ильник, вы можете что-то делать. У вас есть выбор. Вот что я вам предлагаю. Я возвращаю вас в игру. Не швыряйтесь подобными предложениями.
Я слышал, как у меня за спиной Ирена борется со слезами. Я ждал, отвернувшись к морю.
– Вы без ума от своей доброты, не так ли? – наконец сказала она. – Вы полагаете, что оказываете большую услугу, но вы ведь не добрый самаритянин, правда? Я хочу сказать, хоть вы и вытащили меня с хранения, за всё надо платить, так?
– Разумеется, – тихо подтвердил я.
– Я должна запустить этот вирус. Ради вас я должна преступить закон, иначе придётся вернуться на хранение. И если я закричу или что-нибудь испорчу, мне есть что терять. Вот какую сделку вы предлагаете, разве не так? Даром ничего не делается.
Я не отрывал взгляда от волн.
– Да, именно такую сделку я и предлагаю, – согласился я.
Снова наступила тишина. Краем глаза я видел, как Ирена Элиотт оглядела свою новую оболочку, словно чем-то себя облила.
– Вы хоть представляете себе, что я сейчас испытываю? – спросила она.
– Нет.
– Я спала с мужем, и мне казалось, что он мне изменяет. – Сдавленный смешок. Ирена сердито вытерла глаза. – Мне казалось, я ему изменяю. Понимаете, когда меня помещали на хранение, я оставила тело и семью. Теперь у меня нет ни того, ни другого.
Она снова осмотрела себя, затем подняла руки и покрутила ими, растопыривая пальцы.
– Я сама не знаю, что чувствую, – сказала она. – Я не знаю, что чувствовать.
Я многое мог бы сказать ей в ответ. На эту тему сказаны и написаны горы слов; споры и исследования не прекращаются до сих пор. Есть тривиальные статейки про новые оболочки в популярных журналах: «Как заставить партнёра полюбить вас опять – в новой оболочке»; пустые, бесконечные психологические трактаты: «Некоторые аспекты вторичных травм новых оболочек»; и даже ханжеские учебники долбаного Корпуса чрезвычайных посланников, также со своими суждениями по данному вопросу. Цитаты, точки зрения, яростные нападки религиозных деятелей и бредовый вздор безумцев. Я мог бы вывалить всё это на Ирену Элиотт. Мог бы сказать, что она чувствует то, что естественно для человека без специальной подготовки. Я мог бы попытаться объяснить ей, что всё это со временем пройдет. Что через это уже прошли миллионы людей. Я мог бы даже заверить её, что какому бы богу она ни принесла клятву, сейчас тот следит за ней. Я мог бы солгать, мог бы прибегнуть к логическим рассуждениям. Но результат был бы почти одинаков. Потому что действительность причиняла боль, и в настоящий момент никто и ничто не могло избавить Ирену Элиотт от этой боли.
Поэтому я промолчал.
На нас надвигался рассвет. Фасады зданий озарялись ярким свечением. Я взглянул на окна коммуникационного центра Элиотта.
– Где Виктор? – спросил я.
– Спит. – Вытерев лицо тыльной стороной руки, Ирена шмыгнула носом, борясь со слезами. – Вы говорите, Банкрофту будет больно?
– Да. Он не сразу поймет, в чём дело, но ему будет очень больно.
– Заражение искусственного интеллекта вирусом, – продолжала Ирена Элиотт. – Преступление, за которое полагается стирание. Нападение на влиятельного мафа. Вы отдаёте себе отчёт, на какой риск мы идем? Вы хоть понимаете, что именно от меня хотите?
Развернувшись, я посмотрел ей прямо в глаза.
– Да, понимаю.
Она сжала губы, борясь с дрожью.
– Хорошо. В таком случае, за дело.
Глава тридцать первая
Подготовка к инфицированию вирусом заняла меньше трех дней. Ирена Элиотт оказалась профессионалом высочайшего класса и провела операцию без единой заминки.
В лимузине на обратном пути в Бей-Сити я объяснил, что ей предстоит сделать. Первое время она продолжала плакать внутри, но по мере того, как я сообщал Ирене детали, она включалась в дело, начиная кивать, одобрительно бормотать, останавливая меня и уточняя какие-то подробности, которые я объяснял недостаточно хорошо. Я показал Ирене список оборудования, предложенного Рейлиной Кавахарой, и она одобрила из него примерно две трети. Остальное, на её взгляд, было ненужным хламом, который используют только лентяи и дураки.
К концу нашего путешествия у Ирены Элиотт больше не осталось вопросов. По её глазам я понял, что она начала мысленно просчитывать каждый шаг. Забытые слезинки на щеках высохли, и на лице Ирены застыли сосредоточенная ненависть к человеку, обесчестившему её дочь, и осязаемая жажда отмщения.
Ирена Элиотт полностью принадлежала мне.
Я снял квартиру в Окленде, отнеся все расходы на счет компании «Джэк-Сол». Ирена Элиотт устроилась на новом месте, и я дал ей время выспаться. Сам я отправился в «Хендрикс» и тоже попытался поспать. Правда, без особого успеха. Я вернулся через шесть часов и застал Элиотт уже расхаживающей по квартире.
Я набрал номера, указанные Кавахарой, и заказал то, что попросила Ирена. Железо прибыло в течение часа. Раскрыв коробки, Элиотт разложила доставленное оборудование по всему полу.
Вдвоем мы прошлись по списку виртуальных борделей, составленному Ортегой, и сократили его до семи заведений.
Ортега так и не появилась. И не связалась с «Хендриксом».
