– Что вы на меня смотрите? – вспыхнула Энн, поскольку не могла не заметить обращенный к ней пристальный взгляд сэра Генри.
– Да, на вас, моя милая. Я смотрю на вас. И готов поспорить, что Хьюберт Фейн, как говорится, подкатывал к вам. А вы чуть не рассказали об этом, когда мы стали спрашивать, не проявлял ли Артур подобного интереса. Но все же не рассказали. Поскольку не смогли себя заставить.
Помню, как вы выглядели при первом разговоре о Полли Аллен в тот четверг, возле площадки для часового гольфа. Вы сказали, что плохо знакомы с Артуром, но подчеркнули, что знаете его «родню». Говоря о супруге, вы выбрали бы иное слово, а родителей у Артура не было: его отец и мать скончались, когда вы еще пешком под стол ходили. То есть единственная его родня – это Хьюберт. Вы говорили о нем?
– Да, – признала Энн, энергично кивая; ее лицо сделалось пунцовым.
– И давно вы с ним знакомы? – осведомился Г. М.
– Некоторое время.
– Как он себя вел? – не без интереса спросила Вики.
– Ну-ка! – строго перебил ее Г. М. – Давайте не будем об этом!
– Любопытно же, – заметил Шарплесс с искренней улыбкой до ушей. – Ну да ладно. Продолжайте, сэр. Поведайте нам самые грязные подробности.
– Итак, наш милый и безвредный Хьюберт запал на Полли Аллен. Быть может, потому, что Полли походила на другую девушку, что ответила ему отказом. Это уж вам решать. Вряд ли стоит акцентировать на этом внимание. Но теперь, дорогие мои тугодумы, хотелось бы привлечь ваше внимание к любопытной аналогии. Слыхали когда-нибудь о загадке Сэндифорд-Плейс?
– Тьфу ты пропасть! – с глубоким презрением воскликнул доктор Нисдейл. – Кто ж о ней не слыхал-то?
– Я, к примеру, – сказал Шарплесс.
Коротышка-доктор смерил его свирепым взглядом, но Г. М. утихомирил обоих:
– Можете прочесть об этом случае в сборнике «Громкие преступления Британии». Дело было в Глазго, в начале шестидесятых годов. На Сэндифорд-Плейс, неподалеку от Саучихолл-стрит…
– Соу-и-Олл-стрит, – твердо поправил его доктор Нисдейл. – От вашего акцента, милок, аж в озноб кидает, да так, что эскимос в бане продрогнет!
– Ну хорошо, пусть будет Соу-и-Олл-стрит, – принял возражение Г. М., хотя так и не сумел сделать надлежащий выдох меж двух первых слогов. – Однажды вечером, когда дома не было никого, кроме служанки, по имени Джесси Макферсон, и некоего Джеймса Флеминга, благочестивого пожилого джентльмена, служанку убили самым жестоким образом. Зарубили топориком для разделки мяса.
Улики до сих пор остаются предметом обсуждения, и оспаривать их я не стану. Скажу лишь, что в итоге арестовали женщину по фамилии Маклахлан, а благовоспитанного Джеймса Флеминга освободили из-под стражи. На суде, где он играл роль главного свидетеля, судья называл его «милейший пожилой джентльмен». Такими же словами было принято характеризовать Хьюберта Фейна.
Но мне всегда казалось, что девушку убил Флеминг, поскольку та отказала ему, подняла шум, и милейшему пожилому джентльмену захотелось замять дело. Процитирую Маклахлан: «Он сказал, что теперь ничего не поделаешь, хотя ему очень жаль». Очевидно, наш джентльмен оказался отъявленным мошенником…
– Это точно! – с гордостью подтвердил доктор Нисдейл. – Один из величайших мерзавцев, даже среди сынов Шотландии таких еще поискать!
– И вечером шестнадцатого июля в этой самой комнате, – продолжил Г. М., – произошло то же самое.
Пауза.
– Видите ли, Хьюберт допустил ошибку. Он привык к легким победам, но с Полли Аллен просчитался. Мы уже знаем, что она предпочитала кавалеров помоложе и поднимала на смех любого ухажера старше сорока; кроме того, совершенно не интересовалась финансовым положением своих избранников. Вот почему, собираясь той ночью на загадочное свидание, она – по словам подруг – «веселая была».
Хьюберт думал, что все пройдет как по маслу. Выбрал вечер, когда женщин не было дома, а его племянник собирался работать допоздна. Верно?
– Да, – сказала Вики.
– Разумеется, никто из знакомых не слышал об интрижке Полли с Артуром Фейном. Поскольку никакой интрижки не было.
Итак, Хьюберт пригласил сюда свою зазнобу. И что дальше? Она посмеялась над ним. Поняли? Подняла его на смех. После чего милейший джентльмен потерял голову и задушил Полли Аллен.
Артур, вернувшийся с работы раньше ожидаемого, стал свидетелем неприглядной сцены, и Хьюберт сделал то же, что приписывают старому Джеймсу Флемингу, – то есть предложил Артуру деньги в обмен на молчание. «Деньги? – наверное, спросил Артур. – Но у вас за душой ни гроша». И тогда Хьюберт – не сомневаюсь, что ценой страшных мучений, – поведал Артуру о состоянии своего банковского счета.
Артур Фейн нуждался в деньгах. И поэтому…
– Помог избавиться от тела? – вмешалась Энн.
– Именно так, милочка. Когда Артур открыл вам дверь в одной рубашке, без пиджака, он не был настроен на романтический лад. Нет, он готовился махать лопатой.
