Янагита в панике осознал, что полковник службы безопасности рассуждает абсолютно серьезно и руководствуется личным опытом.
– Наши воинские силы стали никудышными, Янагита. У офицеров отсутствует истинный дух Ямато. А у адмирала Хории, – с презрением добавил Суми, – даже нет своего меча. – Он возобновил полировку клинка. – Мацудаира-сан говорил с вами насчет земельного налога?
– Говорил, достопочтенный полковник. До определенной степени.
– Позор, что подобной ситуации позволяют продолжаться! – горячо воскликнул Суми. Адмирал Хории проявлял до обидного мало интереса к этой проблеме, и Дайсуке Мацудаира был вне себя. – Просто позор! – продолжал Суми, обращаясь наполовину к самому себе, наполовину к собеседнику. – Пожалуйста, доведите это до сведения других молодых офицеров!
Следующие восемь дней прошли сравнительно спокойно. Как остроумно заметил Кольдеве, Ассамблея не заседала, и потому кошельки населения были в безопасности.
Вода
Пятница (313)
Явившись на утреннее собрание своего штаба, адмирал Хории заметил, что подполковник Верещагин отсутствует. Быстро пробежав взглядом по лицам офицеров, он шепнул Ватанабе:
– Сегодня?
– Да, достопочтенный адмирал, – шепнул в ответ капитан Ватанабе.
– Акирамемаса, – произнес Хории. Это означало, что он подчиняется необходимости.
После обсуждения нескольких рутинных дел под-нялся полковник Суми.
– Достопочтенный адмирал, ваш штаб предлагает рекомендацию по решению проблемы здешней политической ситуации. – Он подошел к Хории и положил перед ним ринги.
Взглянув на печати, Хории понял, что его штаб и старшие офицеры согласны с содержанием документа.
– Учитывая то, что это политическое дело, я прошу вас тщательно обдумать ответ, – добавил Суми с вежливо завуалированным презрением.
Хотя ринги полковника Суми был составлен в весьма неопределенных выражениях, Хории ясно видел, что в нем предлагается роспуск гражданского правительства и принятие «мер предосторожности», дабы решить проблему, которую представляют собой иностранные офицеры.
– Надеюсь, что все аспекты этого дела были как следует рассмотрены, – заметил адмирал.
– Должны ли мы зажимать уши, прежде чем зазвонит колокол? – осведомился Суми, имея в виду инцидент из «весенне-осеннего» периода китайской истории. – Неудача с роспуском гражданского правительства не одурачит никого и только даст понять, что мы не способны на решительные действия.
Хории нашел спасение от единого мнения своих офицеров в мокусацу – высокомерном молчании. Он не был согласен с предложенным советом, но мог избежать неприятностей, по крайней мере сейчас.
Полковник Эномото, командир гвардейского батальона, заметил его неудовольствие.
– Наше самое большое желание, достопочтенный адмирал, – дать вам хороший и полезный совет. После того как вам представится возможность его обдумать, мы обсудим конкретные меры.
– Согласен, – кивнул Хории.
Чуть позже, вернувшись в апартаменты, занятые им на время ремонта пострадавшего офиса, адмирал печально сказал своему адъютанту:
– Ах, Ватанабе, какое может иметь значение так далеко от Земли то, что хочет Мацудаира?
– Достопочтенный адмирал, – ответил Ватанабе, стремясь облегчить сомнения Хории, – здешние жители — танин, поэтому, возможно, не стоит считать эту проблему слишком важной. – Он имел в виду, что обитатели Зейд-Африки не вовлечены в сложную паутину социальных, деловых и семейных взаимоотношений, связывающую японцев в одно целое.
– В глазах Неба все люди равны, Ватанабе, – упрекнул его Хории.
– Не понимаю, достопочтенный адмирал. Какая тут может быть опасность? Сопротивление было подавлено уже дважды! – Ватанабе был искренне озадачен.
Хории сдержал улыбку.
– Вы когда-нибудь слышали о генерале фон Мольтке[15], Ватанабе?
– Нет, достопочтенный адмирал.
– Вы должны были читать о нем. Он был очень проницательным человеком.
– Пожалуйста, достопочтенный адмирал, укажите, что именно я должен прочитать.
– Очевидно, мне придется это сделать, – заметил Хории. В голове у него мелькнула мысль о верности старинного изречения, что вдали от дома человеку нечего стыдиться – в том числе и своего невежества. – Мольтке говорил, что умные и ленивые офицеры становятся хорошими командирами, умные и энергичные – хорошими штабными офицерами, глупые и ленивые могут исполнять скучные повседневные обязанности, поэтому ими тоже не следует пренебрегать, а вот от глупых и энергичных следует избавляться как можно скорее, так как от них исходит величайшая опасность. Полковник Суми, – добавил он, делая явными свои мысли, – очень энергичный офицер. Он уверен, что если птичка не поет, нам следует ее убить.
– Возможно, мы сумеем заставить птичку петь, достопочтенный адмирал.
– Или, возможно, ей вовсе не будет необходимости петь, если мы прождем достаточно долго. Но никому не удастся избежать своей судьбы, Ватанабе. Ни одному человеку.
