Не успели мы толком наладить требушеты, как ворота замка робко раскрылись, и к нам выехал барон Кунц собственной персоной. На его копье, устремленном вверх, горько реял белый платок.
У меня не было палатки для приемов парламентеров, и я принял Кунца по-простому — сидя на лошади. Барон казался старичком, на вид ему было лет пятьдесят с гаком. Седая бородка делала длинное худое лицо еще длиннее, а глаза смотрели на меня с таким выражением, будто упрекали в том, что я нарушил покой занятого достопочтенного человека. Меня это не обманывало, я знал, в чем заключается занятость Кунца — в молоденьких танцовщицах.
— Господин барон, — Кунц обратился ко мне весьма почтительно, что неудивительно, учитывая два готовых к бою требушета, — я знаю, что мы не ладили раньше, но даже большой вражде рано или поздно приходит конец. Нашу вражду нельзя назвать большой. Я предлагаю забыть старое и завершить дело миром.
Еще бы он не хотел завершить дело миром! Кунц отдал половину своих людей и двух магов Прасту, который бездарно их угробил. Я с трудом себе представлял, с какими силами барон собирается оборонять собственный замок. Отсутствие сил для обороны часто вызывает непреодолимую тягу к мирному решению проблем.
— Господин барон, — в тон Кунцу сказал я, — я всегда выступаю за мир и дружбу между народами. Нельзя найти в наших краях более мирного человека, чем я. Поэтому предлагаю вам просто собрать вещи и покинуть замок. Обещаю, что тут же забуду все наши разногласия.
Кунц нахмурился, насупился, казалось, что он сейчас разразится гневной тирадой, но вместо этого барон принялся рьяно торговаться, точь-в-точь как Праст. Я услышал про спокойную старость, которую Кунц собирался встретить в родовом замке, про каких-то лодырей-иждивенцев, про церковь, которая нуждается в его поддержке… Барон говорил обо всем, кроме малолетних танцовщиц. О них он почему-то не произнес ни слова.
— Если вы согласны с моим предложением, то даю вам полчаса на сборы, — произнес я после того, как внимательно выслушал собеседника. — Выходите дисциплинированно, оружие можете оставить при себе. В Фоссано перебираться не советую, а, впрочем, как хотите. Только дайте мне слово, что не пойдете в Фужеро.
— Почему мне нельзя в Фужеро? — Кунц приподнял тонкие белые брови.
— Это неважно, — терпеливо сказал я. — Ну, что надумали?
— Я не могу пойти в Фужеро, потому что вы пойдете в Фужеро! — догадался Кунц, но тут же снова задумчиво насупился. — А… понимаю… Лиго, Буретто и Фужеро — это кольцо вокруг города. А на юге Вигнолийский лес. Вы что, собираетесь взять и Фоссано?!
Очевидно, у старикана изредка возникали проблески здравого смысла.
— Я не собираюсь брать Фоссано, — по-прежнему терпеливо ответил я. — Еще чего не хватало! У моих солдат там родственники и друзья, а у некоторых даже семьи. Войну с городом в таких условиях начнет только исключительно плохой полководец.
Конечно, я не собирался брать Фоссано силой, у меня был другой план по его захвату.
Кунц снова начал торговаться, но я прямо сказал, что времени у меня нет, что сейчас сожгу замок ко всем чертям и никого оттуда не выпущу.
Будь на месте Кунца кто-нибудь более боевитый, то мне пришлось бы сдержать слово, но Кунц был не боевитый, а хозяйственный. Сама мысль о разрушениях претила ему. Когда я уловил эту его черту, то она мне так понравилась, что я пообещал, что приму его в вассалы и дам какой-нибудь замок, как только предоставится возможность. Но взамен он не должен вступать в союзы против меня.
Кунц согласился. Когда он со своими людьми покидал Буретто, то я насчитал всего девять солдат! Барон отдал Прасту не половину своего гарнизона, а две трети или даже три четверти.
Буретто я принял в полном порядке вместе с челядью, которая пожелала остаться. Рупрехт еще не вполне оправился от ран, и я решил, что он подойдет на должность временного управляющего. Но перед этим я отправил его в Фоссано, чтобы Рупрехт договорился с наемниками о переходе на службу ко мне.
Эх, как же мне не хотелось связываться с отрядами наемников! Там все трусы, обманщики и скупердяи, на них нельзя положиться, им нельзя ни в чем доверять. Они хорошо служат только в мирное время, а случись что, не будут рисковать своей жизнью за те деньги, которые им платят. Они запросто убегают в разгар боя, но зато потом, в случае победы, требуют полноценную оплату. А если где-то найти храбрых наемников и сформировать из них всю армию, то будет еще хуже. Такой наемник не побежит от противника, а разгромит его! А потом вернется к тебе с победой, чтобы лишить тебя власти, богатства и даже жизни. От наемника-победителя не так-то просто избавиться.
Впрочем, у меня не было другого выхода из-за большой нужды в солдатах. Мои новые замки требовали гарнизонов, а ведь мне нужны воины, чтобы расширяться, захватывать новые территории. Я теперь прочувствовал ответ на вопрос, что делал бы Александр Македонский, если бы у него изначально было всего пятьдесят солдат. Он бы отправил Рупрехта в Фоссано, чтобы нанять там наемников! Конечно, его Рупрехта звали бы вовсе не Рупрехт, и его Фоссано имело бы другое имя, но суть от этого не меняется.
