— Я слышал, вы хорошо играете, — сказал он Жану, слегка улыбаясь. — Госпожа де Кланс пришла в восторг от вашей игры. Рад слышать. Я рассчитываю испытать большое удовольствие. Хотите кофе?
— Благодарю вас, — ответил Жан, — вы, право, приводите меня в смущение.
Скарлоссу повернулся и сказал жене по-немецки:
— Милая, предложи чашку кофе.
Госпожа Скарлоссу, не торопясь, вышла, чтобы принести кофе, и через минуту показалась между двух портьер с серебряным подносом в руках.
Жан, изо всех сил стремясь быть вежливым, ринулся ей навстречу, поскользнулся, проехал фута два, растопырив ноги, по паркету, затем с треском сел на пол.
Госпожа Скарлоссу поставила кофе на изящный столик буль и до слез расхохоталась. Жан, который негодовал на себя и притом еще порядочно ушибся, встал без особой фации. Его лицо пылало. Некоторое время он неуклюже стоял на месте, потом, что-то бормоча с досады, вернулся назад. Скарлоссу, насладившись зрелищем, вытирал выступившие на глазах от смеха слезы. Госпожа де Кланс тщетно старалась изобразить на своем лице сочувствие. Скарлоссу подошел к Жану и, чтобы подбодрить, взял его за руку.
— Присядьте… Не подвергайте себя опасностям паркета.
О! Над ним смеются! Жан вышел из себя.
— Я буду играть, — заявил он яростно, — если вы хотите слушать меня. Я пришел сюда не для того, чтобы увеселять вас. Я сыграю и уйду.
Госпожа Скарлоссу фыркнула и заметила по-немецки мадам де Кланс, что юный артист лишен чувства юмора.
Скарлоссу, сделав равнодушное лицо, сказал просто:
— В таком случае идемте сюда.
Он прошел в соседнюю комнату. За исключением рояля и полки для нот, наваленных грудой, она была пуста.
Скарлоссу сел за рояль, и его обычно безразличное лицо вдруг изменилось, загоревшись напряженным интересом.
— Хотите это? — спросил он, вытаскивая тарантеллу Скарвенки. — Или, может быть, сонату Мясковского? Выбирайте сами, — прибавил он, указывая на ворох нот.
Жан взял вариации Брамса и молча подал их Скарлоссу.
— Начнем, — сухо сказал Скарлоссу, опуская руки на клавиши.
В соседней комнате Ванда де Кланс рассказывала госпоже Скарлоссу о визите к ней Жана. Когда он начал играть, она прервала свою речь. Госпожа Скарлоссу слушала, выражая лицом удовольствие.
— О, Людвиг будет в восторге! — шептала она.
Ни одна из них не проронила ни слова, пока не кончилась музыка. Раздался голос Скарлоссу:
— Возьмем теперь что-нибудь совсем легкое и простое.
Он наблюдал за взмахами смычка Жана, в то время как тот играл.
— Так! Так! — вскричал он, затем, указывая пальцем, сказал: — Возьмите это «Ungeduld», там, под вашей рукой. Сыграем это!
Жан, закрыв глаза, играл, как он выражался, «по наитию». Скарлоссу, сидя за роялем, один или два раза с жаром кивнул головой. Когда исполнение «Ungeduld» было окончено, он сказал:
— Теперь «Апассионату».
Жан нашел ноты, положил их на пюпитр и начал играть. Внезапно Скарлоссу оборвал игру, встал и бросился к нему, схватив его за руки. Его голубые глаза сверкали. Его лицо изменилось.
— Изумительно! — сказал он. — Чудесно! Милая, поди сюда!
Вошла госпожа Скарлоссу.
— Довольна? — спросил он ее, улыбаясь одновременно ей и Жану.
Затем повернулся лицом к Жану.
— Из вас будет толк, будет толк! Молодец! Поразительно! Вас ждет успех, и какой еще!
Из дверей, ведущих в залу, раздался смех. Дверь отворилась, и вошел белокурый, неряшливо одетый человек со светло-голубыми глазами.
— Господин Эбенштейн, — представил Скарлоссу, — антрепренер. Мсье Виктуар.
Эбенштейн стал весело объяснять Жану, что, опоздав, он сидел в зале рядом, так как не хотел его смутить.
Жан засмеялся и сказал:
— Да, да, но я никогда не нервничаю.
Он положил в сторону свою скрипку и оперся о рояль, засунув руки в карман. Вся его поза выражала вопрос. Казалось, даже его глаза ожидали ответа на невысказанный вопрос: «Когда? Где? Откройте это мне! Какова будет моя судьба?»
Эбенштейн погладил свой подбородок в раздумье, затем раза два взглянул на Жана и сказал:
— Вы хотите дать концерт?
Жан кивнул головой.
— Конечно! Как я могу показать себя иначе?
— Концерт стоит много денег, — сказал Эбенштейн, сжимая губы, — много денег. Вас не знают. Вас надо рекламировать. Масса расходов… Вы…
— После того как вы соберете входную плату, — запальчиво вскричал Жан, — вы покроете все расходы. Я буду иметь успех! Я вам говорю!
В этот момент в комнату вошел лакей и широко распахнул двери, приглашая пройти в соседнюю комнату.
Там были приготовлены вино и печенье.
— Ага, — сказал Эбенштейн, — шампанское!
Скарлоссу наполнил бокалы, роздал их присутствующим, затем высоко поднял свой бокал.
— За ваш успех, мсье Виктуар!
Жан сразу осушил свой бокал. Затем повернулся, чтобы посмотреть, пьет ли мадам де Кланс за его будущую славу. Она даже не смотрела на него, а разговаривала через портьеру с кем-то в другой комнате. Затем она откинула портьеру, и в комнату вошла высокая дама в сопровождении белокурого господина.