Суббота (313)
Проснувшись, Брувер повернулась и обнаружила рядом с собой мужа.
– Когда ты пришел, Рауль? – позвала она, постучав по его плечу. – Я не слышала тебя.
– Около полуночи. – Он чихнул и вытер нос. – Я сказал Матти, что заслуживаю хоть одну ночь в неделю провести дома в настоящей постели.
– Возможно, Хендрика уже проснулась, и если она услышит твой голос, то прилетит сюда, как ракета. Что произошло вчера?
– У нашего батальона снова неприятности. Один из маньчжуров, который замучил до смерти сочувствующего АДС по имени Брейтенбах, имел неосторожность похвастаться этим в присутствии пары ребят Сиверского. Они улыбнулись, купили ему пару порций выпивки, а потом вывели наружу и…
– О нет! – воскликнула Брувер.
– Полковник Суми угрожал казнить подлецов для примера, если их смогут найти. Думаю, адмирала это позабавило. Хорошо, что тот парень отделался переломами обеих рук и нескольких ребер.
– В городах положение тоже становится все хуже и хуже. Вчера компания японских солдат напала на женщину в Претории. Когда двое полисменов попытались их остановить, они были атакованы и избиты отрядом «черноногих» во главе с офицером. Оба все еще в больнице, причем один рискует лишиться глаза. Женщина – совсем молодая девушка – естественно, в ужасном состоянии. Адмирал Хории обещал «сделать все возможное, чтобы разобраться в этом деле». – Она посмотрела на свои руки. – Я несколько раз прочитала донесения, которые ты мне дал.
В области военной разведки Ханна Брувер была подкована не хуже мужа.
– Ну и в какое положение это нас ставит? – мягко осведомился Санмартин.
– Альберт и я прошлой ночью проспорили об этом несколько часов. Наконец я сказала, чтобы он посоветовался с Антоном, и я соглашусь с любым решением, которое они примут. Не могу поверить, что Антон опасается нового мятежа.
– Тише! Я уже начинаю бояться, что и у стен есть уши.
– Этого бояться уже поздно. – Ханна посмотрела мужу в глаза. – Рауль, если мы это сделаем… сколько людей погибнет?
. – Много. Начиная с нас самих.
– О Боже!
– Но если мы этого не сделаем, может погибнуть еще больше. И снова начиная с нас. Антон опасался этого несколько лет.
Брувер отвернулась и заплакала.
– Все будет в порядке, – неловко попытался утешить ее Санмартин.
– Нет, не будет! А перед кем еще я могу поплакать? Ты ведь знаешь, что политики никогда не плачут. – Она встряхнула, мужа. – Ты говорил об этом с Хансом? Знаю, что говорил.
Санмартин нахмурился.
– Ханс был вдребезги пьян, поэтому ответил чем-то вроде стихов. Я заставил его повторить, чтобы лучше запомнить. «Век топора, век меча, век бури, век волка. Волки проглотят Солнце и Луну, земные узы треснут, и горы обвалятся. Карлики заплачут, а Игдрасил[16] задрожит. Радуга треснет под весом гигантов, и никому не удастся улететь с поля последней битвы. Солнце померкнет, звезды падут с неба, море хлынет на сушу, и пламя поглотит все». Думаю, я запомнил большую часть.
– Сегодня моему дедушке исполнилось бы шестьдесят восемь. Я стараюсь не вспоминать о его смерти, но сейчас у меня ничего не получается.
– Подавлять горе вредно для психики.
– Вы выслали пять лет назад единственного достойного психиатра, который у нас был. Остались полные идиоты. К тому же как будет выглядеть, если мадам спикер обратится к психиатру? – Она горько усмехнулась. – Но тебе следует знать, что и ты не в лучшем состоянии. Иногда я замечаю, как ты читаешь или слушаешь песню, а по щекам у тебя текут слезы. Ты о чем-то вспоминаешь?
– Об отце и матери. Или о Руди Шееле, Ретте Ретталье, Эдмунде Мусларе и многих других. Все они умерли не своей смертью.
Брувер встала, подошла к книжной полке, взяла Библию, открыла ее и прочитала:
– «Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую». – Она закрыла книгу. – Каждый раз, когда наш гордый и упрямый народ берется за оружие, мы страдаем из-за этого.
Услышав шаги Хендрики, Ханна вышла из комнаты, оставив мужа в глубоком раздумье.
Воскресенье (314)
– Итак, дружище, я просмотрел бумаги, которые ты мне прислал, и долго размышлял о сути того, что в них написано, – смущенно сказал Бейерс.
– Ну и? – осведомился Верещагин.
– Антон, у меня, как и у тебя, есть свои источники информации. Ночью, когда люди Мацудаиры навеселе, они не обращают внимания на тех, кто их обслуживает. Они говорили о списках.
– Проскрипционных списках?
– Вот именно. Длинных перечнях казней и депортаций. Они намерены вырвать сердце моего народа.
Верещагин утвердительно кивнул.
– Но такая политика аморальна! – воскликнул Бейерс.
– Хуже. Она глупа.
– Хеэр Мацудаира намерен полностью подчинить нас. Те из нас, кого Суми не собирается «удалить», как оказывающих вредное влияние, должны стать кем-то немногим лучше рабов!