С этими словами, бесшумно закрыв за собою дверь, он исчез, словно утренний туман, вот минуту назад был здесь, а вот уже и нет его. Анна еще долго стояла, не шелохнувшись, с трудом возвращаясь к реальности, уж не привиделось ли ей все это.
В ту ночь она почти не сомкнула глаз, а если и проваливалась в сон, то он был чуткий и поверхностный, будто она погружалась с головою в воду, а через минуту вновь выныривала, с трудом различая границы сна и реальности. За окном по прежнему шел дождь, и если до сегодняшнего дня она мало о нем тревожилась, хотя он и доставлял ей некоторые неудобства, теперь же он стал ее заклятым врагом, мысль о том, что он может помешать ей уехать, крепко засела в голове, и теперь слушая как он барабанит по крыше, каждая капля, приземлявшаяся на землю, будто отдаляла ее от возлюбленного. Что, если, не уехав сегодня, завтра он и вовсе передумает. И хотя она видела в его глазах чувство, в котором нельзя ошибиться, все же прожитая жизнь, не баловавшая ее чудесами, привычка довольствоваться малым, сеяло сомнение в ее душе, достойна ли она быть героиней романа со счастливым концом. И бывает ли он, роман со счастливым концом?
Измучавшись от тревоги то погружающей ее в бессмысленные сновидения, больше похожие на иллюстрации самых страшных кошмаров, то возвращая к реальности, она была даже рада, пробивающемуся, сквозь стену дождя, рассвету. Необходимости мучиться в жесткой и неласковой постели исчезла, она с радостью подскочила, и быстро умывшись, принялась собирать свою дорожную сумку, тем более что в дневное время ей вряд ли бы представилась такая возможность.
Вещи были собраны и надежно спрятаны под кровать. И только сейчас Анна почувствовала навалившуюся на нее усталость, только сейчас она почувствовала, какой тяжелый груз, лег на ее хрупкие плечи. К счастью, до момента, когда пробуждался весь дом, было еще рано, дождь по прежнему то лил как из ведра, то мелко моросил по окнам и крыше. Сон вновь опутал ее сознание, делая тяжелыми руки, ноги и веки, она прилегла на краешек кровати и тотчас погрузилась в глубокое забытие.
Проснувшись, она с трудом пришла в себя, собирая сознание по осколкам, пытаясь понять, где она и который сейчас час. За окном было темно словно поздний вечер, но на часах было восемь утра, по-прежнему лил сильный дождь. Она проспала завтрак, но никто ее не разбудил, за дверью была непривычная тишина. Обычно в это время уже во всю по коридору сновали слуги, но сегодня не слышно было ни голосов, ни даже стука шагов. С замиранием сердца она выглянула в коридор – пусто. В гостиной – пусто, в комнате девочек – никого. Она почти бегом ринулась на кухню, откуда к счастью доносились привычный лязг столовых приборов и звон посуды. Анна облегченно выдохнула. На кухне стояла Татьяна, хлопоча подле печи, где стоял чугунный котелок с наваристой кашей.
– Доброго утра тебе, Танюша, я обошла весь дом, ни Нины Терентьевны, ни девочек, никого, я сегодня ночью дурно спала, может оттого дольше обычного, отчего же никто не потрудился разбудить меня? Право слово, как же мне неудобно за такую оплошность, сердилась ли Нина Терентьевна, не застав меня в нужный час? – все это она произнесла скороговоркой, без конца запинаясь, и неловко теребя подол платья. Как же это скверно оправдываться перед Татьяной. Но ничего, недолго ей терпеть, сегодня она уедет отсюда, и никогда больше их не увидит, не надо будет каждую минуту следить за каждым своим словом, подлаживаться под каждого живущего в этом доме, исполняя капризы не только хозяев, но и терпеливо сносить дурное и несправедливое отношение прислуги, отчего то невзлюбившей ее.
– Анна Тимофеевна, не стоит вам и переживать, разве вам вчера не сказали, что Нина Терентьевна, собиралась сегодня уехать с дочерями к своей давней подруги Авериной, они Их Степенство уже давно приглашали, да только сами знаете, купчихе все не досуг было. А сейчас как раз время выдалось.
– Сейчас? – недоумевающе переспросила Анна, глядя на косой дождь с ветром, который бил по окнам потоками воды, словно ветками.
– Конечно сейчас, так Аверины живут то через четыре дома, а в такую погоду тоска, вот они и решили в пасьянс поиграть. Тем более мужчины обещали-с сегодня поздно, Степан Михайлович не велел к ужину накрывать, сказал, что после конторы они с Николаем Алексеевичем, намерены хорошенько отпраздновать, так сказать гостя в дорогу проводить.
– Завтра? – в замешательстве снова переспросила Анна, едва ли что-то понимая.
– Завтра, завтра, – лукаво ответила Танюшка, сомневаюсь я ей Богу, что после гульбы купеческой, Николай Алексеевич сможет не то что сидеть, даже лежать в бричке, – засмеялась та. Его к этой бричке привязывать придется, ей Богу, – и она весело рассмеялась, довольная своей, как ей показалось, удачной шуткой.
Анне, впрочем, шутка не пришлась по нраву, сбитая с толку она, кивнула головой и собиралась было уже вернуться к себе в комнату, но Татьяна окликнула ее: – Разве ж, вы не будете завтракать Анна Тимофеевна? – уж не брезгуете ли вы со мной на кухне позавтракать, или гувернантке негоже с деревенщиной необразованной за одним столом сидеть? – с вызовом спросила та.