— Бери всех, кого найдешь, — напутствовал я десятника. — Думаю, что Праст уже разобрал самых приличных, но ты найми тех, кто остался. Объясни им, что они нужны для гарнизонов, что работа непыльная и сражаться им, если повезет, не придется.
Кроме того, я послал гонца за Шруссоном, чтобы бывший управляющий прибыл в Буретто и показал место, где хранятся дневники загадочного деда Праста. Я пытался следовать инструкциям, которые дал мне плутоватый бывший управляющий Таглиата, но ничего не обнаружил, кроме булыжной стены. Для здоровья Шруссона было бы очень полезно, чтобы он нашел хоть что-то, хоть какое-то подобие дневников.
За всеми этими хлопотами быстро наступил любящий огни вечер. Я сидел в одиночестве в главном зале Буретто за бутылкой некрепкого вина и мягким печеньем и ждал возвращения Рупрехта и Никера. Десятник должен был вот-вот вернуться, а мой друг инспектировал лошадей и задерживался в конюшне. Вдруг дверь распахнулась и в помещение вошла Виолетта.
Она явно успела переодеться и, вероятно, даже принять ванну. Вместо дорожных мужских брюк на ней были короткая черная юбка и черные чулки. Я слышал, что в столице знатные дамы носили такие наряды, но для нашей провинции это выглядело экстремально.
Виолетта неторопливо подошла ко мне и бесцеремонно уселась прямо на стол, видимо, чтобы я мог без помех любоваться ее точеными ногами. Такое поведение было несвойственно дамам из высшего общества, но не казалось удивительным у выходца из вольного университета.
— Господин барон, наконец-то мы одни, — Виолетта констатировала этот факт с игривым видом. — Никто нам не мешает, ни ваши люди, ни ваш вездесущий друг, ни ваша Эмилия, вот уж неприятная особа. А я давно собиралась побеседовать с вами наедине.
— Беседуй, — кратко сказал я, отодвигая бутылку подальше от ног магички.
— Можно подумать, вы мне не рады, — проворковала Виолетта, накрывая своей рукой мою руку. — Ну же, не будьте букой. Или вы думаете, что я бегаю за каждым мужчиной, который мне нравится? Нет, господин барон, вы первый и единственный.
— И что же ты хочешь? — поинтересовался я, с трудом отрывая взгляд от соблазнительных бедер.
— О, хорошо, что вы спросили. Я хочу всё! — Виолетта легко провела рукой по моей груди. — И это всё хочу только вместе с вами. С тех пор, как я вас впервые встретила, вы не выходили у меня из головы. Сначала я думала, что просто сержусь на вас, даже ненавижу вас, у меня возникали мысли вас убить, представляете?
— Представляю, — подтвердил я.
— Но потом я ужаснулась этим мыслям. Если убивать каждого, кто дорог, то что же останется от этого мира? Ах, господин барон, я поняла, что не могу сделать вам плохо. Наоборот, мне хочется сделать вам хорошо!
Виолетта наклонилась, приблизила лицо к моему лицу и робко поцеловала меня в губы.
На поцелуй я не ответил, но и не отстранился, ибо отстраняться, когда тебя целует красивая женщина, неприлично для неженатого мужчины. Виолетта же истолковала все самым лестным для себя образом. Она сжала мои руки и принялась покрывать мое лицо и шею быстрыми поцелуями. Признаться, в ней был стиль, даже некий шик. Я толком и не заметил, как моя рука оказалась на ее упругих бедрах.
Виолетта элегантным движением соскользнула со стола и очутилась у меня на коленях. Ее рука потянулась вниз и… тут за дверью загрохотал голос Никера:
— Арт, Рупрехт вернулся!
Дверь распахнулась, Никер ворвался в зал:
— И с ним пятнадцать шалопаев… ого! Что тут у вас происходит? Не надо, не отвечайте! Я и сам вижу.
Виолетта неохотно встала с моих колен и бросила гневный взгляд на Никера.
— Арт, миледи, прошу прощения от всего сердца! — тот в раскаянии прижал руку к груди. — Если бы я знал, то никогда не позволил бы себе…
— Что за шалопаи с Рупрехтом? — перебил его я.
— Наемники. Ну и сброд, скажу тебе! Хочешь сейчас посмотреть или… потом?
— Идем, — я поднялся из-за стола.
Когда мы шли во двор замка, Никер не упустил случая дать мудрый совет:
— Арт, я понимаю, что она красотка с шармом или, как ты выражаешься, «секси», но она ведь опасна. Зачем ты с ней решил связаться? Посмотри, как много хороших девушек вокруг!
— Как много девушек хороших, а тянет что-то на плохих, — ответил я пословицей.
Глава 20
Наемники, которых нашел Рупрехт, оказались хоть куда. В том смысле, что если следовать логике, то их всех следовало немедленно заковать в кандалы и отправить на галеры. Это было такое отребье, которое можно встретить разве что в захудалом порту, где неудачливые пиратские капитаны вербуют команды. Глядя на испитые бандитские физиономии, я думал лишь о двух вещах: хорошо, что эта вся банда скверно вооружена, и нельзя ли как-то исхитриться и не выдавать им годное оружие?
— Я не знаю, где ты их нашел, рядом с какой помойной ямой, — сказал я Рупрехту, — но держись. Я могу оставить с тобой только пятерых. Полагаюсь на твой опыт.