– М-м, да…
– Разумеется, полиция заподозрила что-то неладное…
– Неужели?
– …но не смогла ничего доказать. Детишки баловались нехорошими химическими препаратами и, по слухам, были связаны с местной якудзой. Поэтому их исчезновение никого особенно не удивило.
– Ну и какова суть этой легенды?
– Слушай дальше. Понимаешь, Людмила избавилась от своих бестолковых никчёмных детей, но это ей не помогло. Ей по-прежнему был нужен кто-то, чтобы ворочать чаны, таскать беллахлопок по лестницам и так далее, а у неё не было денег. И что же она сделала?
– Смею предположить, что-нибудь мерзкое.
Я кивнул.
– Людмила достала из мусорного бака кусочки перемолотых детей и нашила их на огромный трехметровый каркас. А затем, в ночь, отданную тёмным силам, она призвала тенгу…
– Кого?
– Тенгу. Это такой злой дух, наверное, ты бы назвала его демоном. Так вот, Людмила призвала тенгу, чтобы тот оживил каркас, и пришила его к нему.
– Что, когда он не смотрел?
– Ортега, это же сказка. Людмила пришила к каркасу душу тенгу, пообещав, что освободит её после того, как тот прослужит девять лет. Девять – священное число в харланских пантеонах. Итак, Людмила и тенгу оказались связаны этим соглашением. К несчастью…
– Ага!
– …тенгу не славятся терпением, да и старушка Людмила, полагаю, была не самым лёгким человеком. Однажды ночью, когда ещё не истекла и треть срока, тенгу набросился на Людмилу и разорвал на части. Кое-кто утверждает, что это было делом рук Кисимо-дзин, которая нашёптывала тенгу на ухо страшные вещи…
– Кисимо-джин?
– Кисимо-дзин, богини-защитницы детей. Она мстила Людмиле за смерть её ребятишек. Впрочем, это лишь одна из версий. По другой… – Поймав краем глаза возмущённое выражение лица Ортеги, я поспешно продолжил: – Ладно, так или иначе, тенгу разорвал Людмилу на части, но этим самым пленил себя в заклятии и обрёк на вечное заключение в каркасе. А после того как сотворивший заклятие умер и, того хуже, был предан, каркас начал гнить. От него стали отваливаться маленькие куски – то тут, то там, причём процесс оказался необратимым. И тенгу был вынужден бродить по улицам и фабрикам текстильного квартала в поисках свежего мяса, чтобы заменить сгнившие части тела. Он всегда убивал только детей, так как куски, которые ему требовалось заменить, тоже принадлежали детям. Однако сколько бы он ни пришивал свежей плоти к каркасу…
– Значит, он научился шить?
– Тенгу очень одарённые существа. Так вот, сколько бы раз он ни заменял части тела, через несколько дней новые куски начинали гнить, и ему приходилось опять выходить на охоту. Местные жители прозвали его Лоскутным человеком.
Я умолк. Ортега приоткрыла рот и выпустила дым колечком. Проследив, как колечко растаяло в воздухе, она повернулась ко мне.
– Эту сказку рассказала тебе мать?
– Отец. Мне тогда было пять лет.
Ортега уставилась на кончик сигареты.
– Очень милый был человек.
– Нет, не милый. Но это уже другая история. – Встав, я посмотрел вдоль улицы на толпу, собравшуюся у силового барьера. – Кадмин где-то здесь, и он стал неуправляемым. На кого бы он ни работал прежде, сейчас он работает на самого себя.
– Но как? – Ортега в отчаянии развела руками. – Хорошо, ИскИн может проникнуть в хранилище полиции Бей-Сити. В это я ещё готова поверить. Но речь может идти только о считаных микросекундах. Если вторжение затянется дольше, сигналы тревоги будут слышны до самого Сакраменто.
– А считаных микросекунд достаточно.
– Кадмин же не подключен. Для того чтобы скачать его мозг, необходимо узнать, когда его поставят на вертушку, а для этого нужно… для этого нужно…
Она умолкла, осенённая внезапной догадкой.
– Для этого нужен я, – закончил за неё я. – Для этого был нужен я.
– Но ведь ты…
– Ортега, мне нужно какое-то время, чтобы во всём разобраться. – Бросив окурок в сточную канаву, я поморщился, ощутив во рту вкус горелой резины. – Завтрашний день. Быть может, и послезавтрашний тоже. Проверь хранилище. Кадмина там больше нет. На твоём месте я бы некоторое время никуда не высовывался.
Ортега скорчила гримасу.
– Ты хочешь предложить мне прятаться в собственном городе?
– Я тебе ничего не предлагаю.
Достав «Немекс», я извлек полупустую обойму с таким же автоматизмом, с каким закурил сигарету. Обойма отправилась в карман куртки.
– Я ввёл тебя в курс дела, – продолжал я. – Нам будет нужно место для встреч. «Хендрикс» для этой цели не подойдет. Как и любое место, связанное с тобой. Ничего не говори, лучше запиши на листочке. – Я кивнул на толпу за силовым барьером. – Любой человек с приличной имплантированной техникой может запросто прослушивать сейчас наш разговор.
– Господи! – Ортега вздохнула. – Ковач, у тебя просто панический страх перед техникой.
– Видишь ли, я сам зарабатывал на жизнь чем-то подобным.