Что они сделали с телом? Этого мы не знаем. И наверное, не узнаем. Но можете быть уверены, что оно не закопано близ Лекхэмтон-Хилл, поскольку Хьюберт утверждал, что искать его следует именно там.
Неудивительно, что во сне Артур Фейн говорил об убийстве. С тех пор Хьюберт занял в доме новое положение, и вы, мэм, – сэр Генри взглянул на Вики, – неверно интерпретировали эту перемену. Видите ли, люди склонны забывать, что у человека, которого шантажируют, появляются некоторые преимущества. Он может потребовать жилье получше и заказывать на ужин любимые блюда, поскольку говорит себе: «Пропади оно все пропадом! Раз уж с меня содрали пару тысяч фунтов, надо извлечь из ситуации хоть какую-то пользу». И еще он не упустит случая поставить шантажиста в неудобное положение. Будет постоянно напоминать ему – ехидными намеками, как это делал Хьюберт, – что они в одной лодке. Раз уж Хьюберт Фейн – убийца, Артуру следовало помнить, что он, респектабельный солиситор, помог избавиться от тела и получил за это кругленькую сумму. А теперь вспомните все, что говорил Хьюберт, и его слова обретут совершенно иной смысл. Но что бы ни говорил наш милый джентльмен, на тот момент он уже решил, что шантажист умрет.
Среди собравшихся прошел ропот.
– Ага, – прошептал Рич, – наконец-то мы подходим к сути дела.
– Минутку, сынок. Не торопите меня. Думаю, сперва Хьюберт собирался действовать напрямую – то есть отравить грейпфрут стрихнином. Ведь мы помним, что Артур тоже обожал грейпфруты.
– Погодите, – вмешался Кортни. – Где он взял стрихнин? И не связано ли это с вашим загадочным туром по аптекам Челтнема, где вы скупили всю лошадиную мазь?
– Видите ли, сынок, – напустил на себя целомудренный вид сэр Генри, – мне пришло в голову, что будь у меня желание отравить кого-то в деревушке или городке вроде этого…
– Боже упаси! Держу пари, вашей жертве не поздоровится!
Г. М. утихомирил его пламенным взглядом, выдержал душераздирающую паузу и наконец продолжил:
– Будь у меня такое желание, я ни за что не стал бы покупать яд и расписываться в реестре, поскольку я не круглый болван. Да мне и не пришлось бы этого делать. Опыт подсказывает, что аптекари подобных городков – люди весьма дружелюбные, разговорчивые и вовсе не возражают, что знакомый ошивается в рецептурной комнате, пока они готовят то или иное лекарство. Никогда не забуду, как однажды, много лет назад, рассуждал в аптеке на философские темы, пока аптекарь бродил из комнаты в комнату и даже вышел поправить вывеску, а под рукой у меня тем временем стояла бутылочка с пятью унциями стрихнина. Обычно это самый заметный предмет на полке: прозрачная емкость с белым порошком и красной наклейкой. Она прямо-таки бросается в глаза. Тогда я подумал, что мог бы отсыпать щепотку-другую и аптекарь, глянув на ту бутылочку, не заметил бы разницы. А позже ни за что не вспомнил бы, у кого имелся доступ к яду.
– Знаете, сэр, – покачал головой Шарплесс, – уж простите, но вы и впрямь старый сукин сын, это как Бог свят!
– Я старый маэстро, – похлопал себя по груди Г. М., расправив плечи, – и не советую потенциальным преступникам забывать об этом! Но вернемся к делу. Я спросил себя, кто мог бы провернуть подобный фокус. Хьюберт Фейн – дружелюбный парень, и он прекрасно со всеми ладит. Мне стало любопытно, поощряют ли здешние аптекари праздношатание. Разумеется, понадобились рецепты, и еще нельзя было задавать относящиеся к делу вопросы, иначе всякий аптекарь закрылся бы, словно устрица. Поэтому я решил, что сперва соберу общую информацию, а выяснением нюансов займется полиция. Но хватит сбивать меня с мысли! Я собирался рассказать про Хьюберта Фейна.
Думаю, в его первоначальный план входило банальное отравление стрихнином. Но затем, во-первых, он встретил старого знакомого – Ричарда Рича, – а во-вторых, миссис Фейн пристала к нему с вопросами насчет убийства Полли Аллен, тем самым поставив Хьюберта в крайне неловкое положение. Отвечая на вопрос, действительно ли Артур убил девушку, он не мог сказать: «Нет, это я ее убил», но не мог и отрицать факт убийства, поскольку Вики непременно продолжила бы собственное расследование – и трудно сказать, до чего докопалась бы.
Чтобы она замолчала, Хьюберт подтвердил ее предположение, добавил к нему вымышленных подробностей и притворился тем, кем его считала Вики, – то есть безобидным шантажистом, – не выходя из роли милейшего джентльмена.
Г. М. указал раскуренной сигарой на Вики и поднял брови.
– Готов поспорить, мэм, сперва вы услышали что-то вроде «Почему бы вам не поговорить с Артуром?» – причем это было сказано самым робким и примирительным тоном.
Вики кивнула.
– Да, вы правы. Но я просто не могла обсуждать такое с Артуром! – воскликнула она. – Даже заикнуться об этом не могла. По крайней мере, в тот момент. Мне требовалось время на раздумья.
– Вот именно, – подтвердил Г. М., – и Хьюберт прекрасно об этом знал. К тому времени, как вы набрались бы мужества, было бы уже слишком поздно, поскольку этот находчивый малый, помнивший сержанта Каффа и Гамильтона Клика, когда почти все, к несчастью, забыли эти имена, уже спланировал убийство Артура. Вплоть до мельчайших подробностей.