И хотя именно в этот момент, меньше всего Анна желала разделять завтрак с ней, но сейчас она как никогда была не в силах бороться за место под солнцем, так что пришлось согласиться, и устроившись на краешке стола, будто капитулируя, понуро опустила голову. Нельзя было не уразуметь кто здесь хозяин, и по тому, как расположились фигуры действующих лиц: вольготно чувствующая себя Татьяна, и Анна, будто сиротка, по милости господ, примостившаяся на краешке стола.
После завтрака, день тянулся целую вечность, Анна не знала, что и думать, и хотя ничего вроде бы не свидетельство о дурном, сердце ее было не спокойно, отсутствие купчихи, девочек, самоуверенное и дерзкое поведение Татьяны, все это заставляло ее волноваться. Интуиция подсказывала ей, что, что-то идет не так. Только ведь интуиция это ничто иное как дар, природы, наделивший женщину способностью в подсознании отмечать, собирать, запоминать и анализировать крупицы, на первый взгляд неважной и ненужной информации, для того чтобы предсказать и предвосхитить будущее. Великий дар создателя, помогающий женщине сберечь, самое дорогое, что есть у нее, жизнь и здоровье близких людей. Но что бы порой не подсказывала наша интуиция, не все находиться в нашей власти, и подчас все, что остается нам в этой жизни – набраться терпения и ждать, уповая на лучшее.
Казалось, она застряла где-то между стрелками часов, вот секунды, секунды складываются в минуты, минуты в часы, должно было быть не меньше трех, а всего двенадцать, отчего же время не движется? После того как стрелки пробили час она узнала, что количество завитков в одном столбике цветков на обоях равно шести, тогда как самих цветков семь. У подушки на диване не хватает кисточки, а в правом нижнем углу живет здоровенный черный паук, удивительно, как он там выжил, с учетом того что Татьяна, каждый день орудует тряпкой. Она так долго смотрела на большую фарфоровую тарелку на стене с изображением девушки у пруда, что по воде и впрямь начала расходится рябь, а девица вот-вот готова была встать и сойти с тарелки. Реальность стала нереальной, все было для нее знакомо, но никогда не было так чуждо. Будто душа отделилась от тела и теперь взирала с высоты, но то был сон…
Николай проснулся сегодня от счастья, можно ли проснуться от счастья спросите вы? Выходит можно. Он не видел ни пасмурной погоды за окном, ни дождя. Ей Богу, словно спятил, но как приятно спятил. Наскоро умывшись и как заправский лондонский денди, ловко завязав шейный платок, он чуть ли не бегом спустился в гостиную.
Последний раз он так бежал, пожалуй, в детстве, кое как дождавшись конца урока, где удушающе правильная гувернантка пыталась слепить из него, замахнувшись на лавры Создателя, человека по своему образу и подобию. Как же он хотел вырваться из того скучного класса, туда где поля и реки, холмы и равнины, на природу, бежать куда глаза глядят, наслаждаясь каждой минутой беззаботного счастья. Сегодня он вновь испытал это чувство свободы и полета, как в детстве.
Степан Михайлович, уже ждал его в гостиной, но ни Нина Терентьевна, ни Анна еще не спускались. Может было еще слишком рано, он сбился со счета, который сейчас час, едва ли он даже удосужился посмотреть в своей комнате на часы. Да где же эти часы в этой сумасшедшей красной гостиной? – ругался про себя Николай, бесплодно шаря глазами по стенам. Но так и не найдя их, переключил свое внимание спускающегося к завтраку купца.
– Доброго вам утра, Степан Михайлович.
– Доброго, доброго, Николай Алексеевич, хотел вот позавтракать, да вот незадача, ничего не готово еще, что-то с печью говорят, но я то знаю, лентяи, не чистят ведь окаянные вовремя, только лишь опосля, когда уже поздно, но тут уж ничего не поделаешь, такая у них ментальность.
– Да я собственно и не голоден, как вы знаете, раньше начнем, раньше закончим, дорога мне предстоит длинная. Хотелось бы в путь посветлу отправиться.
– Конечно, конечно. Но как же я вас несолоно хлебавши то отправлю, как то это не по-русски, я Кузьме скажу, он нам из ресторации чего принесет, в конторе и позавтракаем, а за одним и пообедаем.
– Прекраснейшая идея, Степан Михайлович, – поддержал Николай.
Все вроде бы шло по плану. Стало быть, и нечего беспокоиться. Он вчера договорился обо всем с Георгием, словом все было готово к отъезду. Бричка будет ждать в положенное время. Георгий в обусловленный час даст знак Анне. Ну и в путь, как говорится.
Однако стоило им выйти за порог дома, как все стало идти из рук вон плохо. Будто все сговорились в тот день тянуть время, извозчик ели-ели плелся, и хотя тому было объяснение, дождь размыл и без того ужасные дороги превратив их в черно-коричневое месиво грязи, тормозившее тяжелый ход и без того измученных лошадей. Все же даже в этих условиях повозка не могла двигаться настолько медленно, пожалуй, и пешком было бы быстрее. Вот только как это пешком, грязь по колено. По приезду череда неудач продолжилось, то не было писчей бумаги, то чернил, а когда наконец управляющий делами принес договор, Николай читая его, чуть не выронил его из рук