К середине следующего дня Ирена Элиотт развернула основные системы и наведалась в каждое из семи заведений. После этого список уменьшился до трех позиций, и Элиотт отправила меня ещё за кое-какими покупками. Нужно было довести программное обеспечение до совершенства; предстояла большая охота.
К вечеру в списке осталось всего два заведения, и Элиотт принялась писать подготовительные схемы для проникновения в оба. Натыкаясь на сбой, мы отступали и сравнивали результаты.
К полуночи цель была определена. Элиотт отправилась спать и проспала подряд восемь часов. Я вернулся в «Хендрикс» и провёл ночь в раздумьях.
От Ортеги по-прежнему ничего.
Купив на улице завтрак, я отнёс его в квартиру. Но ни мне, ни Элиотт есть особенно не хотелось.
10.15 местного времени. Ирена Элиотт в последний раз настроила оборудование.
Мы всё провернули.
От начала и до конца операция заняла двадцать семь с половиной минут.
По словам Элиотт, это оказалось так же просто, как помочиться на два пальца.
Предоставив ей разбирать оборудование, я отправился на встречу с Банкрофтом.
Глава тридцать вторая
– Я никак не могу поверить, – резко произнёс Банкрофт, – вы действительно твёрдо убеждены, что я посещал это заведение?
На лужайке под балконом виллы «Закат» Мириам Банкрофт мастерила огромный бумажный планер, руководствуясь инструкциями голографического проектора. От ослепительной белизны крыльев резало глаза. Я стоял, опершись на перила. Заслонив ладонью глаза от солнца, Мириам подняла на меня взгляд.
– Бордель оборудован мониторами наблюдения, – с деланым безразличием сказал я. – Система автоматическая и до сих пор работает, несмотря на преклонный возраст. Сохранились кадры, как вы входите в дверь. Название ведь вам знакомо, не так ли?
– «Поставленный на дыбы»? Разумеется, я слышал об этом заведении, но сам никогда не пользовался его услугами.
Я оглянулся, не отрываясь от перил.
– Вот как. Значит, у вас есть предубеждения против виртуального секса? Вы – ярый поборник реальности?
– Нет. – В голосе Банкрофта прозвучал смешок. – Я ничего не имею против виртуальных форматов, и, кажется, я вам уже говорил, что время от времени прибегаю к ним. Но эту забегаловку, «Поставленный на дыбы»… как бы получше выразиться… едва ли можно отнести к наиболее изысканным заведениям подобного рода.
– Вы правы, – согласился я. – Но в какую категорию в таком случае попадает «Закуток Джерри»? Можно ли его назвать изысканным публичным домом?
– Вряд ли.
– Однако это не помешало вам посещать кабинки и развлекаться с Элизабет Элиотт, ведь так? Или в последнее время «Закуток» переживал не лучшие времена, потому что…
– Ну хорошо. – Усмешка в голосе сменилась гримасой на лице. – Я понял, что вы хотите сказать. Можете не продолжать.
Оторвавшись от созерцания Мириам Банкрофт, я вернулся к своему креслу. Мой коктейль со льдом стоял на маленьком столике. Я взял стакан.
– Рад это слышать, – сказал я, тряхнув кубиками льда. – Потому что мне пришлось изрядно повозиться, чтобы разобраться в этой мешанине. В процессе расследования меня похищали, пытали и едва не убили. А девушка по имени Луиза, одних лет с вашей драгоценной дочерью Наоми, поплатилась жизнью только за то, что попалась под ноги. Так что, если вам не нравятся мои заключения, можете убираться ко всем чертям.
Я приветственно поднял стакан.
– Избавьте меня от мелодрам, Ковач, и, ради бога, сядьте. Я ни в коей мере не отвергаю сказанное вами; я просто задаю вопросы.
Опустившись в кресло, я ткнул в Банкрофта пальцем.
– Нет, вы корчитесь, как червяк на крючке. Это указывает на ту часть вашей натуры, которую вы сами ненавидите за неуёмные аппетиты. Вы бы предпочли оставаться в неведении относительно того, к какому именно программному обеспечению подключались в тот вечер в «Поставленном на дыбы». Вы боитесь, что оно окажется ещё более омерзительным, чем вы сейчас думаете. Я вынуждаю вас столкнуться с теми чертами вашего характера, которые хотят, чтобы вы кончали в лицо своей жене. И вам это не нравится.
– Нет никакой нужды возвращаться к тому разговору, – натянуто промолвил Банкрофт, сплетая пальцы. – Полагаю, вы отдаёте себе отчёт, что записи видеокамеры наблюдения, на основе которых вы строите свои заключения, мог подделать любой, кто имеет доступ к лентам новостей с моим участием.
– Да, отдаю.
Всего сорок восемь часов назад я имел возможность увидеть лично, как это проделывает Ирена Элиотт. «Без особого труда» – это ещё слишком мягко сказано. После загрузки вируса это оказалось всё равно что попросить танцовщицу театра полного владения телом сделать шпагат. Пока Элиотт занималась этим, я едва успел выкурить сигарету.
– Но зачем кому бы то ни было заниматься подобными вещами? – продолжал я. – Конечно, нельзя исключать, что кто-то пытался таким замысловатым способом направить меня в ложную сторону. Вот только сначала придётся предположить, что этот кто-то знал наперёд, что я стану обнюхивать тот убогий бордель в Ричмонде. Ну же, Банкрофт, взгляните в глаза правде. Уже одно то, что я побывал там, свидетельствует о достоверности записей. И в любом случае, эти записи не основание для каких-нибудь предположений. Наоборот, они просто подтверждают то, до чего я и так уже дошел: вы убили себя, чтобы вирус не заразил внешнюю копию вашей памяти.