Задумавшись, Ортега достала ручку и нацарапала что-то на пачке сигарет. Вытащив из кармана новую обойму, я вставил её в «Немекс», пытливо оглядывая толпу.
– На, возьми. – Ортега бросила пачку мне. – Это закрытый код местонахождения. Вставь его в любое такси в Бей-Сити, и оно доставит тебя по назначению. Я буду там сегодня и завтра вечером. А потом придётся вернуться к обычным делам.
Поймав пачку левой рукой, я мельком взглянул на цифры и убрал её в карман. Затем, передернув затвор «Немекса», дослал патрон в патронник и убрал пистолет в кобуру.
– Свяжешься со мной, когда проверишь хранилище, – сказал я и пошел к барьеру.
Глава двадцать третья
Я шёл в сторону юга.
У меня над головой автотакси вплетались в транспортные потоки с запрограммированной гиперэффективностью и время от времени спускались вниз, к земле, пытаясь найти клиентов. Погода менялась; небо над снующими машинами затягивали серые тучи, принесённые с запада, и когда я поднимал голову, на щёки падали редкие капли. Я не связывался с автотакси. «Вернись к первобытному примитивизму», – посоветовала бы мне Вирджиния Видаура. Когда за тобой охотится искусственный интеллект, единственная надежда на спасение заключается в том, чтобы выпасть из электронной плоскости. Разумеется, на поле боя сделать это гораздо проще. Изобилие грязи и хаоса, там можно спрятаться. Но современный город, не разрушенный бомбардировкой, – кошмарное место для подобного бегства. Каждое здание, каждый транспорт, каждая улица подключены к сети, каждый шаг оставляет след, по которому тебя могут вычислить ищейки.
Отыскав самый обшарпанный банкомат, я пополнил редеющую пачку пластиковых банкнот. Затем, вернувшись на два квартала назад, я зашагал на восток, пока не нашёл общественный телефон. Порывшись в карманах, я достал нужную визитную карточку, закрепил на голове электроды и набрал номер.
Изображения не было. Не было и звука соединения. Я попал на вживленную коммуникационную микросхему. С тёмного экрана послышался отчётливый голос.
– Кто это?
– Вы дали визитную карточку, – сказал я, – на случай, если у меня возникнут какие-либо серьёзные неприятности. Так вот, доктор, похоже, нам есть о чем поговорить, мать вашу.
Послышался громкий щелчок – она сглотнула комок в горле, и снова зазвучал голос, спокойный и сдержанный.
– Мы должны встретиться. Полагаю, у вас нет желания показываться в нашем заведении.
– Вы предположили совершенно верно. Вам знаком ржавый мост?
– Он называется «Золотые ворота», – сухо поправила меня врач. – Да, знаком.
– Будьте там в одиннадцать часов. На съезде в северную сторону. Приходите одна.
Я разорвал соединение. Снова набрал номер.
– Дом мистера Банкрофта. С кем вы хотите говорить?
Женщина в строгом костюме с прической, напоминающей Ангину Чандру в роли пилота, появилась на экране через долю секунды после того, как начала говорить.
– Мне нужен Лоренс Банкрофт, пожалуйста.
– В настоящий момент мистер Банкрофт на совещании.
Это всё упрощало.
– Замечательно. Когда он освободится, пожалуйста, передайте ему, что звонил Такеси Ковач.
– Вы не хотите поговорить с миссис Банкрофт? Она оставила распоряжения…
– Нет, – быстро оборвал её я. – В этом нет необходимости. Будьте добры, передайте мистеру Банкрофту, что я отлучусь на несколько дней, но обязательно позвоню ему из Сиэтла. Это всё.
Разорвав соединение, я посмотрел на часы. У меня оставалось около одного часа и сорока минут до того времени, когда я должен быть на мосту. Я отправился искать бар.
Я скопирован, загружен, пятый дан по каратэ:
Не пугайте, мне не страшен ваш Лоскутный человек!
Глупая детская считалочка улыбнулась из далёкого прошлого.
Но на самом деле мне было страшно.
Когда мы выехали по подъездной дороге к мосту, дождь ещё не начался, хотя над головой продолжали сгущаться угрюмые тучи, и на лобовое стекло грузовика падали крупные капли дождя – правда, пока что слишком редкие, чтобы включать щётки. Я взглянул сквозь искажающий картинку слой взрывающихся дождевых капель на ржаво-бурое сооружение впереди и понял, что промокну насквозь.
На мосту не было никакого движения. Высокие опоры поднимались костями какого-то невозможно огромного динозавра над пустынными полосами асфальта и боковыми проходами, заваленными мусором.
– Сбрось скорость, – сказал я своему спутнику, когда мы проехали под первой опорой. Тяжёлый грузовик резко затормозил, хотя в этом не было необходимости. Я огляделся по сторонам. – Спокойнее, я же говорил, что тут нет никакой опасности. Мне просто нужно встретиться с одним человеком.
Шкаф Николсон, сидевший за рулем, бросил на меня затуманенный взгляд, обдав запахом винного перегара.
– Ну да, так я и поверил. Ты каждую неделю отстегиваешь простым водилам столько бабок, да? Специально выискиваешь их в кабаках «Города утех»? Благотворительностью занимаешься?
Я пожал плечами.
– Думай, что хочешь. Только не гони. Вот вылезу – и можешь нестись, как твоей душе угодно.