— Давай проверим эту теорию, — сказала я, ища магию, вившуюся внутри меня.
— Клэр, нет!
Лиам знал, что я намеревалась сделать, и в его голосе было беспокойство. Сдерживающие узнают, кем я являюсь на самом деле, и мне придётся столкнуться с последствиями этого.
Он был прав. Это было рискованно. Но я устала прятаться. Я устала притворяться кем-то другим. Это было необходимо, чтобы показать, кем на самом деле был Иезекииль, и будь я проклята, если моя трусость не позволит мне этого сделать.