Жан сжал руку Скарлоссу, впившись своими пальцами в мягкую бархатную ткань рукава.
— Что такое? — воскликнул Скарлоссу с неудовольствием. — Что с вами?
— Кто эта дама? — взволнованно спросил Жан. — Та, что сейчас вошла?
Скарлоссу освободил свою руку, прошел через комнату и низко поклонился вновь пришедшим.
— Кто это? — повторил Жан. Эбенштейн посмотрел на него.
— Эта дама? Это графиня фон Клеве, вдова. Год назад ее муж умер. Говорят, она сказочно богата. Она подруга, чуть ли не кузина мадам де Кланс.
— А что за человек был ее муж? — спросил Жан. Эбенштейн сделал гримасу.
— О, отвратительный тип, притом старик, годившийся ей в деды. С ее богатством она, наверное, скоро опять выйдет замуж.
Жан промолчал. Он не в силах был отвести глаз от Ирэн, черты которой были ему знакомы по медальону Тео. У него слегка кружилась голова.
Ирэн повернулась и посмотрела на стоявших в комнате. Ее глаза остановились на Жане. Она посмотрела на него приветливо и почти застенчиво, затем нерешительно шагнула в сторону разговаривающих.
Мадам де Кланс подошла и сказала:
— Разрешите представить вас моей кузине, графине фон Клеве.
Ганс Бекман, вставив в глаз монокль, отвел Ванду в сторону.
— Это и есть протеже Тео? Почему он не острижет себе волосы?
Ванда засмеялась.
— Мой дорогой Ганс, он музыкант, а для них волосы — нечто вроде эмблемы. Но он, в самом деле, милый юноша, и как он играет! Не говорите, пока его не услышите. Скарлоссу прямо пришел в восторг, а он не принадлежит к числу энтузиастов, не правда ли? Этот юноша прямо гениален. Тео хочет вывести его в люди и берет на себя все издержки. Ганс, будьте милым и помогите мне в этом деле, пока наш скрипач не попал еще совсем в лапы Эбенштейна. Вы ведь знаете, каков он? Ганс самодовольно улыбнулся.
— Хорошо. Я пригрею сиротку. Он, кажется, уже подружился с Ирэн?
Ванда обернулась. Жан и Ирэн отошли к окну, и, хотя нельзя было расслышать их разговора, все же можно было заметить очаровательную улыбку Ирэн и оживленную жестикуляцию Жана.
— Он чудаковат, наш гений, — сказала она Гансу. — Когда он играл, он мне казался совсем другим существом. Весь — вдохновение, пламя.
— Еще бы, с такими волосами! — сострил Ганс.
— Я очень огорчена, что не слышала вашей игры, — говорила Ирэн Жану. — Моя кузина неверно мне назвала время, и вот я приехала слишком поздно.
— Я сыграю для вас одной, — быстро заявил Жан, — если вы меня к себе пригласите. Мне это будет очень приятно.
Ирэн почувствовала легкое замешательство.
— Это очень мило с вашей стороны, — сказала она нерешительно. — Я буду иметь это в виду.
Она хотела подчеркнуть неопределенность проекта, но Жан не привык к обинякам и проволочкам.
— Когда же мне к вам прийти? — спросил он с сияющими глазами. — Я всегда свободен днем.
Ирэн посмотрела на него с капризным видом.
— Я не помню сейчас, как у меня распределены ближайшие дни. Я напишу вам…
— Вы просто не хотите, — запальчиво сказал Жан. — Вы думаете: «Кто он такой? Я его не знаю. Подождем еще». Пусть будет так.
Он пожал плечами. Вся радость исчезла с его лица. У Ирэн явилось чувство, как будто она обидела ребенка.
— Что вы? — сказала она, стараясь сделать самое любезное лицо. — Мне нужно только минутку, чтобы сообразить. Постойте… Хотите прийти ко мне завтракать… скажем, в понедельник или во вторник?
— В любой из этих дней!
— Мсье Виктуар, на минутку! — позвал его Эбенштейн.
Жан низко поклонился Ирэн и направился к Эбенштейну. К ним присоединился Ганс, между тем как Ванда подошла к Ирэн.
— Ну, что вы о нем скажете?
Ирэн покачала головой и слегка засмеялась.
— Очень забавный и милый. Он действительно похож на гения!
— Он удивительный, — сказала Ванда. — Как будто Кубелик, Изаи и Эльман соединились в нем вместе. Он говорит, что не учился по-настоящему. Но я не верю. Он учился в Париже у какого-нибудь хорошего артиста.
Возможно, что уши Жана горели в эту минуту. Ни более ни менее как сам Иоахим давал ему одно время бесплатные уроки в Лионе, где маэстро лечился в клинике, а немного позже — и в Париже, незадолго до своей смерти.
— Он предложил мне сыграть для меня одной. Я просила его прийти в понедельник или во вторник. Приходите тоже и спойте, Ванда.
— Кажется, вы произвели сильное впечатление на музыкальное сердце Жана Виктуара! — со смехом сказала Ванда. — Спасибо. Я с удовольствием приду к завтраку. Только, если можно, во вторник.
В деловой группе не наблюдалось такого единства и гармонии.
Случайное замечание Бекмана: «Ну, маэстро, вы уже обо всем договорились?» — вызвало страстную реплику Скарлоссу.
Он хотел, чтобы Жан участвовал в его ближайшем концерте. Эбенштейн, со своей стороны, требовал больше времени для рекламы. Скарлоссу возражал, что было бы абсурдом, если бы Жан дал в первый раз самостоятельный концерт. Имя Скарлоссу будет лучшей рекламой, чем самые широковещательные афиши.